не по любви! Эта мысль внезапно стала такой понятной и естественной. Ведь она так смотрела на Сергея! Ее глаза не могли обманывать, а губы… Нет, все, он ее забудет. И все-таки она не любит Матвея!
Итак, это был не он. Марьяна ощутила впервые в жизни крушение всех надежд. Это было похлеще тех чувств, которые она питала к ушедшему Матвею. Это было гораздо хуже. Матвея она надеялась вернуть, Сергея ей вернуть не удастся, после того, что он увидел! Зря она была с ним откровенной и болтала про то, что мечтает вернуть Степанова! Язык ее враг. Но тогда она не думала, что влюбится в Сергея, хоть внешне он ей сразу понравился. Но Марьяна не Матвей, чтобы влюбляться в человека только из-за пышного бюста. О чем это она? Какие бюсты, когда мучается душа! Нужно догнать Сергея, попытаться ему все объяснить, а если он не поймет, то попытаться объяснить еще раз. И еще. Ведь то, что он ушел с грустными мыслями о предстоящем замужестве, лишний раз говорит о его чувствах.
Марьяна встала, собравшись выбежать за Сергеем в том, в чем была, распахнула дверь и замерла.
– Привет, крошка! – Вошедший в квартиру Степанов чмокнул ее в лоб.
Марьяна горько всхлипнула, они что, сегодня договорились обращаться с ней, как с отжившим созданием?!
– Вижу, что ждала, – радостно потер руки Матвей, глядя на стол, на котором, притулившись среди цветов, стояла вазочка с конфетами. – Или собиралась праздновать без меня?
Степанов обошел всю квартиру, покрикивая при этом: «Федотова! Ау!» и заглядывая во все углы, словно Ксюха могла, как чертик из табакерки, неожиданно выскочить и треснуть ему по башке.
– Нет ее, – удовлетворенно заметил Степанов и опустился на табуретку посреди комнаты. – Никто нам с тобой, Репина, теперь не помешает назначить дату торжественной регистрации брака. Я перед тем, как идти к тебе, зашел в загс и подал заявление. Оно, правда, оказалось двойным, но за вознаграждение мне оставили лучшее время. Ты потом зайдешь и внесешь свои данные, заявление уже приняли. Так. – Он окинул взглядом заполненное розами пространство. – Балдеешь? А! Это я тебе их послал. Почти что миллион алых роз. И все тебе, видишь, какие чувства во мне вызывает наша близость?! Радуйся, Репина, на тебе такой мужчина хочет жениться! Заметь, добровольно хочет. А это в наше время гражданских браков и постоянного непостоянства о-го-го что значит. Я надеюсь, ты понимаешь?
– Не понимаю, – мотнула головой Марьяна и уселась на диван. – Я одного не понимаю, Матвей, зачем тебе это надо?! Ты же меня не любишь! И я, уж извини, дура разэтакая, тебя ни капельки не люблю и счастья своего с тобой не вижу.
– И не надо, – благодушно отмахнулся Матвей. – Как наши бабки поговаривали: стерпится- слюбится.
– А почему я должна тебя терпеть?!
– Потому что я привлекательный. – Он встал с табурета и сделал пару шагов по комнате, демонстрируя свою осанку. – Мужественный. – Выпятил грудь. – Загадочный. – И хитро подмигнул ей. – От меня все телки тащатся.
– Я не телка, и я не тащусь, – заявила Марьяна досадливо. Она подумала о том, что теперь догнать Столярова будет невозможно. Тот ездит на машине, если она успеет поймать такси… Нет, все равно не догнать.
– Зря ты себя обманываешь. – Он сделал попытку обнять Марьяну, но та вывернулась. – Раньше ты меня любила и мечтала вернуть! Это что, проверка? Так посмотри, – он показал на засилье роз, – на что я способен ради тебя, Репина!
– И прекрати называть меня по фамилии! – не выдержала она. – У меня имя есть.
– Извините, простите, – скривился Матвей, – на тебя не угодишь, крошка.
– И хлеб не упоминай всуе, крошки у него, видите ли, все, ломоть недорезанный, – негодовала Марьяна, решимость которой подстегнула злость на Матвея. Она подошла к шкафу и принялась доставать оттуда одежду.
– Куда ты собралась? – засуетился тот. – К нему?! Не пущу! – закричал Степанов голосом базарной тетки. – Мы созданы друг для друга и должны быть вместе! Я на тебя столько денег ухлопал, а ты выделываешься?!
– Не нужно, Матвей, – предупредила его Марьяна, – я все равно уйду. Или ты уходи.
– Я ни за что не уйду, – заявил тот, вернулся на табурет и принялся демонстративно нюхать розочки.
Марьяна пожала плечами, взяла одежду и скрылась в ванной комнате, собираясь там привести себя в порядок. Ей открылась простая истина, что если она сейчас же не пойдет к Столярову и не расскажет ему все, что думает, то просто умрет, и нужно действовать не откладывая. Иначе неизвестно, чем все может закончиться, буйнопомешанный Степанов способен на дикие подвиги. Неужели он сам додумался преподнести ей тысячу роз? В его стиле организовать круиз на необитаемый остров и сыграть свадьбу там. И далась ему эта свадьба! Женился бы на секс-бомбе.
– Репина, Марья, то есть, – скулил под дверью ванной комнаты Матвей, – одумайся! Что ты собираешься делать? Разрушить собственное счастье! Я через такое прошел, что все осознал и понял. Мне такие чинили препятствия, я так страдал, когда тебя покинул…
– Кто чинил? – усмехаясь, поинтересовалась Марьяна, заканчивая одеваться.
– Да, соседка одна, стерва старая! Но я ей благодарен, она помогла осознать, что я выбрал неправильный путь…
– Это не она, а я помогла тебе выбрать правильный путь. Степа! Как ты не понял?! Это я перекрасила тебе дверь, заказала портрет алиментщика и засадила тебя в милицию. Дважды! – Марьяна на мгновение застыла с тушью в руках, ожидая бурной реакции.
– Я тебе не верю, – сказал Матвей из-за двери. – Ты на себя клевещешь!
– Честное слово, Мотя, как тебя зовет твоя пышка! Не веришь, спроси у Ксюхи!
– Ага! Так это она тебя подбила на пакости!
– Какая разница? Теперь ты должен меня возненавидеть, а не думать о женитьбе.
– Я все равно думаю, Репина, Марья, то есть. Ты ни в чем не виновата, это все подлая Федотова придумала! Я ее знаю. Ты чиста, как ангел! Забудем все и поженимся.
Марьяна, поражаясь такому лестному сравнению, выпорхнула из ванной и чмокнула Матвея в щеку.
– Я рада, что ты не обиделся, – сказала она ему. – Ведь тогда я действительно хотела тебе отомстить. Но это была не любовь, а уязвленное женское самолюбие. Любовь у меня сейчас, Матвей, но к тебе это не имеет никакого отношения.
Она прошла за сумкой, после чего стала обувать шпильки.
– Бросаешь, значит, – процедил Матвей. – Кидаешь на произвол судьбы.
– Кидаю на произвол блондинки, – усмехнулась Марьяна.
– Ты не можешь быть такой злопамятной, – не сдавался тот. – Опомнись, Репина, хуже будет.
– Что будет? Что будет, Мотя? Ты меня убьешь? Представь себе, что все равно. Если он скажет мне то, что я битый час говорю тебе, то жизнь моя и так кончена, но замуж за тебя я все равно не выйду.
– Сдурела, да?! Жизнь кончена! С ума сошла? Сейчас вызову психушку.
– Между прочим, к тебе они приезжали по моему звонку с твоего мобильника.
– Я тебя все равно не ненавижу! А люблю! Марьяна, сжалься надо мной… Я написал для тебя стихотворение! Сейчас вспомню дальше…
– Это не ты, а Пушкин написал для Алины, – Марьяна вздохнула. – Прекрати паясничать, Степа. Ну нельзя же так унижаться.
– Можно! Ты этого же хотела? Ты этого добивалась своей местью? Так вот и добилась. Я взываю к твоей совести, Репина, или оплатить мне перекраску двери, или выйти за меня замуж…
– Еще я разбила тебе машину.
– Черт с ней, за нее заплатила страховая… Ты разбила?! Да как ты разкустилась, покустилась…
– Покусилась, – подсказала ему она.
– Покусилась на святое?! – взревел Матвей. Марьяна подумала, что с машины и нужно было начинать.
– Вот такая я стерва, – улыбнулась она ему и попыталась протиснуться в дверной проход.
– Все равно не пущу, – бешено вращая глазами, заявил Матвей. – Дай честное слово, что выйдешь за
