спокойно общалась с Андреем. «Пусть лучше ведет себя так, чтобы я ее приревновал». Оставив девушку расстроенной и недоумевающей, Пронин поспешил к зданию Зеленого театра.
Первый пункт – зрители. В зале, у входа и выхода, на крайних местах в партере и в амфитеатре, в первом и последнем рядах балкона, в фойе театра и в театральном буфете – везде были зарезервированы места для «внимательных» людей, огнестрельное и холодное оружие которых тщательно спрятано в складках одежды. Не забыл Пронин и про колоритных кавказцев: грузин, черкесов и лезгин. Начальник местной милиции майор Рудый должен был поставить у входа в театр лишь двух скромных сержантов, чтобы обилие людей в милицейской форме не мешало отдыхающим наслаждаться культурной программой.
Пронин пообщался и с директором театра, самодовольным тучным человеком, страдающим одышкой от злоупотребления вином и жирной пищей. В день концерта майор контрразведки и «руководитель гидов» принял руководство театром на себя, отправив советского управляющего отдыхать. Зато с техническим персоналом сразу же началась активная работа. Кулисы превратились в опорные наблюдательные пункты и точки ведения прицельного огня. Будка суфлера и вовсе стала дотом. Пронин рисовал чертежи, вымеряя баллистические линии траекторий пуль. Важно было не оставить без внимания ни одного участка зала и сцены. Он прошел с техниками по всем открытым и закрытым помещениям театра, вплоть до каморки уборщицы и компрессорной будки. Обошел вместе с дворником – стариком, помнившим спектакли с участием Ермоловой и концерты Шаляпина, все здание снаружи и даже проверил стены в подозрительных местах.
Особое внимание Пронин уделил служебному входу. Категорический приказ запрещал пропускать через него каких бы то ни было незапланированных зрителей.
– Даже если вдруг Сам появится у служебного входа, – не пускать, а в случае необходимости – применять оружие согласно полученным инструкциям! – почти кричал Пронин сотрудникам, отвечающим за этот самый непредсказуемый участок театра…
Пронин знал, что маршал будет на концерте, но он войдет не с обычного служебного входа. Для таких гостей был предусмотрен заросший декоративным виноградом вход, от которого винтовая лестница шла прямиком в ложу.
Вся эта суета продолжалась до обеда. Пронин вернулся в гостиницу, просмотрел кое-какие бумаги, еще раз позвонил в Москву и пошел искать Андрея Горбунова, который вел наблюдение за Маллем и Вольфом.
Вся троица прогуливалась в саду. Пронин издалека приветствовал дипломата взмахом руки.
– Господин Малль! – прокричал он. Гуляющие остановились.
Пронин быстро подошел к швейцарцу:
– Хорошо, что я отыскал вас. Только что коллега из Москвы привез мне одну интересную вещичку, – майор полез в карман. – Вы ведь отменили встречу с председателем общества филофонистов. Старик, конечно, расстраивался… но все понял, простил… И вот, зная о вашей коллекции, интересе к советскому джазу, он ходатайствовал на общем собрании о принятии вас в почетные члены общества. А теперь, не прошло и недели, вы получаете… – Пронин вытащил из кармана и показал Маллю небольшой красно- зеленый предмет, – значок Советского общества филофонистов. Носите его с гордостью!
Пронин повертел значок в руках, посмотрел на Малля и Вольфа, склонившихся к нему, чтобы получше рассмотреть подарок.
– О, у вас с вашим секретарем совершенно одинаковые глаза, – неожиданно воскликнул Пронин, взяв Малля за плечи, чтобы лично приколоть значок к лацкану его пиджака, – необычный цвет – светло- зеленый… Я бы мог даже подумать, что вы родственники.
Он почувствовал, что Малль стал на миг как натянутая струна, казалось, он сейчас зазвенит. Однако опытный дипломат быстро взял себя в руки.
– Благодарю вас, господин Пронин, за высокую оценку моих скромных коллекционерских достижений…
– Ну, это вы не меня благодарите, а наше филофоническое общество. Вот еще диплом, подтверждающий, что вы – почетный член общества. Здесь есть адрес и почтовые реквизиты. Можете отправить им благодарность. А мы отправляемся обедать. Сегодня – рыбная кухня, осетрина, о которой упоминал вчера Утесов. Уверяю вас, он неспроста это сделал.
Непринужденно беседуя о тонкостях рыбной кулинарии, маленькая группа, состоящая из двух возможных террористов и двух контрразведчиков, направилась в ресторан. До начала джазового представления оставалось не более пяти часов.
Партия миллионеров
На концерт в Зеленый театр Пронин следовал чуть ли не под руку с Маллем. Манжета рукава на этой руке не была дополнена запонкой. Малль явно давал знак своим сообщникам быть готовыми к началу боевых действий.
– Вы прекрасный гид. Скажите, кому я должен написать благодарность за вашу работу? – болтал Малль. Но под маской непринужденности Пронин чувствовал нетерпеливое ожидание.
– Не стоит торопиться, господин Малль, наша программа еще не исчерпана. Кто знает, может быть, я успею скомпрометировать себя?
– Не верю! Вот в это – не верю! – Малль экспрессивно замахал руками. Да, на левой руке не было запонки. А на правой… Пронин не успел рассмотреть.
Они вошли в здание театра и, походив по фойе, на стенах которого были развешаны фотографии знаменитых артистов, выступавших в этом курортном театре, прошли в зрительный зал. Пронин по ходу следил за действиями чекистов и находил, что все пока соответствует сценарию. Вокруг Малля, Вольфа и Хармишей постоянно, незаметно сменяя друг друга, суетились несколько наблюдателей.
Публика начала занимать свои места. Берия со свитой явился незаметно. Это была сугубо мужская компания – Берия, Саркисов, секретарь Краснодарского крайкома и один рослый охранник. Второй офицер охраны дежурил у входа, под декоративным виноградом. Наискосок от ложи уселся Кирий, готовый жизни не пожалеть, если представится случай спасти товарища Берия. Пронин бросил взгляд на ложу и ощутил, что провал в этом деле перечеркнет всю его почти тридцатилетнюю службу на благо госбезопасности. Если что-то случится с Берия… Что там шум на весь мир – гораздо важнее, что Пронин сам себе этого не простит, если выживет. Одно плохо: Кирий и Горбунов, конечно, тоже сразу заметили человека в пенсне. Ребята сразу занервничали. Вот он, пресловутый «визит-эффект»: в присутствии начальства и у докторов трясутся руки, и ракеты не взлетают, и чекисты впадают в мандраж… Пронин шепнул Кирию, подмигивая на все лады: «Тебе задание: выучить наизусть все песни, которые Утесов исполнит. Завтра проверю».
Иван Николаевич всматривался в лица местных и приезжих любителей Утесова. Вот и Лена с Андреем. Он их усадил так, чтобы можно было переглядываться с Горбуновым. Как всегда, особую тревогу вызывал амфитеатр: там находились случайные, хотя и ненавязчиво проверенные, люди. Ну и свита Малля тоже могла доставить неприятности. Прислуга и секретарь были рассредоточены по партеру. Это скверно, если бы сели рядом, легче было бы контролировать. Но Малль сам договаривался о билетах для Вольфа и повара, навязывать ему свои условия было нельзя. Он и так, несомненно, подозревает Пронина в сотрудничестве с органами… Так что Вольф заказал место поближе к сцене, а Джеймс – недалеко от выхода. Хармиши же сели в середине зала.
– Вчера Утесов мне понравился. Он в хорошей форме, – заметил Малль, когда они садились на свои места. Второй ряд, самый центр.
– На больших концертах он обычно особенно хорош. Воодушевляется от внимания зрителей. Так что вы не стесняйтесь, можете ему что-нибудь крикнуть, подбодрить.
– Сразу видно, Иван Николаевич, что вы не знаете Европу. Мы привыкли к таким выкрикам на концертах, что советский зритель кажется мне сущим пуританином. Таких скромников уже не сыщешь даже в Бирмингеме – в районах, где живут одни старики.
Пронин пожал плечами:
– Спасибо за откровенность. Мы, русские, любим, когда нас ценят.
Зал был полон. Голоса сливались в общий гул. Через радиодинамики концерт транслировался и в парках Пятигорска. Там, под «тарелками», собралась своя публика. Местные жители терялись в многочисленных рядах туристов из разных краев и областей Советского Союза. Здесь были рабочие, военные, учителя и учащиеся, люди молодые и не очень, отдыхающие с семьями… Пронин думал об этих людях – прошедших
