Прическа была изменена и форма бровей. Вы знаете, это может сильно изменить внешность женщины. И все же, я думаю, на фотографии была жена Билла.
Я побарабанил пальцами по приборному щитку и немного погодя спросил:
— И что вы ему сказали?
— Ничего мы ему не сказали. Во-первых, мы и сами не были уверены, во-вторых, нам не понравились его манеры и, в-третьих, даже если бы он со своими манерами нам и понравился бы, мы все равно не стали бы ее выдавать. Мы что, обязаны? Каждый человек в своей жизни совершает поступки, о которых потом сожалеет. Вот, посмотрите на меня. Я, например, была замужем за профессором древних языков из Редландского университета. — Она тихо засмеялась.
— Из этого вы могли бы сделать неплохую статью.
— Конечно. Но мы здесь стараемся быть не только репортерами, но и людьми.
— Скажите, этот полицейский — Де Сото, кажется? — встречался с Паттоном?
— Конечно! Джим ему тоже ничего не сказал.
— Он вам показывал свои документы?
Она попыталась вспомнить, потом тряхнула головой.
— Что-то я не помню, чтобы показывал. Мы ему поверили, когда с ним поговорили. Он вел себя как настоящий толстокожий полицейский из большого города.
— Может быть, именно поэтому он и не был им. А кто-нибудь рассказал Мюриэль про него?
Она помолчала, спокойно и неподвижно глядя через ветровое стекло. Потом повернула ко мне голову и кивнула.
— Да, я сама и рассказала. Считала, что это мой долг. Вы не согласны?
— И что она ответила?
— Ничего. Она как-то странно и смущенно засмеялась, словно ей рассказали скверный анекдот. Потом ушла. Но мне показалось, что в ее глазах был испуг. Ну? Вас по-прежнему не интересует Мюриэль Чесс, мистер Марлоу?
— А почему она должна меня интересовать? До сегодняшнего дня я о ней вовсе не слыхал. Честное слово. И имя Милдред Хэвиленд мне тоже ничего не говорит. Отвезти вас обратно в центр?
— Нет, спасибо. Я пройдусь пешком, здесь совсем недалеко. Большое вам спасибо. Я все-таки надеюсь, что у Билла не будет неприятностей. И так ему несладко.
Она вышла из машины. Потом вдруг обернулась ко мне и засмеялась.
— Говорят, что я — первоклассный парикмахер. Надеюсь, это правда. Потому что репортер из меня никудышный. Доброй ночи!
Я пожелал ей доброй ночи, и она ушла. Я сидел и смотрел ей вслед, пока Вирджи Кеппель не дошла до главной улицы и не скрылась за углом. Тогда я вылез из машины и пошел к телефонной станции.
Глава 10
Ручная косуля с кожаным ошейником перешла мне дорогу. Я погладил ее грубую шерсть и вошел в здание телефонной станции. Маленькая телефонистка сидела за столом и что-то писала. Она соединила меня с Беверли Хиллс и наменяла мне монет для автомата.
— Надеюсь, вам понравится у нас, — сказала она. — Здесь так тихо, спокойно.
Переговорные будки находились во дворе, у внешней стены здания. Я вошел в телефонную будку и закрыл за собой дверь. За девяносто центов я мог пять минут говорить с Деррисом Кингсли. Он был дома, и соединили нас быстро, но слышимость была плохой.
— Нашли вы что-нибудь? — спросил он меня голосом, в котором ясно прослушивались три порции виски с содовой. Тон у него опять был начальственный и хамский.
— Нашел, пожалуй, даже слишком много. Только не то, что мы ищем. Вы один?
— Какое это имеет отношение к делу?
— Для меня — никакого. Но я-то знаю, что собираюсь вам сообщить, а вы — нет.
— Ладно, выкладывайте, что бы там ни было!
— У меня была долгая беседа с Биллом Чессом. Он одинок. Месяц назад у него была ссора с женой, и она его покинула. Несколько дней он шлялся где-то и пьянствовал, а когда вернулся, — ее уже не было. Она оставила записку, написала, что лучше умереть, чем жить с ним дальше.
— Боюсь, что Билл слишком много пьет, — сказал голос Кингсли издалека.
— Когда Чесс вернулся, обеих женщин уже не было. Куда поехала миссис Кингсли — он понятия не имеет. В мае туда один раз приезжал Лэвери, но с тех пор не показывался. Впрочем, это он и сам мне говорил. Может он еще раз приезжал, когда Билл был пьян, но это ничем не подтверждается. Я уже было подумал, что миссис Кингсли и Мюриэль Чесс уехали вместе, хотя у Мюриэль имелась и своя машина. Кроме того, это предположение вообще не подтвердилось. По другой причине. Мюриэль Чесс не уезжала с озера Маленького фавна. Она осталась в вашем маленьком частном озере. И сегодня появилась на поверхности. Я при этом присутствовал.
— Боже милостивый! — Голос у Кингсли был испуганным. — Вы думаете, он ее утопил?
— Все может быть. Она оставила записку, которая позволяет предполагать самоубийство. Но эту записку можно понять и иначе. Труп находился под досками старого настила, под пристанью. Билл его первый заметил, когда мы с ним стояли на пристани и смотрели в воду. Он сам вытащил труп. Сейчас Билла арестовали. Бедняга перенес сильное потрясение.
— Боже милостивый! — повторил Кингсли. — Ничего удивительного! Как вам кажется, он… — Внезапно голос пропал. Вмешалась телефонистка и потребовала еще сорок пять центов. Я бросил монеты в щель, и слышимость возобновилась.
— Что он? — спросил я.
Вдруг голос Кингсли зазвучал так ясно, словно он находился рядом.
— Он ее убил?
Я сказал:
— Возможно. Джиму Паттону, здешнему шерифу, не нравится, что записка не датирована. Дело в том, что Мюриэль уже уходила от Билла как-то раньше, из-за другой женщины. Вот Паттон и подозревает, что записка сохранилась еще с того раза. Так или иначе, Билла отвезли на допрос, а труп отправили на вскрытие.
— А что думаете вы? — спросил Кингсли медленно.
— Ну, видите ли, Билл обнаружил труп. Ему незачем было вести меня на пристань. Ведь труп мог оставаться в воде и дальше. Может быть, вечно. А записка могла стать потертой из-за того, что Чесс все время таскал ее в кармане, часто вынимал и перечитывал. А что она без даты… Когда люди пишут такие записки, они, наверное, спешат и не очень беспокоятся о дате.
— Труп, вероятно, сильно разложился? Что же там можно установить при вскрытии?
— Я не знаю, насколько они там в Сан-Бернардино хорошо оснащены. Они могут определить, наступила ли смерть в результате попадания воды в дыхательные пути, по крайней мере, я на это надеюсь. И нет ли следов насилия, которые не смогли стереть вода и разложение трупа. Они могут сказать, не застрелена ли она или, может быть, зарезана. По состоянию шейных позвонков — не задушена ли. Но главное сейчас для нас состоит в том, что мне придется раскрыть истинную причину моего приезда сюда. Ведь мне предстоит давать свидетельские показания.
— Это скверно! — закричал Кингсли. — Очень скверно! И какие у вас планы?
— На обратном пути я собираюсь заглянуть в Сан-Бернардино, в гостиницу… Посмотрим, что там удастся узнать. Ваша жена и Мюриэль Чесс были в хороших отношениях?
— Думаю, да. Кристель достаточно поверхностный человек, чтобы с большинством людей быть в хороших отношениях. Сам я с Мюриэль почти незнаком.
— Вам когда-нибудь встречалось имя Милдред Хэвиленд?
— Как вы говорите?
Я повторил.
