– Хорошо подумал… про гласность и общественность? – приблизившись к нему вплотную, с закипающей злостью спросил Савелов. – Кто был второй, ну-у, говнюк?..
– Отвечу в милиции! – сорвался на истерику задержанный. – Требую милицию! Милицию!.. Милицию!..
– Ах, ты милицию захотел?! – Савелов показал на гусеницы разворачивающегося на месте танка. – Сейчас куском мяса станешь, не понял еще, придурок, а для милиции будет составлен акт о том, что фоторепортер Тютькин, выполняя задание редакции, при погрузке военной техники в запретной для гражданских лиц зоне проявил неосторожность, и все такое…
– Я Колышкин… А что «все такое»?
– А такое: заказывайте, коллеги, венки от месткома и парткома и про духовой оркестр не забудьте… Кто был второй, отвечай?
– А этого не видел! – фоторепортер кинул к носу Савелова согнутую в локте руку. – Аркаша Колышкин не какой-нибудь лох, а лауреат международных премий.
Савелов подмигнул полковнику.
– Под танк его, орелики! – сообразил старый служака.
Сержант с солдатом заломили руки отчаянно сопротивляющемуся репортеру и толкнули его к гусеницам, выворачивающим пласты чернозема.
– Что вы делаете! – заорал он и повернул бледное лицо к Савелову. – Эй, как вас там, вы в своем уме?!
– Прикажешь с тобой как с торбой писаной носиться? – усмехнулся тот. – Засунь лауреатский апломб в задницу и отвечай, кто с тобой был? – Тут крутанувшиеся в клубах сизого дыма гусеницы танка очень кстати бросили в лицо фоторепортера шмотья жирной грязи. – Говори!
– Я снимал для агентства «Рейтер»! – глотая слова, заторопился репортер. – Со мной был один американец. Оч-ч-чень хор-роший мужик, их м-м-московский корреспондент.
Полковник от его слов охнул и схватился за сердце.
– Имя американца? – заорал Савелов.
– Эдди Клосс. Его визитка в паспорте.
Савелов бросил взгляд на визитку и, не сбавляя напора, спросил съежившегося репортера:
– Давно его знаешь?
– Пять… Четыре дня.
– Как познакомились?
– Главный редактор газеты меня ему порекомендовал. Мне деньги позарез нужны.
– Где в Саратове остановился американец?
– Он не получил разрешения на поездку в Саратов. Мы из Москвы на машине и сразу после съемки должны были вернуться.
– Марка и номер машины?
– Иномарка. Номер не помню, кажется, дипломатический.
– Что нужно было американцу на объекте?
– Хотел убедиться, что танки отсюда идут в переплавку по договору о сокращении обычных вооружений в Европе.
– Понимаешь, лауреат, что тебе светит статья за измену Родине?
– Статья за измену? – вытаращился репортер. – Ну-у, вы крутые ребята, нашли лоха!..
– Лох взят сотрудниками КГБ на месте с поличным в момент совершения преступления, а в его фотобебихах все доказательства этого. Кроме того, лох помог агенту зарубежной разведки проникнуть на оборонный объект повышенной секретности.
Репортер, покрываясь смертельной бледностью, лихорадочно переводил затравленный взгляд с одного лица на другое.
– Разыгрываете, да?.. Кто ж знал, что он агент!..
– Номер машины американца, быстро, придурок! – потерял терпение Савелов.
– Не помню я.
– Сейчас вспомнишь…
По кивку Савелова солдаты снова толкнули репортера к танковым гусеницам.
– Машина моя, – глотнув едкого солярочного дыма, просипел тот. – Белая «Нива», МТ 68–39! Подарок тестя к свадьбе… Ее конфискуют, да?
– Как выглядит американец, во что одет?
– Белобрысый, высокий… Одет в кожаную куртку с капюшоном.
– Как в запретную зону проникли? – встрял с вопросом полковник.
– Я из этих мест, с детства все дырки в вашем заборе знаю.
– Кухарчук, сгною! – покрывая танковый грохот, заорал полковник. – Заткнуть, твою мать, все дырки в заборе!
– Есть заткнуть, твою мать, дырки в заборе! – кинул руку к фуражке подскочивший прапорщик и с двумя солдатами скрылся за пеленой дождя.
– Ох, неспроста этот щенок и американец в зону проникли, – предчувствуя неприятности по службе, кряхтел, как от радикулитной боли, полковник. – Навел кто-то, мать-перемать, с их перестройкой и гласностью!
– Иван Митрофанович, закончите погрузку, эшелон тщательно замаскируйте и под усиленной охраной отгоните на запасную ветку. Держите там на парах до дальнейших указаний из Москвы! – протянул ему руку Савелов.
– Понял, не дурак. А вы куда в дождь-то?
– В нее, Первопрестольную!
– Эх, жалкую! – вырвалось у полковника. – Моя Настась Терентьевна, поди, пельмешки накатала да ушицу сподобила.
– В другой раз, Иван Митрофанович, – садясь за руль серой «Волги», пообещал Савелов и кивнул на репортера: – Документы и его бебихи я забираю – проверим, что он там нащелкал… Самого, под мою ответственность, спрячь у себя так, чтоб никто о нем недели три не пронюхал. Повторяю, никто.
– Нешто не понимаю! – козырнул полковник и поднес к губам рацию: – Первый пост, выпусти с территории серую «Волгу».
– Эхма! – глядя вслед рванувшей с места машине, вздохнул он. – И ночь, и дождь, а службу казенную справляй, не сачкуй! Эй, Фролов, мать-перемать, легче стрелой майнуй, легче – троса порвешь! – вскинулся полковник, увидев закрутившуюся на стропах стальную громадину.
– А что мне будет, батя? – подал голос репортер. – Я неделю назад женился!..
– Он женился, говнюк мокрогубый!.. Родину за доллары!.. – сорвался полковник и по-мужицки, ударом в ухо опрокинул его в грязь. – Дырка в заборе!.. Обосрал перед пенсией на все войска! Мать-перемать, ты у меня еще пожалеешь, что на свет родился!.. Прапорщик Чернуха, в подвал второго ангара его, и чтоб о нем глухо было, как в танке!
– Есть как в танке! – козырнул подскочивший двухметровый прапорщик и, схватив за шкирку, поставил репортера на ноги. – Шире шаг, чмо позорное, а то откоммуниздю так, что твоя голощелка мимо пройдет – не узнает…
С трудом справляясь с заносами на разбитой грунтовке, Савелов гнал «Волгу» к перемещающимся по горизонту огням трассы. Перед самым шоссе он остановился на обочине и поменял у машины номерной знак. Старый знак забросил в затянутое мазутом озерцо.
Вспарывая фарами исходящую проливным дождем ночную темень, серая «Волга» на бешеной скорости выскочила на трассу Москва – Саратов и понеслась мимо спящих деревень и небольших городков, обдавая на обгонах веерами грязной воды попутные машины, заставляя шарахаться к обочине встречные грузовики и легковушки.
Савелов понимал, что американец такой же журналист, как сам он – папа римский. Обычный прием спецслужб всего мира: разведчик-профессионал действует под крышей информационного агентства. Однако для профессионала их агент сработал почему-то очень уж грубо, недоумевал Савелов. Почему?.. По- видимому, в ЦРУ все же заподозрили, что идущая ни шатко ни валко модернизация бронетехники в
