Итак, вы почти на месте. И значит, готовы обрести опыт, который в чем-то изменит вашу жизнь. Вы вернетесь домой уже другим человеком.
Что за чушь, каким еще другим? Я не могу сдержаться, хмыкаю вслух. Но все равно любопытно.
Еще одна карточка:
Цитадель — зона, свободная от электроники и телекоммуникаций. Закройте глаза, вздохните поглубже и скажите себе: ничего, выживу. У нас надежная камера хранения, в которую вы сможете поместить всю свою электронику сразу же по прибытии в отель. Это важное условие, обратите на него внимание. Если вы чувствуете, что для вас оно неприемлемо, — взвесьте все еще раз. Возможно, вы пока не готовы.
И еще одна:
Во время ужина в большом зале звучит живая средневековая музыка — это единственное развлечение, которое отель предоставляет своим гостям. Остальное за вами. Мы верим, что у вас получится. Поверьте и вы в себя.
Я невольно начинаю искать глазами кого-нибудь, с кем можно поделиться, кому показать эти забавные инструкции. Поворачиваюсь к соседу — но он уже завернулся в выданный стюардессой плед и надел маску для сна. Осматриваю пассажиров — всех по очереди, ряд за рядом, ищу глаза, которые ответят мне понимающим взглядом. Потому что я не одна. Я знаю это точно. Поняла в тот момент, когда картинка «Цитадели» впервые появилась на экране моего компьютера.
Мы приземляемся в половине шестого утра, внизу еще только занимается туманный рассвет. Ночью я так и не уснула. Все мои виды Парижа сводятся к грузчикам, которые толкают от моего самолета тележки с чемоданами и что-то лопочут на своем прекрасном языке.
Из Парижа я лечу в Прагу. Дальше надо добираться поездом. Городские окраины остаются позади, чумазые дети машут руками нам вслед. Я наконец засыпаю.
Просыпаюсь в другом мире. Горы, лес, крошечные деревянные коттеджи на склонах. Где я? Где мои девочки? Я вдруг цепенею на сиденье: мне мерещится, что я совершила что-то ужасное, бросила своих детей, подвергла опасности их жизнь. Когда удается унять тревогу, в голове мелькает странная мысль: на самом деле ничего этого нет, я по-прежнему дома с моими девочками, все как всегда; просто часть меня вырвалась в другое измерение. А это сон из того измерения.
Проводник трогает меня за плечо. Значит, я опять отключилась. Поезд со стонами и всхлипами подкатывает к станции. Выйдя из вагона, я поеживаюсь. Странно, что тут так холодно. На перроне меня встречает светловолосый парень по имени Джаспер, он забирает мой чемодан. В сторону от железной дороги отходит ущелье, окруженное остроконечными холмами. На одном из холмов, прямо впереди нас, — освещенный солнцем замок, темно-золотой, величественный. Кажется, я представляла его себе именно таким. А если и нет, то, взглянув на него сейчас, я забываю все прошлые картинки и говорю себе:
Из ущелья мы поднимаемся по канатной дороге, кабина плавно скользит по натянутым тросам. Внизу под нами деревья, со многих уже облетела листва. Я снова поднимаю глаза и вижу, что скалистая вершина стремительно несется нам навстречу — кажется, еще чуть-чуть, и мы в нее врежемся. Я зажмуриваюсь.
— Страшно, да? — смеется Джаспер.
— Да, — признаюсь я.
Тяжелые железные ворота между двумя башнями. Вход через боковую дверь. Все так знакомо, будто я здесь уже была, — неужто это Рей так хорошо все описал? Не знаю, не уверена, что в этом дело. Мне дорога его повесть, потому что писал он, его руки трогали эти страницы. И потому что для нас с ним это была единственная возможность говорить друг с другом. А хорошо написано или плохо — об этом я старалась не задумываться.
В стильном, изысканном фойе приглушенно-тихо. Маленькие фонарики по периметру светят снизу вверх, подчеркивая неровности каменных стен. От пары, которая регистрируется передо мной, веет респектабельностью: даже на лицах у них, кажется, натянута дорогая кожа хорошей выделки. Взгляд женщины ненадолго задерживается на мне; я испытываю облегчение, когда она отводит глаза.
Я помещаю свою электронику в серебряный шкафчик и запираю его, ключ кладу в карман. Вся моя электроника — один фен для волос.
Джаспер ведет меня в комнату. Пока мы поднимаемся по винтовой лестнице, он пересказывает мне историю замка: сначала, в двенадцатом веке, была возведена цитадель. Сам замок строился в следующие два столетия. В восемнадцатом веке он стал родовым имением.
Я слушаю невнимательно, не могу сосредоточиться: у меня в груди происходят какие-то невесомые перемещения, словно там лопаются мыльные пузырьки.
Моя комната — возможно, та самая, в которой спал Дэнни. Высокий потолок, кровать под бархатным балдахином, огонь в камине, узкие стрельчатые окна. За окном над кронами деревьев видна квадратная башня.
Я падаю на кровать, матрас пружинит подо мной. Распечатав вторую бумажную шкатулку, врученную мне внизу, нахожу в ней еще три кремовые ванильные карточки.
Забудьте о нарядах. Мы приготовили для вас свободную, удобную одежду, которую можно носить днем и ночью, в жару и в слякоть. Она одинаково хороша для всех, так что можете спокойно думать о другом.
Вы вольны ходить, куда пожелаете, в любое время суток, а если вам понадобится свет (например, вы хотите спуститься в подземелье), просто скажите об этом служащим отеля. У нас многочисленный и, мы надеемся, ненавязчивый персонал.
Не забывайте, что в одном пространстве с вами могут находиться и другие гости. Но вы здесь для того, чтобы говорить с собой, а не с ними. Здороваться и даже смотреть друг на друга не обязательно. На это у вас будет вся остальная жизнь.
Я засыпаю. Когда я снова открываю глаза, огонь в камине уже не горит, в комнате холодно. Хочется снять с себя все грязное и потное.
Я долго стою под горячим душем, потом долго расчесываюсь и оставляю волосы распущенными. Надеваю приготовленный для меня костюм. Он бежевого цвета, похож на тренировочный, только потрясающе мягкий, потому что сделан из кашемира. К костюму прилагаются легкие дутые ботинки на резиновой подошве. Прислушиваюсь к себе: в груди снова что-то оживает и движется. Мыльные пузырьки. Я представляю, как они зарождаются в глубине моего сердца, потом им становится там тесно, и они вырываются наружу.
Наверно, есть слово, обозначающее странное ощущение, когда то, что рисовалось в воображении, и то, что видишь наяву, в точности совпадает, — но я не знаю этого слова. Я иду по коридору, освещенному электрическими свечами, спускаюсь вниз по винтовой лестнице и через стеклянную дверь выхожу в сад. В густой зелени мерцают дорожки, посыпанные белой ракушкой. Я замечаю маленькие стрелки-указатели с надписями, но они мне не нужны. Цитадель прямо передо мной, я ее вижу.
Заросли у основания квадратной башни расчищены, на ярко-зеленой траве женщина сидит по-
