повернула свою длинную умную морду и уставилась на незнакомца. Снаружи кто-то шаркал по мерзлой земле. Вот шаги миновали его, и послышались голоса.
— Плевать мне, что он думает. Если Тосканцио пошлет сюда кого-нибудь, то они придут не через конюшню. А если уж он так беспокоится, пусть сам идет сюда и поскользнется на лошадином дерьме, — произнес один.
— Успокойся, — ответил другой. — Мы только обойдем вокруг и вернемся в дом.
Охрана. Балаконтано велел им постоянно патрулировать свою территорию. Лошадь начала нервничать. Она фыркнула, брызгая слюной, и попятилась от него. Потерпи еще несколько минут, подумал он, и я оставлю тебя в покое. Еще несколько минут, и я уйду, ты, здоровая тупая скотина. Сначала он решил, что с ней надо поговорить, чтобы успокоить. Но это рискованно, значит, лучше просто погладить. В темноте она казалась еще больше. Он протянул руку и мягко потрепал ее по боку. Шкура под его рукой передернулась, но затем разгладилась, но было уже поздно. Лошадь в соседнем стойле то ли почувствовала его страх, то ли ей передалась нервозность соседки, но она заржала и ударила задним копытом в стену. Звук был такой, словно в ночи раздался выстрел. Он снова услышал голос:
— Какого черта? Что это?
— Лучше нам взглянуть, что делается в конюшне. Что-то их встревожило, — предложил второй.
Времени на раздумье не было. Он открыл дверь и увидел, как лошадь повернулась, приготовившись выйти наружу. Как только она оказалась рядом, он взобрался на нее и оказался посреди двора. Он сидел высоко над землей и подпрыгивал в такт ее резвым шагам. Позади раздался крик:
— Смотри!
Он не знал, что делать, но что-то нужно было предпринимать. Он наклонился вперед, ухватился левой рукой за гриву, а лопатой, зажатой в правой, шмякнул ее по крупу.
— Вперед, — прохрипел он.
Он не успел среагировать, как почувствовал, что мощные мускулы напряглись, и лошадь рванула вперед, чуть не уронив его. Он чуть не свернул руку, вцепившись в гриву, в то время как ноги плотно сжимали бока.
Охранники не закрыли за собой ворота. Лошадь миновала их и галопом понеслась по выгону. Он цеплялся изо всех сил. Сзади раздался выстрел. Это подхлестнуло животное, которое еще быстрее помчалось в темноту. Боясь упасть, он не мог оглянуться. Впереди быстро вырастала стена забора. Все, скотина, успокойся, остановись, закричал он. Но лошадь, казалось, только набирала скорость, приближаясь к забору.
Если я спрыгну, то разобьюсь, и они обнаружат меня. Может, огреть ее лопатой по башке? Но неизвестно, что из этого выйдет. Так ничего и не решив, он продолжал крепко держаться за гриву и вдруг почувствовал, что взмыл в воздух. Он напрягся, ожидая удара, но лошадь легко приземлилась и продолжила свой бег по второму загону.
Увидев еще один забор, он подумал: ну вот, опять. Но на этот раз лошадь замедлила бег и рысью поскакала вдоль преграды в дальний угол. Ей не нравится шоссе, подумал он. Ей просто хотелось убежать подальше от света и шума. В углу она остановилась. Он спрыгнул и перебрался через забор. Ноги болели, и почему-то сильно болело в груди, но он заставил себя побежать.
Самое важное сейчас — очутиться как можно дальше. Он бежал в том направлении, откуда пришел, но держась в стороне от шоссе. Уже рядом с соседней фермой он увидел первые огни машин. Они неслись на большой скорости, под сто километров, в направлении дороги номер 87. Вторая группа фар двигалась помедленнее. Наверное, ищут оставленный у дороги автомобиль. Теперь главное — осторожность. Следует держаться поближе к лесу. Через несколько минут появилось еще несколько машин, но ни одна не остановилась. Он догадывался, что и в другом направлении происходит сейчас то же самое. Но никто не решится преследовать его пешком.
Глава 32
Элизабет не могла себе и представить, что все произойдет таким образом. Она сидела в офисе ФБР, просматривая утренние сводки оперативников, когда вошла секретарша и положила пачку первых дневных сообщений на столик рядом с дверью.
Элизабет встала и подошла к столу. Она уже устала появляться здесь каждый день и страдать в одиночестве от молчаливой враждебности в здании, полном людей. За все утро никто не удосужился обратиться к ней. И сейчас секретарша просто оставила пачку рапортов возле двери, как будто Элизабет была заключенной в камере-одиночке или животным, которого нужно кормить, но внимания ему не требуется.
Этот листок лежал сверху. В нем говорилось: «Следующие сотрудники должны представить отчеты в Отдел по борьбе с организованной преступностью министерства юстиции к 8 часам утра 28 февраля: Дорнквист, Уильям; Келлог, Бертрам; Смит, Томас; Фейдер, Элеонор; Голтц, Энн К.; Уэринг, Элизабет. Прибытие разрешено только самолетом».
Элизабет перечитала бумажку еще раз. 28 февраля. Это завтрашнее утро. Она посмотрела на отметку о времени расшифровки сообщения: оно поступило только в 14.15, то есть в 17.15 по вашингтонскому времени. Через пятнадцать минут после того, как большинство служащих министерства разошлись по домам. По крайней мере, вызывают не только ее. Похоже было, что отзывают всех, кто был послан в Лас- Вегас. Так что совсем необязательно ее ждет увольнение. Они сворачивают операцию.
Элизабет по телефону заказала билет на ближайший рейс. Потом уложила свои рапорты и блокноты. Сначала она решила уехать не попрощавшись, но подумала, что это все-таки невежливо с ее стороны. Она прошла в кабинет шефа местного отделения.
— Я слышал, что вы уезжаете, — произнес он.
— Да, только что пришло распоряжение.
Шеф постучал карандашом по столу и откашлялся.
— Полагаю, вас ждут поздравления.
Элизабет поудобнее устроилась в кресле, скрестив ноги, и постаралась, чтобы тяжелая папка с бумагами не соскользнула с колен.
— Мне об этом ничего не известно.
Шеф помолчал, опустив голову. Элизабет заметила, что он сердит.
— Вы их получите. Но позвольте мне сказать откровенно, все было бы гораздо проще, если бы ваши люди не разводили такую таинственность.
— Я знаю. Я тоже ждала случая сказать вам откровенно, что я была против того, чтобы везти Палермо в Карсон-Сити. Это был приказ, я должна была выполнить его и потеряла Палермо. Если это может послужить утешением, думаю, первое, что они сделают, когда я вернусь в Вашингтон…
— Ерунда, — спокойно прервал ее шеф. — Я имел в виду не Палермо. Это уже дело давнее. Я говорю о том, что происходит сейчас. Разве мы похожи на идиотов?
— Конечно нет. О чем вы говорите?
— Сначала всю вашу команду срочно вызывают в Вашингтон, а через двадцать минут приходит еще одно сообщение. Спохватились! — Он кинул листок на стол, и Элизабет наклонилась вперед, чтобы взять его. Она прочитала вслух: «Расследование: Эдгар Р. Филдстоун. Распоряжение: никаких действий не предпринимать».
— Ну и что? — не поняла она. — Они знают, что его здесь нет.
Он перешел почти на крик.
— Это значит, что дело закрыто и вы возвращаетесь домой. Но ни у кого не хватило порядочности объяснить нам, что, черт возьми, происходит. Заниматься нам этим дальше или нет.
— Как это можно закрыть, — удивилась Элизабет. — Мы знаем не больше того, чем неделю назад. По крайней мере я. И вы видели все рапорты, которые я составляла, пока работала здесь.
Он помолчал, а затем взглянул на нее. Постепенно выражение его лица изменилось.
— Ладно. Может быть, я не прав. — Видно было, что он сожалеет о сказанном. — Если я ошибся,
