Проходили дни, а ответа все не было.
Президент попросил Гарримана еще раз попытаться встретиться со Сталиным. 4 октября на встрече по поводу вручения Сталину копии бюста Рузвельта Гарриман передал ему слова президента и напомнил, что генерал Дин готов незамедлительно начать переговоры. Маршал ответил, что отдал приказ командующим войсками на Дальнем Востоке прибыть в Москву и ознакомить его с ситуацией в этом регионе. Именно этим офицерам будет поручено проведение переговоров с генералом Дином.
Переговоры начались на неделю позже, когда в Москве был Черчилль со своими военными советниками. Но прежде чем мы расскажем об этих переговорах, необходимо затронуть другие вопросы, и в частности переговоры со Сталиным и Молотовым по китайскому вопросу, начавшиеся сразу же после совещания в Квебеке и совпавшие по времени с переговорами с Дином.
Американское правительство всячески пыталось заручиться согласием на сотрудничество от Советского Союза в деле урегулирования ситуации в Китае. Когда в июне Гарриман был в Вашингтоне, президент попросил его переговорить со Сталиным об отношениях Советского Союза с Китаем и очертить нашу модель развития событий. В то время президент считал Чан Кайши единственным человеком, способным сплотить Китай, и поэтому полагал, что его правительство не должно быть свергнуто. Он знал, что распад Китая погубит страну, начнется гражданская война и прекратится сопротивление Китая нападкам Японии. Президент надеялся, что советское правительство приложит силы и терпение для улаживания конфликта между Чан Кайши и коммунистами, базировавшимися на севере Китая. Американское правительство добивалось согласия Чан Кайши послать группу наших военных наблюдателей в штаб китайских коммунистов в Юньань и в случае согласия обещало известить об этом советское правительство.
В первом же разговоре после своего возвращения 10 июня Гарриман изложил эти соображения Сталину. Он напомнил маршалу о словах президента, сказанных в Тегеране, что только Чан Кайши может сплотить Китай. Сталин согласился с этим. Американское правительство, сказал Гарриман, считает, что Чан Кайши следовало бы склонить к заключению соглашения с коммунистами на севере и к проведению более либеральной внутренней политики. Это, заметил Сталин, «легче сказать, чем сделать». И в ответ на замечание Гарримана, что президент был бы рад узнать точку зрения маршала, Сталин сказал, что в данных обстоятельствах он тоже считает Чан Кайши подходящим человеком. К сожалению, заметил он, никого лучше не появилось, и его надо поддержать. Но, добавил он, об ошибках Чан Кайши надо помнить: пять лет назад китайцы сражались лучше, чем сейчас; многие из людей, окружающих Чан Кайши, плуты и предатели, и все происходящее сразу же становится известно японцам. Отказ Чан Кайши использовать коммунистов в борьбе против японцев он считал глупостью, потому что, как он объяснил, китайские коммунисты не настоящие коммунисты, это, по его выражению, «маргариновые» коммунисты. И все же, добавил он, «…они настоящие патриоты и хотят бороться с японцами».
В ходе этих переговоров Сталин также сказал, что Соединенным Штатам следует и они могли бы взять на себя управление в Китае, поскольку ни Советский Союз, ни Великобритания этого сделать не смогут. Но он предложил, чтобы это управление было гибким: могут появиться новые люди, не входящие в окружение Чан Кайши, и, если они появятся, их надо поддержать и дать им власть. Затем Сталин выдвинул обвинения в адрес Чан Кайши и его окружения в развертывании недружественной и ложной пропаганды против Советского Союза. Но, несмотря на это, заключил он, советское правительство будет и дальше проводить свою политику по отношению к Китаю, руководствуясь договором о дружбе и ненападении от 1924 года. Текущим инцидентам на границе между Внешней Монголией и Синцзяном Сталин, похоже, не уделял особого внимания. Он признал, что советское правительство помогает своему монгольскому союзнику, но считал, что ситуация нормализуется. О сдаче Китаем своих позиций в Маньчжурии он даже не упомянул.
В целом у Гарримана сложилось впечатление, о котором он доложил президенту, что Сталин заинтересован в таком развитии ситуации в Китае, которое позволило бы русским сотрудничать с китайцами, когда Советский Союз вступит в войну с Японией.
Позже, в июне, Советскому Союзу сообщили о длительных переговорах между вице-президентом Уоллисом и Чан Кайши и об усилиях наших дипломатических и военных представителей в Китае, направленных на достижение согласия между правительством Гоминьдана и китайскими коммунистами. Эти немногие сведения. которые удалось получить, казалось, подтвердили согласие Советского Союза позволить нам удерживать господство в Китае.
Это впечатление стало сильнее, когда в конце августа (31-го) Хэрли и Нельсон остановились в Москве по пути в Чунцин и обговорили с Молотовым все аспекты китайско-советских отношений. Советский нарком иностранных дел объяснял эти отношения так: китайское правительство не оценило политику невмешательства Советского Союза во внутреннюю борьбу Китая; Чан Кайши не проявляет признательности советскому правительству за усилия в деле освобождения его из плена у соперников- повстанцев в 1936 году. Затем Молотов сделал несколько заявлений, надолго запечатлевшихся в памяти Хэрли и, вероятно, поколебавших взгляды, господствовавшие в Государственном департаменте. «Советское правительство, – сказал он, – не может нести никакой ответственности за развитие положения в Китае, которую на него неоправданно возлагали». И далее в том же духе. Советский Союз нельзя обвинять в ситуации в Китае. В некоторых частях этой огромной страны несчастный, полуголодный народ называет себя «коммунистами», но они не имеют никакого отношения к коммунизму. Они используют это название, чтобы выразить недовольство своим положением, но, если оно улучшится, они забудут про «коммунизм». Поэтому, если Соединенные Штаты помогут этим несчастным людям, в Китае будет меньше «коммунистов». Далее, если само китайское правительство приложит определенные усилия и сделает все, чтобы народ был лучше обеспечен, количество недовольных элементов в Китае значительно сократится. Это выражение своей точки зрения на ситуацию в Китае Молотов дополнил, сказав, что Советский Союз будет очень рад, если Соединенные Штаты помогут Китаю и китайскому народу улучшить экономическое и политическое положение, обрести единство и выбрать лучших людей. которые будут управлять страной.
Эти замечания на темы, взывающие, как известно, к чувствам американского народа и идее национального интереса, были, безусловно, предназначены для того, чтобы произвести благоприятное впечатление и уменьшить недоверие к предложениям, которые советское правительство сделает вскоре относительно своих территорий в Тихом океане. Но вероятно, все замечания, касающиеся политики в Китае, тогда были искренни. Мало или ничего не указывает на то, что советское правительство в тот момент оказывало помощь китайским коммунистам. Сложнее судить, делала ли это русская коммунистическая партия через свои тайные каналы; но ее позиция тоже, вероятно, скорее была наблюдательной, нежели активной.
В конце концов, история снова поднимет вопрос о договоренностях относительно вступления Советского Союза в войну на Тихом океане и его участии в китайских делах. Но сначала, чтобы держать в памяти весь масштаб коалиции, мы должны вернуться к положению в Европе и к переговорам в Думбартон-Окс в Вашингтоне той же самой осенью, после Квебекской конференции и до визита Черчилля в Москву. Так как каждая часть этих событий связана с остальными, необходимо придерживаться определенной последовательности в рассказе о них.
Чтобы получить полное представление о ситуации, сложившейся поздним летом и осенью 1944 года, надо мысленно перенестись к событиям, происходившим в странах Южной и Восточной Европы. начавших освобождаться от ига нацистов. Каждая из этих стран стала предметом обсуждения членами коалиции. Но прежде чем говорить о каждой из них, нужно вкратце рассказать о продвижении советских войск и советском влиянии во всем регионе.
Конечные намерения советского правительства оставались неясными. Оно делало все, чтобы правительства, приходящие к власти в странах, расположенных вдоль границ России, были дружественными Советскому Союзу и боялись его. Однако оно, похоже. не торопилось навязывать им свою общественную систему и экономику. Советские руководители открыто заявляли, что они не хотят и не собираются вмешиваться во внутренние дела этих стран и иногда нарочито воздерживались от этого. Они приняли правительства Народного фронта, в которых местные коммунисты находились в меньшинстве среди социалистов, крестьян и других политических группировок. Но в то же время подстрекали коммунистов и другие партии левого толка захватывать контроль и осуществлять энергичные программы –
