изъяна. Он был расписан, акт за актом, в окончательном докладе, одобренном Рузвельтом и Черчиллем в Ялте.
Объединенный комитет внес изменения в планы на средиземноморском театре военных действий. В окончательном докладе, одобренном в Ялте, записано:
«Мы пересмотрели нашу стратегию на Средиземном море в свете развития ситуации в Европе и вероятной возможности отступления врага в Италию. Мы договорились, что нашей первостепенной задачей в войне против Германии должно стать сосредоточение максимально возможных сил на Западном фронте и поиск решения на этом театре военных действий. В соответствии с этим мы договорились убрать некоторые силы со Средиземноморского театра военных действий, предоставить их в распоряжение Верховного Главнокомандующего, союзных экспедиционных сил и уточнить задачи союзного Верховного командования на Средиземном море».
Таким образом, было решено до 15 марта перебросить в Северо-Западную Европу три британские и канадские дивизии, а еще две дивизии и часть тактических воздушных сил, освободившихся после операций в Греции, перебросить в Италию. Давая свое согласие на эти перемещения, Черчилль, по- видимому, находился под влиянием непреодолимого желания канадцев разместить все свои дивизии на Западном фронте. Его согласие было созвучно с желанием британских начальников штабов придать несокрушимую мощь силам Монтгомери на севере. Этим закончились неоднократные попытки премьер- министра найти способы вступления в Юго-Восточную Европу и соединиться с русскими под Веной или в Венгрии. Но он по-прежнему цеплялся за суть своей цели и, одобряя решение, заметил, что «он придает огромное значение быстрому осуществлению отступления или капитуляции немецких войск в Италии. Он считает, что нам надо занять как можно больше территории Австрии, поскольку нежелательно, чтобы русские захватили большую, чем необходимо, часть Западной Европы».
На штабных конференциях на Мальте также возникли планы общих театров военных действий на Дальнем Востоке – в Китае, Индии-Бирме и Юго-Восточной Азии.
В Китае перспектива радовала. Японцам не удалось дойти до главной базы американских военно- воздушных сил в Кунмине. Шансы уничтожить сопротивляющиеся китайские войска и правительство в Чунцине были нулевыми. Мрачные сомнения, что, может быть, придется заплатить жизнями и вооружением, чтобы вдохновить китайцев на военные усилия, начали постепенно сменяться надеждой.
Генерал Маршалл, в прошлом обескураженный бездеятельностью китайцев, на заседании Объединенного комитета 3 февраля описал происшедшие изменения: «Во-первых, часть хорошо обученных китайских войск переброшена из Бирмы в Китай. Во-вторых, открытие бирманского пути означает, что можно осуществить первые поставки артиллерии для китайской армии. В-третьих, если операции в Бирме по-прежнему будут идти успешно, дополнительные хорошо обученные китайские войска смогут вернуться в Китай, и не исключено, что вскоре возникнет действующий китайский корпус».
Однако необходимость в увеличении китайских войск для разгрома японцев уменьшалась ввиду намечающегося вступления в войну Советского Союза. Одновременно по мере того, как американцы захватывали островные позиции все ближе и ближе к Японии, а русские обещали предоставить базы в Приморье, уменьшалась ценность воздушных баз в Китае.
Заявление, содержащееся в окончательном отчете, было неопределенным: «Первостепенной военной целью Соединенных Штатов в Китае и Индии-Бирме является продолжение помощи Китаю в том масштабе, насколько это позволит полностью использовать территорию и ресурсы Китая для операций против японцев».
Это не предусматривало пассивного ожидания развития событий в Европе и в Китае. На Объединенном совете начальников штабов снова были сделаны предложения относительно возможных операций в Китае, которому Соединенные Штаты помогут вооружением. техническим оснащением, обучающим персоналом и несколькими небольшими воинскими частями. Согласно их плану (под кодовым названием «Рашнесс») китайские дивизии должны были пройти по суше от внутренней части к берегу, взять под свой контроль район Кантона/Гонконга и открыть там порт, через который Соединенные Штаты смогут осуществлять поставки продовольствия, оружия, а может быть, и перебрасывать войска; а потом объединенные силы соединятся с китайскими войсками, чтобы гнать японцев на север. где их будут ждать русские.
Принятые прежде планы полного изгнания японцев из Бирмы были подтверждены и расширены. Но позже битва за Северную Бирму отнюдь не была выиграна. Китайские, индийские и британские войска были брошены на потрепанные японские силы. 26 января китайские войска, продвигающиеся на запад через высокие горы из Юньнаня, соединились с китайскими дивизиями, пробивающимися на восток из Индии. Путь в Китай был открыт. Первая колонна грузовиков пересекла границу на следующий день. Предстояло выиграть еще несколько тяжелых битв прежде, чем японцы в Центральной и Южной Бирме будут разгромлены и вынуждены капитулировать из-за голода и сильного измождения.
Заглядывая вперед, скажем, что Объединенный комитет в своем окончательном отчете после завоевания Бирмы дал указание командованию в Юго-Восточной Азии (под началом лорда Маунтбетена) приступить к освобождению Малайи и приказал открыть Малакский пролив. Но было оговорено, что вооруженные силы Соединенных Штатов, размещенные на индийско-бирманском театре военных действий, следует рассматривать как резерв для Китая, а не для операций в Малайе или где-нибудь еще в этом регионе без нового согласования. Черчилль прокомментировал интерес к Малайе, проявленный на Мальте: «Сейчас оказалось, что операции американцев и британцев в этой части мира направлены на достижение разных целей. Американцы продолжают прилагать усилия в Китае, а усилия британцев обращены на юг».
Это означало, что американское правительство оставляло за собой свободу планировать операции в Китае и северной части Тихого океана; согласованные со стратегическими планами русских. эти планы повлияли на будущие события в Северном Китае, Маньчжурии и Корее. Одновременно британцы не встречали никаких препятствий в определении последующего передвижения своих морских и наземных сил в Юго-Восточной Азии. Это проложило путь к последующему возвращению британцам Сингапура и Соединенных Штатов Малайи, захвату голландцами Восточной Индии и возвращению французов в Индокитай.
Совместив свои точки зрения и придав им согласованную и определенную форму, американские и британские военные вылетели в Ялту. Они надеялись окончательно согласовать с советскими войсками свои действия в Европе и на Дальнем Востоке. Президент и Черчилль вылетели вслед за ними в холодную ночь на отдельных самолетах.
Многочисленным друзьям и домашним показалось, что президент перед отлетом из Вашингтона выглядел нездоровым, хотя он уверял всех, что чувствует себя прекрасно. Во время морского путешествия он несколько отдохнул и загорел, а от короткого пребывания на Мальте получил большое удовольствие. И все же, когда президентский самолет приземлился на аэродроме Саки в Крыму. Черчиллю, наблюдавшему, как президент сходит со «Священной коровы», показалось, что «вид у него болезненный».
Что же касается британского премьер-министра, то все считали само собой разумеющимся, что он может выдержать любое длительное путешествие без ущерба для здоровья; даже Сталин, извиняясь в разговоре с Гарриманом за свой отказ покинуть Советский Союз, назвал премьер-министра «…самым здоровым стариком и отчаянным малым». Но семья Черчилля и его врачи не забыли о рецидиве пневмонии после конференций в Тегеране и Каире; поэтому вместе с ним приехали дочь Сара и личный доктор лорд Моран.
Когда на пути из Англии у него поднялась температура и ему пришлось некоторое время полежать в постели на Мальте, стало ясно, что он действительно нуждается в уходе.
Президент, сидящий в открытой машине, и Черчилль, идущий пешком рядом с ним, вместе обошли строй почетного караула на аэродроме Саки прежде, чем отправиться в комнату отдыха, где их встречал Молотов. Сталин, по всей видимости, был здоров и бодр.
Еще до того, как начались встречи, договорились, что каждый из трех глав государств сможет свободно поднимать любой вопрос, который ему захочется обсудить. В духе одного из более ранних посланий президента к Сталину (от 18 ноября), где содержатся слова: «Мы понимаем проблемы друг друга и, как Вам известно, я хочу. чтобы эти обсуждения остались неофициальными, поскольку для официальной повестки дня у нас нет никакой причины», никакой официальной повестки дня не было. Именно рассказывая об их
