деревням. Ни одна из этих форм собственности не могла зародиться в условиях доисторической Европы, хотя часто звучат утверждения, что они обе были известны древним индоевропейцам. Утверждения эти основываются на письменных микенских и хеттских источниках, но ведь микенские и хеттские завоеватели сами адаптировались к чужому образу жизни, воспринимая уклад урбанистической цивилизации и образ правления, отличные от хозяйственного и общественного уклада их предков, который, однако, сохранился у других индоевропейских народов – кельтов и ариев.
Маленькие королевства, состоявшие из одного-единственного tu?ath, ни в коем случае нельзя считать государствами – там не было централизованной административной власти и диктата закона, любые споры решались на совете рода. Каждый род сам защищал права своих представителей и поддерживал порядок в своем поселении.
Все свободные обитатели tu?ath, независимо от сословия, имели определенную «цену чести» (lo?g n- enech), отражавшую их общественное положение и напрямую связанную с их благосостоянием. Таким образом, разбогатев, человек мог значительно повысить свой социальный ранг, а поскольку «цена чести» колебалась в зависимости от размера его состояния, он сильно рисковал, пускаясь в авантюры. Помимо родственных связей и обязанностей, в tu?ath существовал другой вид социальной зависимости – celsine, – близкий, по сути, к клиентеле и подразумевавший оказание военной помощи и других услуг жителем королевства (ce?le) своему покровителю (flaith). Взамен ce?le мог рассчитывать на защиту и материальную поддержку, не теряя при этом статуса свободного человека, права держать скот и обрабатывать землю. Со временем ce?lsine приняла более сложные формы, но никогда не имела ничего общего с феодальной зависимостью.
Еще одним способом индивидуального участия в общественной жизни было поручительство, которое принимало самые разные формы. В общих чертах поручитель отвечал за успех затеи своего соплеменника – уступал ему ради дела часть своего имущества, осуществлял за ним надзор или же гарантом служило его доброе имя. В первом случае поручитель рисковал «ценой чести», ведь он мог разориться. По крайней мере одна из форм поручительства выросла, вероятно, из практики внесения залогов, нашедшей отражение в ирландском судопроизводстве и связанной прежде всего с поручительством перед королем.
Своими правами человек мог пользоваться только в границах tuath – за его пределами он лишался социального статуса, и ему оставалось полагаться на волю судьбы. Впрочем, таковым было положение вещей во всех уголках Древнего мира.
Очевидно, что в деле поддержания порядка центральная власть играла не такую уж важную роль – закон, освященный веками и обладавший ритуальной силой, почитался людьми, а залогом его соблюдения был страх перед карой, которая заключалась в понижении социального статуса или полном его лишении.
Вероятно, на первых порах закон не отличали от магического или религиозного знания. Он передавался изустно и сохранялся в памяти «специалистов» до тех пор, пока не был записан в VIII, возможно в VII, веке н. э. Бритема (brithem) – правоведа – нельзя назвать судьей в современном понимании. Как носитель и толкователь закона, он помогал королю в отправлении правосудия и выступал в роли третейского судьи в спорах между отдельными родами или даже королевствами. Готовили правоведов в особых школах, где слушатели прилежно заучивали наизусть огромные массивы информации (об этом способе передачи знаний будет подробнее сказано в следующей главе).
Подходы к обучению в школах правоведов, находившихся в разных землях, могли незначительно отличаться друг от друга, но бритемы, как и их собратья, принадлежавшие к тому же социально- религиозному классу, пользовались свободой странствий, что обусловливало обмен профессиональными знаниями и, помимо этого, повсеместное сохранение древнего языка, на котором произносились положения закона. Приспособление обычного права к постоянно менявшимся условиям жизни было, по-видимому, заслугой бритемов, толковавших его по своему разумению, но некоторые изменения могли вносить и короли на собрании (o?enach) всего tu?ath. Собрания устраивались по праздникам, а в случае необходимости и в обычные дни. Помимо выполнения законодательных функций, они были призваны решать вопросы, связанные с хозяйственными и религиозными нуждами, и проводились в резиденции короля либо на священной земле, которая часто соотносилась с местом погребения его предков.
На таких собраниях король пользовался правом распоряжаться о проведении различных публичных акций, в том числе мог собирать воинство для похода на врага или заключать мирный договор с соседним tu?ath. Установление дружеских связей между одним tu?ath и другим могло происходить на равных условиях, но чаще в дело вступали вассальные отношения. В таких случаях какой-нибудь могущественный король становился покровителем остальных, послабее, а их отношения строились по принципу обычной личной зависимости ce?lsine: король покорившегося tu?ath давал торжественную клятву, подкрепленную залогами и дарами, служить верой и правдой в обмен на военную поддержку и защиту от внешних врагов.
Далее можно было бы проследить, как на место мелких политических союзов в Ирландии пришли крупные региональные объединения, на основе которых создавались королевства, однако этот феномен не менее убедительно представлен и в Галлии, так что настало время обратиться к ситуации на континенте.
Общественный уклад в Галлии. Единственное существенное отличие ирландской социальной системы от той, что, по словам античных авторов, существовала у континентальных кельтов, заключается в отношении к королевской власти. Известно, что во времена Цезаря некоторыми крупными галльскими племенами управляли аристократы во главе с одним или несколькими верховными магистратами, или вергобретами (vergobret). Причиной такого небрежения к королевской власти Цезарь считал разрастание системы личной зависимости ce?lsine и злоупотребление ею, приведшее к тому, что местная знать, обретя непомерное могущество, смогла забыть о собственном верноподданническом долге перед королем.
Интересно, что все эти племена, похоже, обитали только в Кельтике – огромной части Галлии, описанной Цезарем. Кроме того, стоит принять во внимание, что самые многочисленные из них – арверны, эдуи и гельветы – занимали территории, открытые влиянию Нарбонской провинции (Provincia Narbonensis), находившейся под властью римлян с конца II века до н. э. Тому, что эти племена предпочли вергобретов королям, можно назвать две причины: во-первых, влияние римских обычаев, а во-вторых, внутренний разлад, обусловленный наступлением римлян с юга и набегами варваров с севера. В двух других частях Галлии – в Аквитании, чьи обитатели были родственны иберам, и в Белгике, заселенной племенами, имевшими зарейнское происхождение, – королевская власть была сильна. Даже в Кельтике она не исчезла полностью: известно, например, что король Каварин правил сенонами. Правда, это племя обитало на границе с Белгикой, вдали от римской провинции.
В целом свидетельства античных авторов и этимология многих кельтских имен собственных доказывают, что институт королевской власти издревле существовал у континентальных кельтов.
С конца II века до н. э. в общественной жизни Галлии прослеживается новая действующая сила, которая чуть ранее могла значительно повлиять на картину кельтских социальных институтов в Северной Италии. Речь идет о росте оборонительных поселений; их еще нельзя назвать городами, но они знаменуют собой начало отхода от земледельческого уклада архаического кельтского общества, для которого характерно было рассеяние жителей на огромных территориях. В Италии для кельтов примером служили этрусские города, а в Трансальпинской Галлии, где долгое время существовали маленькие племенные крепости, лишь в конце II века до н. э. появились крупные поселения, или городища, объединившие сотни людей, постоянно живших бок о бок. Связано это было отчасти с набегами кимвров и тевтонов, от которых приходилось защищаться, но главную роль сыграло бурное развитие городов на Средиземноморском побережье, и в первую очередь в римских провинциях, в том числе в Нарбонской Галлии. Такие изменения не могли не отразиться на жизни племен, и прежде всего на ослаблении ритуальной значимости королевской власти древних земледельческих общин.
По сравнению с ирландскими tu?ath племенные ареалы в Галлии и, ранее, в Северной Италии, по всей видимости, были очень велики. В случае с галльскими племенами, чьи границы обитания соответствовали римским административным единицам, а позднее – диоцезам средневековой Франции, ясно, что их общие названия говорят о существовании политических объединений, где многочисленные мелкие группы населения подчинялись одной, правящей.
Слова Страбона о том, что на посвященном цезарю Августу алтаре в Лугдуне (современный Лион) были
