я уверен, что уход Лины как-то связан с надписью на этом снимке.
Теперь Лехе предстояло прочесть прочувственное послание предыдущей пассии друга.
– Черт, красиво излагает. Мне вот так никто не…
– Не о том говоришь! – перебил друга Артем, забирая у Лехи снимок томной брюнетки. – Лина это прочитала, и о чем она могла подумать?
– Только о том, что ты не жил монахом-отшельником до тридцати двух лет в ожидании домработницы из Курска…
– Из Орла.
– Что?
– Лина родом из Орла.
Приятель пожал плечами:
– Из Орла так из Орла, не суть как важно, – и продолжил: – Но если она не бестолочь первостатейная, то не должна из-за подобной надписи фортели выкидывать. Подуется, подуется и вернется, помяни мое слово. В крайнем случае позвонит и скажет, что забыла у тебя какую-то мелочь, и заедет взять. В твоем присутствии, естественно. А что делать дальше, не мне тебя учить. Тут ты любому сто очков вперед дашь.
Леха облегченно перевел дыхание, решив, что вопрос исчерпан и можно приступать к пицце с пивом, которые уже неотрывно маячили перед его мысленным взором, вызывая голодные спазмы в желудке. Однако Артему словно было не до еды, так он вдруг разволновался.
– Да умерла она! – возопил он.
– Кто? – не понял Леха.
– Маришечка!
У приятеля глаза чуть не вылезли из орбит от такой новости.
– Как умерла? Когда? – выдохнул он.
– Давным-давно! – Артем вскочил с дивана и, схватившись за голову, запричитал: – Дурак! Осел! Болван!
– Ну надо же, такая молоденькая. Жила бы себе и жила, – качая головой, вторил ему Леха на полтона ниже. – Ан нет, вот ведь как судьба-злодейка распорядилась…
Артем вдруг повернулся лицом к другу:
– Ты чего так убиваешься-то?
– Так ведь жалко девушку, – пояснил Леха, тяжело вздыхая.
– Какую?
– Маришечку, кого же еще?
– А что с ней случилось?
– Умерла!
У Артема ноги так и подкосились. Он нащупал позади себя кресло и рухнул в него.
– Когда?
Леха воззрился на него, как на полоумного.
– Давным-давно, сам же сказал…
Не сразу, но картина для Артема прояснилась.
– Это я Лине такое про Маришечку наплел, – пояснил он. – Еще и сестрой своей двоюродной назвал.
– Зачем? – задал приятель вполне резонный вопрос.
– А чтобы нервы себе, идиоту, пощекотать. – Артем вздохнул. – С одной на диванчике расположился, а другие вроде как на все это взирают и завидуют.
– Вот и доигрался, – ответил Леха. – Правильно ты себя дураком и болваном обозвал. В твоем возрасте пора уже о семье, о детях думать, а не воспоминания о красотках коллекционировать. Уж лучше я моих солдатиков…
– Хватит! – раздраженно прервал его Артем. – Не тебе мне нотации читать. Ты вон на каждом углу кричишь, что жить без своей Светки не можешь, что никто другой тебе не нужен, а предложение ей делать что-то не спешишь. Да и детками тоже обзаводиться, как я вижу, не торопишься. А Светка твоя по детям с ума сходит!
Леха мгновенно вскочил и выпятил грудь колесом.
– Да откуда тебе известно! Может… может, в эти выходные я ей предложу выйти за меня замуж!
– Да неужто? – Артем тоже поднялся, и молодые люди теперь стояли друг против друга, сжав кулаки и испепеляя друг друга сверкающими взглядами.
– Ага, – ответил Леха и высокомерно добавил: – Только тебя шафером, как собирался, не приглашу.
– Больно надо!..
Напряженное противостояние длилось минут пять. Потом оба, исчерпав боевой настрой, продолжали стоять набычившись только потому, что не знали, как вести себя дальше.
– Если не соврал насчет женитьбы… что ж, прими мои поздравления, – наконец произнес Артем, дернув плечом, и отступил к дивану.
– А с чего бы мне врать, – ответил Леха, не слишком, впрочем, уверенно.
Но оба вдруг поняли, что произнесенные в запальчивости слова о женитьбе были теми самыми воробьями, которые, если вылетят, то их уже не поймаешь.
– Ты же знаешь, я Светке ничего не скажу, – пробормотал Артем, давая понять приятелю, что тот может положиться на него.
Но Леха гордо отверг помощь.
– Конечно, не скажешь. Попросить Светкиной руки я и сам смогу, – ответил он. – Ну, может, не в эти выходные, конечно… – Леха перехватил ухмылку другу и добавил: – Вдруг кольца подходящего не найду!
Нет, не для этого приглашал Артем приятеля к себе домой. Не его проблемы решать собирался, а свои. Получилось же совсем наоборот.
– Пошли в кухню, – махнул он рукой. – Есть что-то хочется.
– Не то слово, – пробормотал себе под нос Леха, радостно потирая руки.
Неизвестно почему, но он ощущал себя так, будто гора свалилась с плеч. Неужели причиной тому стали слова о женитьбе, нечаянно вырвавшиеся у него в пылу спора?
Они так и не пришли ни к какому определенному выводу по поводу ухода Лины. Леха только высказал мнение, что надпись на Маришечкиной фотографии вкупе со словами самого Артема относительно того, кто изображен на снимке, весьма и весьма осложняют ситуацию. Вполне даже возможно, что девушка твердо решила порвать с Артемом отношения.
Если так, то как поступить дальше, выбирать ему: или попытаться найти Лину и вернуть ее расположение, или забыть о ее существовании…
Оставшись один, Артем попытался обратиться за помощью к Мурке. Но та вела себя как настоящая леди: верх благопристойности, крайняя сдержанность и ни намека на панибратство или желание поговорить по душам. С ним больше не дружили, его лишь терпели, предпочитая держать на расстоянии…
– Наглая помоечная тварь. Заставляет меня в моем же доме чувствовать себя виноватым, – пробормотал Артем. – И ведь что бы понимала в человеческих отношениях…
У него все валилось из рук. Он не видел вещей, находящихся у него перед носом. Безделушки на письменном столе вызывали снисходительную усмешку, как фотографии киноартистов, аккуратно сложенные в коробку из-под конфет, у замученной жизнью матери троих детей. А тут еще Мурка с ее укоризненным «дворовым фасадом».
И ведь ни разу после ухода Лины не удостоила его взглядом…
– Животное безмозглое! – крикнул он в спину Мурке, когда они ненароком встретились в прихожей и он посторонился, давая кошке пройти.
Его проигнорировали, и Артему снова стало неудобно за свое недостойное поведение.
«Нет, так дальше продолжаться не может. Они обе доведут меня до психушки. Одна – своим отсутствием, другая – присутствием, – вздыхал Артем, лежа в постели. – Выход один: выждать. Время само
