Война нарушила собственный ход, приняв на себя позорные условия.
Вмешательство Дарлана быстро сломило французское сопротивление и тем самым сохранило много жизней. Завоевание Французского Марокко прошло без осложнений; Западная Африка с Дакаром были захвачены без боя. Это облегчило задачу; местные власти занятых областей не представляли никакой опасности для экспедиционной армии. Благодаря соглашению с одной из вражеских сторон открывались огромные возможности. Американцы надеялись, что сухопутные силы стремительно ворвутся в Тунис для соединения с британской армией, движущейся с востока. Но эти расчеты не оправдались. Через две недели после высадки генерал Маршалл сообщил президенту, что через две-три недели, если государства Оси не предпримут каких-либо неожиданных действий, Тунис окажется в руках американцев. Но Гитлер направил в Тунис свежее подкрепление, и война затянулась на месяцы.
Никто не мог предсказать, во что выльется это соглашение с Дарланом. Но исходя из собственных впечатлений и современного восприятия этого события замечу что подобное соглашение сильно подорвало веру в принципы, ради которых мы боролись. Однако позже воспоминание об этом неприятном моменте, возможно, удержало от вероятных подобных военных сделок.
Через несколько дней после заключения соглашения с Дарланом советская пресса распространила сообщения, полученные советскими журналистами, работающими за рубежом, о том, какой критике было подвергнуто это соглашение в разных странах. Сталин тут же дал знать британцам, что у него вызывает подозрение затянувшийся визит Гесса в Шотландию и молчание, последовавшее за его интернированием. Сталин не исключал возможности проведения неких секретных переговоров с Германией. Молотов, в свою очередь, заявил американскому и британскому послам в Москве, что происходящее в Северной Африке вызывает у него беспокойство; соглашения с Дарланом привели его и других советских лидеров в замешательство. Правительства Америки и Англии пытались убедить советское правительство, что поводов для беспокойства нет; если это обусловлено военной необходимостью, то прямой смысл использовать тех, кто служит Виши или изъявляет желание служить Гитлеру. 18 ноября президент выступил с официальным заявлением, что сделка с Дарланом была всего лишь временной мерой, вызванной обстоятельствами, и Америка аннулирует соглашение с правительством Виши. Это сразу же произвело впечатление. 20 ноября Молотов попросил Лоя Хендерсона передать в Вашингтон, что понял смысл этой сделки и, кроме того, советское правительство весьма заинтересовано во Французской Африке и надеется, что американское правительство не будет назначать там администрацию без предварительного согласования.
Сталин же однозначно дал понять, что глупо ради принципов лишать союзников возможности добиться преимущества в войне. 13 декабря в письме Рузвельту, где Сталин объяснял, что не имеет возможности встретиться с ним и премьер-министром в Касабланке (об этом будет подробно рассказано немного ниже), он писал: «Что касается слухов относительно позиции СССР в отношении использования Дарлана или людей, подобных ему, то излишне говорить, что, по моему мнению, совпадающему с мнением моих коллег, стратегия Эйзенхауэра в отношении Дарлана, Бойсона, Жиро и других абсолютно правильная. То, что вам удалось вовлечь Дарлана и прочих в орбиту союзников, сражающихся с Гитлером, с моей точки зрения, является огромным достижением с вашей стороны». Сталин прекрасно понимал, что Красная армия тем быстрее получит помощь, чем раньше будет сломлено сопротивление французов в Северной Африке, и соглашение с Дарланом способствовало этому как нельзя лучше.
24 декабря Дарлан был убит, но те, кто сотрудничал с правительством Виши, так и не смогли полностью реабилитироваться. Американское и британское правительства пояснили свои соображения относительно того, что касалось отношений с будущими французскими властями в Северной Африке. Они объяснили Молотову, что не собираются назначать французское правительство в Северной Африке. Они собирались строить свои отношения с генералом Жиро или любыми другими фракциями французского Сопротивления на основе тех обещаний, которые французы предлагали им в борьбе против Гитлера; поддерживать и защищать французскую администрацию и территорию в зависимости от их вклада в войну. Для оказания помощи военным в решении политических вопросов должны были назначаться гражданские лица, действующие в качестве представителей антигитлеровской коалиции и работающие рука об руку с военной властью. Советское правительство не возражало против этого плана.
Однако существовало еще одно французское движение, с которым приходилось считаться. Генерал де Голль и его горячие приверженцы решили, как говорится, ради независимости Франции оттеснить генерала Жиро. Преследуя эту цель, они не всегда руководствовались различиями в суждениях и взглядах трех основных союзников. Да, не так-то просто освобожденной Франции было приспособиться к логике союзников. Дальше мы остановимся на том, как удалось справиться с этой проблемой. А сейчас, в конце 1942 года, коалиция решала, что следует сделать, чтобы обезопасить Северную Африку, когда она окажется за линией фронта.
В процессе подготовки операции «Торч» разработчики постоянно думали о будущем. Они выбирали, куда следует направить свои усилия после окончания операции. К тому моменту, когда американцы и британцы объединили усилия для проведения рискованного предприятия, некоторая напряженность, возникшая между ними в июле во время принятия решения относительно операции «Торч», все еще оставалась. В особенности это касалось потерпевших неудачу американцев.
В ходе возобновившихся в сентябре переговоров Комитет начальников штабов США предпринял попытку отстоять свое особое мнение относительно того, что «Торч» не оправдает требуемых вложений, а напротив – поглотит такое количество жизненно необходимых военных ресурсов, что любая попытка вторжения на континент будет отложена на неопределенное время. С мрачным удовлетворением американцы отметили запоздалое осознание этого факта со стороны Британии. В письме Маршаллу от 21 сентября Эйзенхауэр сообщает, что у него создалось впечатление, будто премьер-министр и, безусловно, его ближайшие советники наконец-то осознали «неизбежные» расходы на «Торч» и удивились, «обнаружив, что „Торч“ фактически не оставляет никаких надежд на проведение операции „Раундап“ в 1943 году».
Трудно сказать, действительно ли этот факт являлся такой уж неожиданностью для Черчилля. Исходя из его записей можно сделать вывод, что он прекрасно понимал, чем все это кончится. В мемуарах он пишет: «Я никогда не заставлял соглашаться с этим мнением. Я просто надеялся, что в течение нескольких месяцев после боев Французская Северная Африка может оказаться в наших руках. В этом случае вторжение во Францию из Англии станет возможным в июле-августе 1943 года». Таким образом, Черчилль продолжал настаивать на том, что, несмотря на проведение «Торч» и других утвержденных операций, Великобритания и Соединенные Штаты смогут отыскать необходимые средства для вторжения на континент в 1943 году. Далее, отмечая явную тенденцию со стороны Америки отказаться от вторжения в 1943 году, Черчилль пишет: «Для Сталина это будет страшным ударом. Тем более, что Майский уже интересовался весенним наступлением».
Черчиллю трудно было решить, как следует поступить, чтобы достигнуть наилучшего результата.
Судя по дневниковым записям фельдмаршала Алана Брука, на протяжении всей осени 1942 года позиция Черчилля менялась несколько раз. В записи от 3 декабря 1942 года говорится следующее: «До сих пор я был уверен, что Уинстон и три начальника штаба, включая меня, придерживаются одной точки зрения, но Черчилль неожиданно изменил позицию и настаивает на создании Западного фронта в 1943 году. На дневном заседании… он заявил: „Вы не должны думать, что можете вылезать со своей „Сардинией“ в 1943 году, потому что мы должны открыть Западный фронт, и, что самое важное, мы пообещали Сталину сделать это, когда были в Москве“. На это я возразил: „Нет, мы не обещали“».
Время в сентябре – начале октября явилось периодом тяжелейших испытаний для Сталинграда, что, естественно, оказалось не самым лучшим моментом для объявления Сталину о том, что вопрос о вторжении через Канал в 1943 году снят с повестки дня. Майский и Литвинов не скрывали, что город обречен; немцы захватят Кавказ и двинутся на Урал, оставив Москву в осадном положении, как это год назад было проделано с Ленинградом. Средства массовой информации по-прежнему выражали тревогу относительно создания второго фронта. Советское правительство убеждало народ, что делает все возможное, чтобы получить необходимую помощь; это помогало легче переносить выпавшие на долю народа страдания и напоминало союзникам, что Россия ожидает от них обещанной помощи.
На первой полосе «Правды» от 6 октября была помещена карикатура, подпись под которой гласила: «Совещание военных специалистов по вопросу открытия второго фронта». Карикатура изображала двух
