летнего наводнения Исидой, или ее слезами, или самой Исидой, так как она еще одна дочь солнца. Намеки на эту интерпретацию мифа будут обнаружены в магическом тексте о слезах Исиды, приведенном в главе 6. Там также вновь появится мудрый Тот; и этот целитель, примиритель и регулятор всех солнечных представлений таким образом приведет нас вновь к связи утраченного ока с мифом об Осирисе. Подобно телу Осириса, солнечный глаз заново рожденного Осириса, бога-солнца Гора, разорван на много частей в битве с Сетом, так что Тот должен сложить вместе его шесть, или четырнадцать, или шестьдесят четыре куска. Пятнадцатый или шестьдесят пятый фрагмент явно был утрачен безвозвратно и восстановлен только волшебством божественного целителя. Отсюда заявление, что шестой и пятнадцатый дни каждого месяца «восполняют священное око» [258]. На это восстановление и цифровые интерпретации «спасенного ока», «нетронутого ока» (uzait) намекали жрецы, когда рисовали солнечное око в особом символе, который стал самым популярным амулетом египтян. Таким образом, более древние солярные мифы и их последующая тенденция к включению в, который был отчасти солярным богом, соединились столь разнообразными способами, что мы не можем долее разделять их.
Можно сделать вывод, что миф о глазе, который ушел или был утрачен в царстве тьмы и бездонных глубин, существовал в бесчисленных вариантах, которые когда-нибудь, будем надеяться, будут дополнены новыми открытиями. Версии, которые продолжали существовать, особенно в греко-римский период, как мы уже сказали, содержали чуть больше весьма неясных воспоминаний об этом богатстве. Для иллюстрации достаточно одного примера; даже космическое значение Нубии как коридора к подземному миру или как самого подземного мира было позднее совершенно забыто.
Не сохранилось достаточно текстов, чтобы сравнить этот миф с аналогичными историями других мифологий, повествующих о том, как бог-небо или солярное божество потеряло свой глаз (обычно лунный глаз), который потонул в яме и т. д. [259] Изучение подобных параллелей следует предоставить будущим исследователям.
Все легенды, которые мы привели, показывают, что мифология древних египтян, видимо, была одной из богатейших в мире, несмотря на тот прискорбный факт, что по большей части для получения более или менее целостной картины нам приходится собирать ее по крупицам.
Глава 5
Цикл Осириса
В очень ранний период в особой группе богов, местных по происхождению, возникла постоянная связь, которая создала почву для обильного произрастания мифов, потеснивших всякую иную мифологию [260]и сделавших эти божества наиболее популярными не только в Египте, но впоследствии и во всем Древнем мире. Соответственно, их лучше изучать отдельно от других персонажей пантеона, хотя их космические функции уже упоминались в главе о космических божествах. Здесь мы имеем наиболее полное собрание божественных персоналий во всей египетской религии. Однако именно в этой связи мы можем заметить с особой ясностью, как мало египтяне заботились о систематичности и логических обоснованиях своих религиозных верований. Единственная слабая попытка описать этот цикл систематически была предпринята греком Плутархом из Херонеи (около 120 г. до н. э.) в его известном трактате «Об Исиде и Осирисе». Хотя он потерпел неудачу и использовал много неегипетских представлений, это небольшое исследование дает нам некоторую ценную информацию, в то время как другие греко-римские отчеты о египетской религии содержат только крупицы правды. Нам не Осирис, раз представится случай сослаться на этот текст в нашем исследовании.
Осирис [261] первоначально был местным богом города Джед(у) (также называвшегося Джедет) в Дельте, который греки называли Бусирис, то есть «Дом Осириса», и где его символом была странной формы колонна с круговыми выступами, разделяющими звенья разных цветов [262]. В довольно раннюю эпоху он стал космическим божеством, и после колебания между воплощением то ли солнца, то ли неба он, наконец, превратился в бога изменяющейся природы в самом широком смысле. Таким образом, он смог сделаться божеством самого важного изменения, то есть смерти, и стать покровителем душ умерших и царем подземного мира, оставаясь в то же время владыкой воскресения и новой и вечной жизни. Последняя концепция дала ему великое преимущество над многими более ранними божествами некрополя, которые не имели ничего общего с надеждой на воскресение и которые вследствие этого (за исключением Анубиса, древнего бога умерших Верхнего Египта) оставались местными хранителями мертвых. Это объясняет его громадную популярность. Как изменяющуюся природу, Осириса, согласно взглядам исторического периода, можно увидеть в ежедневном и ежегодном ходе солнца, которое умирает каждый вечер и возрождается по утрам, становится старым и слабым зимой и вновь обретает силу весной. Рассеивание членов бога первоначально, кажется, восходило к вере, что звезды являются разбросанными фрагментами умершего солнца.
Однако, как правителя неба, его действительно могли идентифицировать с небом. Он мог сидеть в Небесном древе или мог сам быть этим древом или важной частью его. Когда он вырастал из древа, он демонстрировал свою солярную природу. Как бык (особенно черного цвета) он также представлял небо [263]. Триста шестьдесят или триста шестьдесят пять огней загорались в его честь, триста шестьдесят пять деревьев, как говорили, сажали вокруг его храмов, показывая, таким образом, что он является богом изменяющегося времени и года. Поскольку он был владыкой года, его праздники были в основном лунными, так что он мог легко присвоить черты луны, регулятора неба. Позднее его прямо называли луной, как «обновляющего самого себя». Более того, его можно было отыскать во многих важных звездах или созвездиях. Так Утреннюю звезду скорее, с его двойником, Го-ром. Затем с ним ассоциировали параллельную царицу неподвижных звезд и неба, Сотис, как сестру-жену или как мать. Точно так же его можно было найти на планете Юпитер, как еще одного правителя неба [264]. В созвездии Арго и его главной звезде Канопе он появлялся как ребенок или как умерший, плывущий в сундуке [265], в то время как в Орионе его видели как победившего воина, то есть возрождающегося, как Гор. Подобным же образом разливы Нила напоминали о вере в него, потому что это был ежегодный календарный феномен возрождения природы, бок о бок с другими объяснениями этого события, как относящегося к Осирису (см. ниже).
Если больший акцент ставили на смерть Осириса, он превращался во владыку подземного царства, правителя над умершими. Тем не менее его не считали богом-землей [266], хотя его символы, на свой лад, совершенно аналогичны тем, которые олицетворяли азиатского бога растений и источников, Таммуза-Адониса [267], новую жизнь растений, произрастающих из земли. Осириса можно также сравнить или идентифицировать с водой летнего наводнения, потому что он заставлял прорастать зерно, и оба эти представления объединены в рисунке (рис. 85), который показывает, как Нил-бог пробуждает к жизни душу (то есть воплощение) «Феникса-Осириса» в новых растениях. Возрождение дарующей жизнь реки открывает самого Осириса [268]. Вода течет из израненного или лишенного членов тела в потаенных глубинах, или он вызывает потоки воды благодаря слезам Исиды (и Нефтиды), которые текут из-за него и над ним. Современные египтяне все еще верят, что мистическая капля, падающая в реку в весеннюю ночь, вызывает внезапный подъем воды, мысль, которая является всего лишь еще одной версией слез Исиды. Когда Осириса, таким образом, уподобляли Нилу, это особенно усиливало его таинственную подземную роль, так что Осириса отождествляли с бездной и даже с океаном. Даже в поздний период, когда море понимали как «принадлежащее Тифону», то есть антагонисту Осириса, мы все еще находим ясно выраженное мнение, что Осирис является океаном [269]. Таким образом, он часто олицетворяет воду в целом, как дающий жизнь элемент, в то время как маг римского периода, пишущий на греческом, называл Осириса «водой», а Исиду –
