Средней Азии, и даже показательные расстрелы членовредителей не помогали.
— Бои на Кубани в начале 1943 года. Что можно рассказать об этом периоде?
— 24/12/1942 г. части дивизии освободили Алагир, а еще через восемь дней началось общее наступление. 4 января мы вошли в Нальчик, на обочине дороги стояли несколько местных жителей и держали в руках горшочки с горячей картошкой, квашеной капустой и бутыли самогона, от души предлагая нам все это отведать.
В это время по шоссе двигалась артиллерийская часть, орудия которой вместо лошадей тянули верблюды. Одна из местных старушек, увидев верблюдов, запричитала: «Как же вы, сыночки, догоните супостата германского, они ведь на машинах, а вы на энтих-то верблюдах?!» С 10 января до начала февраля, до самого Краснодара, дивизия с боями прошла 700 километров. Темп наступления был таким высоким и стремительным, что мы даже не успевали полностью развернуть медсанбат, помощь раненым оказывалась на полковых, медицинских пунктах, часто на ходу, и оттуда напрямую шла эвакуация в тыловые госпиталя. Среднесуточные потери дивизии составляли 1,5–2% личного состава в сутки. Небольшая задержка была под Пятигорском, где противник оказал серьезное сопротивление. На реке Малка оборонительный рубеж удерживал немецкий штрафной батальон. Помню, как в одном из наших полков, на ПМП, в районе Нижнего Куркужмана скопилась группа раненых, требующих срочной эвакуации. Я взял с собой две автомашины и лично поехал в полк… ПМП размещался в двух домиках, возле одного из них стояла повозка. Старший врач полка и два врача сидели за столом, на подоконнике лежали мешки с семечками, на которых спала девушка-санинструктор. Во второй половине дома лежало человек 10–12 раненых, обработанных и готовых к эвакуации.
Где-то часа в 3–4 ночи, перед самым отъездом, мы решили поесть, сели за стол. Вдруг услышали в тишине характерный вой немецкого шестиствольного миномета. Рядом с этими домиками разорвалось несколько мин, одна из которых в клочья разорвала лошадей, впряженных в повозку, тяжело ранила ездового и девушку, спавшую на мешках с семечками. Осколочные ранения получили старший врач полка и еще один врач, а мне достался только маленький осколок в стопу. Несмотря на это, быстро закончили погрузку и отправились в Баксан, где был частично развернут наш медсанбат.
Бойцы потом рассказывали, что немцы приковывали своих штрафников цепями к шпалам, врытым в землю, и немецкие штрафники просто не могли покинуть свои огневые позиции… Интересуетесь, кем пополняли дивизию на Кубани?
Пополнение в дивизию в этот период было обычным, в основном из запасного полка.
Но было и частичное пополнение на месте. Не знаю, по чьему распоряжению, но были организованы полевые военкоматы, которые призывали в освобожденных станицах и хуторах мужское население соответствующих возрастов. Часто это были бывшие военнопленные, окруженцы или оставшиеся в оккупации молодые люди. Их, как правило, зачисляли в части без каких-либо проверок, забирали под гребенку.
Не знаю почему, наверное, потому, что большинство из них были в черных рубашках или ватниках, эту категорию людей в частях (даже в официальных документах) называли чернорубашечниками. В армейское обмундирование их переодевали при первой же возможности, но этот термин — чернорубашечники — закрепился в армии.
Двигаясь по дороге на Черкесск, мы попали в сильную метель, из-за которой на дороге образовалась пробка из машин и другой техники.
Глубокой ночью метель особенно разыгралась, и в кромешной снежной крутоверти навстречу нашей небольшой автоколонне вышла другая автоколонна, машин десять. Как оказалось, это была немецкая тыловая часть, которая в этой суматохе в поисках дороги на Невинномысск — Ставрополь сбилась с пути и оказалась в наших порядках. Ребята не растерялись, среагировали первыми и захватили эту колонну. Пленных под конвоем отправили в штаб дивизии, а трофеи достались нам, кстати, медсанбату были переданы две автомашины и различное другое имущество, которое нам было очень кстати.
Наш путь лежал по многим кубанским городам и станицам: Невинномысск, Армавир, Тихорецк и другие населенные пункты были освобождены и нашей 351-й дивизией. Местное население встречало нас по- разному, не все нам были рады, но в большинстве станиц местные жители встречали нас самогонкой, хорошей закуской и кубанским шоколадом — семечками. Однажды в станице Александровской на железнодорожных путях были захвачены несколько железнодорожных вагонов, один из которых был пассажирским. Этот вагон был полон пьяными немецкими офицерами и женщинами, которые так и не могли сообразить, как они очутились в наших руках. Такого стремительного наступления немцы, вероятно, не ожидали.
В вагоне мы набрали шоколад, настоящее французское шампанское, коньяк…
Темп наступления дивизии замедлился, когда мы начали боевые действия в приазовских плавнях. Это сплошные болота и бездорожье, даже по так называемым грейдерам движение автомашин было ограниченным, только «Студебеккеры» (их называли старшинами дорог) и «Виллисы» были способны преодолеть сплошное месиво из грязи. Подвоз боеприпасов и продовольствия был нарушен, стало исключительно трудно разворачивать полевые медицинские подразделения, а эвакуация раненых превратилась в труднейшую задачу. Доходило до того, что местное население из одной станицы в другую тащило на себе по грязи мины и снаряды, помогая войскам. Мы зашли в станицу Бринковскую, в ней разместились штаб дивизии и вспомогательные подразделения. Утром я с несколькими офицерами поехал на окраину станицы, где по тонкому льду пытались проехать через ерик машины медсанбата. Решили снять с машин часть груза и на руках доставить его через ерик, на окраине развернуть только приемно- сортировочное отделение и занять несколько домов под временный стационар для раненых. Саперы наспех сделали настил через ерик. Около восьми часов утра стали отчетливо слышны артиллерийские выстрелы и пулеметная стрельба, затем в этом грохоте отчетливо послышался лязг гусениц. По главной улице станицы на большой скорости мчались танки. Все подумали, что это наши танки, ведь немцы отступили на добрый десяток километров, но пригляделись и поняли, во что мы влипли — танки были немецкими. Что такое танковая атака, простыми словами описать невозможно, тем более у нас не было средств для ее отражения. На помощь подоспел наш истребительный противотанковый дивизион, артиллеристы с ходу развернули 76- мм орудия, смогли подбить несколько танков, но и их немцы здорово потрепали. Беспорядочный отход тыловых подразделений из Бринковской в Гривенскую был стремительным.
В оставленной нами станице осталось несколько офицеров штаба дивизии и небольшая часть медсанбата, те, кто успел утром переправиться через ерик. Через день немцев выбили из Бринковской, и мы с удивлением обнаружили, что и штабные офицеры, и часть санбата остались невредимыми и почти не понесли потерь. Оказывается, станицу атаковало несколько танков, пытавшихся прорваться к своим из окружения, и танкистам было не до поисков людей, попрятавшихся в подвалах и на чердаках.
Оперативно-тактическая обстановка менялась быстро, распутица и погодные условия не позволяли произвести быструю эвакуацию раненых.
В плавнях, где мы не могли полностью развернуть ПМП и медсанбат, передовые полковые медицинские пункты были перегружены ранеными и теряли мобильность.
Один из наших ПМП был оставлен на месте во время внезапного отхода одного из стрелковых полков из одной станицы (не помню ее названия), раненых вывезти не успели, и когда полк вновь овладел этим населенным пунктом, в сарае, в котором размещался ПМП, нашли трупы раненых, добитых озверевшими немцами, а к стене штыками был прибит замученный до смерти полковой врач…
Уже когда шли бои за Приморско-Ахтарск и Ейск, в один из дней у меня поднялась высокая температура, но я продолжал работать, пока стало невмоготу. Около месяца лечился в ТППГ. После выписки из госпиталя в свою дивизию я уже не вернулся.
Меня направили в отдел кадров Военно-медицинского управления фронта, в Краснодар, за новым назначением. Еще в очереди на прием к начальнику отдела кадров я услышал в разговорах офицеров медслужбы, обсуждавших проблему выбора хорошей должности, название Малая Земля, на которую никто особо не хотел попадать. Начальник отдела кадров предложил мне должность начальника медицинской службы бригады, на которую я согласился. После чего он вместе со мной пошел к начальнику ВМУ фронта генерал-лейтенанту медицинской службы Николаю Ивановичу Завалишину, который мне сказал, что моя стрелковая дивизия может пока обойтись и без начальника медсанслужбы, а я иду на равноценную, но очень почетную должность — начальника медслужбы 83-й отдельной бригады морской пехоты, которая в
