вышла замуж. Только перед смертью, 13 сентября 1951 года, она сообщила сыну, что его отец – Адольф Гитлер».
Неизвестно, откуда была взята эта информация и насколько она достоверна. Верить или не верить этому утверждению – личное дело каждого, но имя Шарлотты упоминается в свидетельствах фронтовых товарищей Гитлера, а что до сына – то тут и вовсе могло быть всякое. По крайней мере в СМИ заявления о том, что найден очередной потомок фюрера, появляются настолько часто, что хотя бы одно из них может оказаться правдой. Хотя шансов на это, мягко говоря, немного.
Изредка пишут также о романе с некой Гретой Шмидт – военной медсестрой, но, насколько это может быть правдой, неясно. О ней не упоминает ни сам Гитлер, ни те, кто близко знал его в то время.
После войны, в Мюнхене, у Гитлера был небольшой роман с некой Марией Райтер, девушкой, фанатично преданной ему и едва вследствие этой преданности не погибшей. Познакомились они в 1925 году. Знакомство было банальнейшим: их свели собаки, которых они выгуливали в одном и том же месте. Марии тогда было 16 лет, Гитлеру 36. Пылкие речи Адольфа настолько увлекли девушку, что через некоторое время она и сама уже не могла разобраться, где заканчиваются ее чувства к Гитлеру и начинается вера в его идеи. Долгий период платонической влюбленности закончился бурным, но скоротечным романом. В Мюнхен приехала изучать медицину племянница Гитлера Ангела Раубаль. Мария сразу же получила отставку. Это было для девушки серьезным ударом: она попыталась покончить с собой, ее полумертвой вынули из петли. Впрочем, вскоре после этого она вышла замуж. Но любить Адольфа не перестала. Встречаются упоминания о том, что периодически она появлялась у Адольфа, оставаясь на ночь. Впрочем, особого развития и, как следствие, известности их роман не получил.
Гораздо более известен и уж во всяком случае документально подтвержден роман с Ангелой Раубаль. Неясно, когда родственные чувства дядюшки переросли в нечто более откровенное и пылкое, но в 1927 году, когда Гели приехала в Мюнхен, она вела себя с Гитлером чрезвычайно откровенно, нисколько не стесняясь роли его любовницы. Судя по всему, роман их к тому времени уже был в разгаре. За всю биографию Гитлера это тот период, когда можно говорить именно о любви, а не об увлечении. Юная племянница буквально скрутила Адольфа в бараний рог: он старался сопровождать ее везде, куда бы она ни отправилась, быть при ней неотлучно. Он брал ее с собой даже на совещания партийного руководства. Мало того, Раубаль удавалось то, что соратники по партии считали просто невозможным – заставить Гитлера замолчать и хотя бы на полчаса прекратить поток пропагандистски-пророческих изречений. Дело в том, что, когда он оказывался за одним столом с соратниками по партии, остановить его было почти невозможно. Но, как вспоминает личный фотограф фюрера Генрих Гофман, «если за столом была Гели, все вращалось вокруг нее и Гитлер никогда не переводил разговор на себя. Гели была волшебницей. В ее естественной манере, которая была свободна от всякого кокетства, только одним своим присутствием она создавала наилучшее настроение всей компании. Все восторгались ею».
Не обошлось, естественно, и без сцен ревности: оказалось, что Гитлер – страшный ревнивец, способный закатить скандал буквально на пустом месте. Так, в качестве повода для ревности был воспринят, скажем, легкий флирт Раубаль с его шофером – Эмилем Морисом. Надо сказать, что и без того, несмотря на дружеские чувства к шоферу, Гитлер испытывал в его присутствии приступы комплекса неполноценности. Смуглый красавчик Эмиль – полунемец-полуфранцуз – пользовался у женщин почти таким же успехом, как Адольф, прилагая к этому намного меньше усилий. К тому же Гитлер смотрел на вещи вполне реалистично и понимал, что самого его красавцем назвать нельзя. Фюрер был мускулист, но склонен к полноте, имел впалую грудь. Позвоночник – заметно искривлен, так, что плечи находились на разном уровне – правое выше левого. Не слишком высокий рост – 175 см – в сочетании с привычкой сутулиться. Зубы неровные, желтовато-коричневого оттенка. Хроническая экзема. Гитлер стеснялся своего тела, и это делало его и без того тяжелый характер практически непереносимым. Во что в результате выливались сцены ревности – страшно себе даже представить.
Ангела в ответ поступила самым логичным для юной девушки образом – вместо того, чтобы подчиниться нажиму, превратила флирт в настоящий роман с любовными письмами и тайными встречами. Дальше, впрочем, если верить ей самой, дело не пошло, однако Гитлеру хватило и этого. Эмиль Морис, тенью следовавший за ним с 1920 года, человек, обращавшийся к Гитлеру на «ты», что было по-настоящему редким явлением, был изгнан с должности личного шофера фюрера и со всех партийных постов. Генрих Гофман попробовал было на правах старого знакомого намекнуть Гитлеру, что такая политика ни к чему хорошему не приведет, но получил суровую отповедь: «Я никогда не допущу, чтобы она попала в руки какого-нибудь мошенника или авантюриста. Я люблю Гели, я мог бы даже жениться на ней». Это был один из немногих случаев, когда Гитлер заговорил об узах брака, что и вправду свидетельствует о глубине его чувств.
Но Гели не хотела смириться с тем, что дядюшка так жестко контролирует ее личную жизнь, поэтому последовала череда интрижек, последовательно разрушенных суровым влюбленным. Так, за ней пытался ухаживать Отто Штрассер, однако Гитлер, и без того недолюбливавший этого представителя левого крыла партии, устроил колоссальный скандал, после которого о продолжении романа не могло идти и речи. Штрассер эту обиду не забыл и в своих воспоминаниях выставил Гитлера не только ревнивцем, но и извращенцем. Естественно, что отношения дяди и племянницы становились все напряженнее, и о прежней идиллии уже не было и речи. Последней каплей стало намерение Гели оставить занятия медициной, ради которых она, собственно, и приехала в Мюнхен, и заняться пением. Гитлер нанял для нее двух учителей, но этого ей показалось мало, и она решила вернуться в Вену, чтобы продолжить занятия там. Естественно, ревнивый Адольф не мог допустить, чтобы его возлюбленная настолько вышла из-под контроля. Разразился скандал. Гитлер вышел из квартиры, хлопнув дверью, и уехал – в этот день ему необходимо было отправиться в очередную пропагандистскую поездку по Германии. Однако на следующий день при выезде из Нюрнберга его настигло известие о том, что Гели покончила с собой – застрелилась из пистолета, принадлежавшего Гитлеру. Следует отдать должное фюреру: он действительно спешил вернуться. Документально зафиксировано, что по дороге в Мюнхен он был оштрафован за превышение скорости. Но, когда он вернулся, Гели была уже мертва. По данным медицинской экспертизы, смерть наступила в середине предыдущего дня – 18 сентября.
Полиция пришла к выводу, что речь идет все-таки о самоубийстве, однако слухи ходили самые разные. Рудольф Гесс, скажем, считал, что Гели убили, причем сделал это кто-то из соперников Гитлера. А Отто Штрассер и вовсе обвинял Адольфа в том, что убийца – он. По крайней мере, в книге «Гитлер и я» он цитирует интригующую беседу со своим братом Паулем, состоявшуюся весной 1936 года. «Только подумать, – проворчал Пауль однажды вечером, – что Грегор однажды удержал Гитлера от самоубийства». «Когда это было?» – спросил я несколько рассеянно. Пауль замкнулся, а потом продолжал тихим голосом: «После убийства его племянницы Гели». Вот тут я завелся: «Это тебе тоже рассказал Грегор?» Пауль кивнул: «Я поклялся хранить это в секрете. Грегор провел трое суток с Адольфом, который вел себя как сумасшедший. Грегор сказал мне, что он застрелил ее во время ссоры, вероятно, не осознавая, что творит. Вскоре после убийства Гели он хотел покончить с собой, но Грегор помешал ему». Мне хотелось выяснить другие подробности. «Ты знаешь, кто был там во время убийства, и как это случилось?» – «Я ничего больше не знаю. Грегор мне ничего больше не говорил. Он рассказал мне это во время приступа глубокой депрессии, и я хранил тайну все время, пока он был жив». Дальше в беседе шла речь о том, что Гитлер остался безнаказанным лишь благодаря наличию сторонников в мюнхенской полиции и среди высоких чинов баварского правительства. Так, Франц Гюртнер, министр юстиции Баварии, поддерживал НСДАП и вполне мог распорядиться не заводить уголовного дела.
В подтверждение истинности рассказа брата Отто Штрассер приводит свидетельство некоего отца Панта – мюнхенского священника: «Это был я, кто похоронил Ангелу Раубаль. Они сделали вид, что она совершила самоубийство. Я никогда не позволил бы захоронить самоубийцу в освященной земле. Из того факта, что я похоронил ее по христианскому обычаю, вы можете сделать выводы, которые я не могу вам сообщить».
В принципе, версия Отто Штрасера может быть не столь уж и далека от истины. Дело в том, что Гитлер совершенно определенно страдал расстройством психики, свойственным для большинства бывших фронтовиков – посттравматическим стрессовым расстройством, о чем мы еще будем говорить в одной из следующих глав. Современные медики считают, что оно не минует почти 90 % участников вооруженных конфликтов, и проводят специальные реабилитационные курсы, однако в начале прошлого века ни о чем подобном не могло идти и речи. Одним из проявлений этого расстройства вполне может быть склонность к
