Разные национальности не только формируются, но и сохраняются разными неврозами (типом преступлений прошлого - преступлений той или иной заповеди Десятисловия).
Но есть неврозы и наднациональные.
На один из них и обратил внимание Зигмунд Фрейд - и, потрясенный, отказался от пустопорожнего университетского суверенитического знания.
Это - невроз протоорды.
По Фрейду, это как бы общая бумага для всех книг библиотеки родовой памяти; бумага, насыщенная информацией, - основа для последующих 'записей'.
Конкретные обстоятельства жизни отдельного индивидуума зависят только от того, какой том он позволяет себе из этой библиотеки вытащить.
Но человек может решиться и вытащить неугоднический том, - и начать жить.
Ведь этот том, в отличие от всех остальных, написан на другой бумаге - Божьей, той, которую Фрейд в своих концепциях не заметил.
Всякая Истина - библейская, где бы она ни обнаруживалась - но принять ее может только неугодник.
И ему для познания Божьей Истины не обязательны типографские книги.
Апостол живет в каждом из нас, весь вопрос в том, будет ли ему разрешено продолжить свое приостановившееся со смертью лучшего из предков развитие.
Глава пятьдесят четвертая. ТЯНЕТ - НЕ ТЯНЕТ. СЕРБЫ И КАЗАКИ
Девушка: Пойдем сегодня вечером к Мише, а?
Прожженная: К Майклу? Нет, меня туда не тянет. Пойдем к Бобу в компанию.
Девушка: К Боре? А что у него? Поговорить с ним не о чем. Шутки плоские. Пьет. Скучно. Пойдем лучше к Мише.
Прожженная: Неужели не понятно? Меня - не тянет!
Подобное - к подобному; поэтому на планете кроме разных стай, в которые их элементы 'тянет', можно, должно и полезно искать и выявлять метанации, в которые собираются неугодники из различных народов.
Неугодники в некрофилогенной культуре note 28 незаметны, в ней ценятся образцы болезненной психики, на вершины субиерархий возносятся уроды. Но неугодники заметны по результатам производимых действий; особенно же ярко - во время отражения нападения сверхвождя на Родину, метанацию.
Во время Второй мировой выяснилось, что Гитлеру в самые трудные месяцы 41-го сопротивлялись только два этноса: этнические русские и этнические сербы.
'Этнические сербы' - понятие условное: 'сербами' стали в XIX веке называть себя все христиане- некатолики (православные и представители малых церквей - вне зависимости от национальности) близлежащих к Сербии земель, после того, как в результате освободительного от турецкого ига восстания образовалось это государство. Но и в прежние времена сербами себя называли выходцы из разных народов. В частности, в XIV-XV веках в православной Сербии (а может, наоборот - в сербском православии?) спасались от 'внешнической' католической инквизиции еретики со всей Европы - разумеется, неугодниками были не все беглецы, бежали в Сербию также и 'внутренники' самых разных национальностей.
Вообще, размышляя над историей Югославии и сербов в особенности, трудно не сообразить, что многие из обрушивавшихся на сербов несчастий - карательные крестовые походы, нашествие мусульман, нападение гитлеровцев - вели к очищению их от 'внешников' в первую очередь. Протосербов пространственно пододвигали, не желавшие стайного 'внешничества' компактно уходили в сторону, а 'внешники' оставались и массово принимали ислам или католичество - в зависимости от внешней атрибутики волны насильников. Результаты этого расслоения классически проявлялись во все времена, даже во времена социалистического лагеря: югославский социализм был существенно более торговый и капиталистический, чем в остальных социалистических странах. Внутри же страны сербы отличались от, скажем хорватов, с готовностью работающих на конвейерах, своими крестьянскими пристрастиями и тем, что они им не изменяют, несмотря на более низкий, чем у хорватов, уровень жизни.
В результате и образовалась современная Югославия, в которой все говорят на сербскохорватском, но католики-хорваты и косовские мусульмане зверски ненавидят сербов якобы за православие. Стайное начало на планете с этой ненавистью солидаризируется - вплоть до угроз вторжения со стороны Америки и НАТО. Сербы были костью в горле не только у римских пап, но и у Гитлера, на которого, как известно, крестились набожные католички.
Ненависть - как 'внешников', так и 'внутренников' - подтверждает: в Сербии действительно веками собирались неугодники.
Все эти проявления и 'притягиваемые' события небезынтересны, однако, такой способ постижения, скорее, академичен - взять хотя бы малоизвестное знание о средневековых еретиках.
Автором истина познавалась и помимо книг тоже.
Я, вообще говоря, привык и, может быть, даже уже избалован тем, что скандальные и особо ценные исторические и психологические факты мне подносятся, что называется, 'на тарелочке с голубой каемочкой'. (В частности, книгу воспоминаний об идеологами не замеченном партизанском отряде из научных работников-ремесленников я обнаружил у себя в подъезде, почти под дверью квартиры. История о том, почему это старое издание в благодарность везли с другого конца Москвы - не мне, разумеется, - и как оно у меня оказалось под дверью, как выяснилось, очень романтическая.) Но изящество способа, с помощью которого мне было сообщено об одной важнейшей детали из жизни переселившихся в Россию сербов - сообщено всего через пару дней после того, как 'всплыла' роль Сербии во Второй мировой войне, и стало очевидным, что некая часть сербов не могла не оказаться в России и среди русских раствориться, - поразило даже меня.
За последние лет десять внутренне доброжелательным разговором с поездными попутчиками маршрута 'Одесса-Москва' мне насладиться не удавалось ни разу, а тут с единственным в купе соседом разговор именно такого уровня и глубины завязался сразу.
И скоро выяснилось, что Алексей Андреевич Дюбаров - а он родом с брянщины, из-под Локтя, - и есть потомок одного из тех самых сербов, которые в XIX веке переселились в Россию! Мало того, Алексей Андреевич оказался не просто потомком, но и любителем истории, собирателем всех и всяческих деталей из жизни своих разнонациональных предков.
- Прадеда по материнской линии звали Лукьяном Стефа?новичем. Фамилия, как видите, сербская - Стефанович, - улыбаясь, рассказывал Алексей Андреевич. - Так вот, его дочь, а моя, соответственно, бабушка, рассказывала мне, что она прекрасно помнит, что когда ей было четыре-пять лет, ее привязывали к стулу, чтобы она не убежала на берег Дона купаться…
Вот так, ни много ни мало. Переселившиеся в Россию сербы, видно, поверив в официозные россказни о донских казаках как носителях 'свободного начала', ушли из Сербии жить в низовья Дона, но с казаками не ужились - и ушли на север на более бедные земли, на брянщину, где и остались.
Вот это и есть - важнейшая деталь.
Одно постигается через другое - по взаимному притяжению и отталкиванию. Перечисли всех своих недругов, и я скажу тебе, кто ты.
О донских казаках известно много:
