четырнадцать армий общей численностью в миллион человек. У этих армий не было ни палаток, ни провианта, ни денег. В своих маршах они останавливались бивуаком либо расквартировывались в городах; их мобильность возросла и стала средством достижения успеха. Их тактика также изменилась: войсковые формирования были организованы в колонны, которыми легче управлять, чем развернутыми линиями, а с учетом пересеченного характера местности во Фландрии и Вогезах они выделяли часть своих сил в виде стрелков в цепи для защиты и охраны таких колонн. Эта система, которая, так сказать, стала результатом обстоятельств, на первых порах принесла успех сверх всякого ожидания: она приводила в замешательство методичные австрийские и прусские войска, так же как и их генералов. Макк, с которым был связан успех принца Кобургского, повысил его репутацию, растягивая линии построения войск, противопоставляя разомкнутый строй огню цепи стрелков (прикрывавших колонны). Бедняге не приходило в голову, что в то время, когда стрелки во французской цепи устраивали шум, колонны меняли позиции.
Первые генералы республики были вояками, и не более того. Всеми делами ведали Карно и Комитет общественного спасения; это было благоразумно, но часто плохо. Карно был автором одной из блистательных передислокаций войск этой войны. В 1793 году он не без успеха направил резерв из лучших войск на помощь Дюнкерку, Мобежу и Ландау; и эти небольшие силы, двигаясь быстро от пункта к пункту, при поддержке уже собранных в этих различных пунктах войск, вынудили противника уйти из Франции.
Кампания 1794 года началась неудачно. А затем в силу обстоятельств, а не по заранее продуманному плану, произошла стратегическая переброска армии с Мозеля на Самбру; и именно это привело к успеху у Флерюса (26 июня 1794 г. французы (75 тысяч) Журдана нанесли поражение австрийцам (52 тысячи) герцога Кобургского (Кобург-Заальфель-да). –
В 1795 году ошибки французов были настолько велики, что их приписали предательству. Австрийцы, напротив, под командованием Клерфе, Шателе и Шмидта, проявили себя лучше, чем они выглядели под командованием Макка и принца Кобургского. Эрцгерцог Карл, применяя принцип внутренних направлений, одержал победу над Моро и Журданом в 1796 году единственным маршем.
К этому времени фронты французских армий были большими, либо с целью более легкого обеспечения провиантом, либо потому, что командующие полагали, что лучше выстроить все дивизии в одну линию, оставляя командирам организацию их для сражения. Резервы представляли собой небольшие отряды, неспособные исправить положение в этот же день, даже если противнику удавалось разбить лишь одну- единственную дивизию. Таково было состояние дел, когда Наполеон
Кампания 1800 года, еще более характерная для этого человека, знаменовала новую эру в концепции планов кампании и операционных направлений. Он ставил смелые цели походов, которые предполагали не меньше чем захват или уничтожение целых армий. Приказы на сражение были менее растяжимыми, была принята более рациональная организация армий из крупных корпусов, а тех, в свою очередь, из двух или трех дивизий. Система современной стратегии получила здесь полное развитие, и кампании 1805 и 1806 годов были всего лишь результатом того, что большая проблема была разрешена в 1800 году. Тактически система колонн и цепи стрелков была хорошо отработана Наполеоном еще в Италии.
Тут может возникнуть вопрос, приспособлена ли система Наполеона ко всем возможностям, эпохам и армиям, или, напротив, возможен какой-либо возврат в свете событий 1800 и 1809 годов к старой системе позиционных войн. Сравнив марши и лагеря Семилетней войны с теми же маршами и лагерями в
Система Наполеона состояла в том, чтобы
Можно сказать, что авантюрный характер этого великого человека, его положение как личности и умонастроение француза – все вело к тому, чтобы подтолкнуть его к предприятиям, на которые не рискнул бы никто другой, будь то престолонаследник или военачальник, следующий приказам своего правительства. Вероятно, это так, но между крайностями дальнего похода с вторжением и позиционными войнами есть золотая середина, и, не подражая его экспансивной отваге, мы можем следовать обозначенной им линии. Вполне вероятно, что старая система позиционных войн еще долго будет вне закона или если и будет использоваться, то претерпит большие изменения и будет улучшена.
Если искусство войны пополняется принятием системы маршей, гуманизм, наоборот, из-за этого несет потери, потому что эти быстрые нашествия и бивуаки с большой массой войск, кормящихся за счет районов, которые они захватывают, по существу, ничем не отличаются от опустошительных нашествий орд варваров IV–XIII веков (от гуннов до монголо-татар). И все же вряд ли от этой системы откажутся быстро, потому что войны Наполеона продемонстрировали великую истину, а именно: отдаленное положение не является надежной гарантией от вторжения, государство, чтобы обезопасить себя, должно иметь хорошую систему крепостей и рубежей обороны, резервов и военных институтов и, наконец, хорошую систему управления. Тогда народ можно будет везде организовать в ополчения, которые могут служить резервами действующих армий, а от этого они станут еще более грозными; и чем сильнее армии, тем нужнее система быстрых операций и немедленных результатов.
Если со временем общественный порядок придет к спокойствию (если государства, вместо того чтобы сражаться за свое существование, будут сражаться только за свои интересы, чтобы заполучить естественную границу или сохранить политическое равновесие), тогда можно согласиться с новым правом наций и, пожалуй, можно будет иметь не такие огромные армии. Тогда мы также увидим армии от восьмидесяти до ста тысяч человек, возвращающиеся к смешанной системе войны – золотая середина между быстрыми нашествиями Наполеона и медлительной системой позиций последнего столетия. До этого времени нам следует ожидать сохранения системы маршей, которая дала такие блестящие результаты, потому что тот, кто первым отвергнет ее в присутствии активного и умелого противника, вероятно, станет жертвой своей опрометчивости.
Искусство маршей теперь включает в себя больше, чем нижеследующие детали: приказ различным родам войск в колонне, время отбытия и прибытия, предосторожности, принимаемые на марше, и средства коммуникаций между колоннами. Все это является частью обязанностей штаба армии. Помимо этих очень важных деталей существует наука маршей в больших стратегических операциях. Например, марш Наполеона в 1800 году через перевал Большой Сен-Бернар, чтобы обрушиться на коммуникации Меласа, те марши, которые предприняты в 1805 году мимо Донауверта с целью отрезать Макка, а также в 1806 году мимо Геры, чтобы обойти пруссаков, марш Суворова в 1799 году из Турина к реке Треббия, чтобы встретить Макдональда, такой же марш русской армии в 1812 году на Тарутино, а затем на Красный. Там были решающие операции, не из-за их связи с тылом и снабжением, но с учетом их отношения к стратегии.
Действительно, эти искусные марши не что иное, как применение великих принципов переброски больших масс войск к решающему пункту; и этот пункт определяется из соображений, которые изложены в параграфе XIX. Что представлял собой перевал Большой Сен-Бернар, если не операционное направление против края стратегического фронта противника, а оттуда против его направления отхода? Марши на Ульм и Йену были такими же маневрами, а чем был марш Блюхера к Ватерлоо, если не применением внутренних стратегических направлений?
Из этого можно сделать вывод, что все стратегические перемещения, которые связаны с успешной переброской сил армии на различные пункты фронта операций противника, будут искусными, поскольку они следуют принципу подавления более слабых сил превосходящими силами. Операции французов в 1793 году в Дюнкерке и Ландау и те, которые предпринял Наполеон в 1796, 1809 и 1814 годах, являются образцами такого рода.
Один из наиболее важных моментов в науке современных маршей – это необходимость сочетать передвижения колонн, чтобы они прикрывали наибольший стратегический фронт, если он находится вне
