воинственное сообщество, обладавшее определенным могуществом, передвигалось в границах североальпийской культурной провинции.
Эти люди не покидали окончательно свои старые земли, но центр их власти и благосостояния постепенно смещался к западу. Стоит упомянуть о том, что только в период поздней гальштатской культуры в погребениях вождей начинают появляться золотые украшения (фото 12, 13), – и это тоже должно быть связано с установлением прямых контактов с этрусками, поскольку именно их мастерам принадлежат другие металлические предметы, также найденные в этих могилах и в тех, что относятся к латенской культуре V века до н. э. В этой точке истории археологические данные наконец-то совпадают с письменными свидетельствами – ранними упоминаниями античных авторов о кельтах. Однако прежде, чем шагнуть дальше, необходимо вернуться к VII веку до н. э. для того, чтобы более полно и верно истолковать археологические и филологические данные.
Кельты как нация в VI веке до н. э. Ареал распространения кельтских названий на территории современных Испании и Португалии достаточно широк и в общих чертах совпадает с картой полей погребальных урн, путь создателей которых можно ретроспективно проследить через Южную Францию и долину Роны до юго-западных пределов североальпийской культурной провинции полей погребальных урн. Их экспансия, начавшаяся в период и в условиях позднего бронзового века, едва успела достичь Каталонии, как мигрантов захлестнула волна очередного влияния – гальштатской культуры, зародившейся на их прародине, – принесшая с собой новые приемы обработки металлов и новый художественный стиль. Каталонские поля погребальных урн появились, по всей вероятности, не раньше начала VII века до н. э., но, вне зависимости от реальной даты их основания, это единственное удовлетворительное объяснение распространению кельтских названий на Иберийском полуострове. Создатели полей погребальных урн со временем рассеялись к югу и к западу от Каталонии, а чуть позже другие носители той же культуры пришли на Иберийский полуостров от западных подножий Пиренеев и осели вдоль Атлантического побережья. Ко II веку до н. э., когда весь регион был поглощен Римской империей, они все еще сохраняли самобытность и не были ассимилированы коренным населением этих земель. Таким образом, рассказ Геродота о кельтах, живших в окрестностях Пирены и неподалеку от Геракловых столбов, получил археологическое и филологическое обоснование.
Далее возникает вопрос, были ли мигранты, которые принесли в Каталонию культуру полей погребальных урн, кельтами или хотя бы кельтоговоря-щими, пользуясь современной терминологией, либо в распространении этого названия главную роль сыграли их преследователи – гальштатские отряды воинов. Пишущий эти строки склоняется к последнему утверждению, поскольку лишь с появлением гальштатского воинственного общества был приведен в действие механизм, который мог объединить под одним национальным названием варварские племена от Испании, через Среднюю Европу, до восточных подножий Альп. Нельзя забывать также упоминание Гекатея о Нираксе. Но даже если не принимать его в расчет, гальштатская культурная провинция (карта 4), сформировавшаяся в VI веке до н. э., совпадает с ареалом обитания кельтских народов, о чем можно судить по территории распространения кельтских названий и по ранним письменным свидетельствам античных авторов, и совпадает более точно, нежели в период кельтской экспансии V и IV веков до н. э., в которой не участвовала лингвистически кельтская провинция, лежавшая к югу от Пиренеев.
Если бы письменная история трансальпинской Европы началась на тысячу лет раньше, происхождение кельтов можно было бы проследить не только с помощью изучения общего хозяйственного уклада и социальных тенденций, но и на примере судеб отдельных родов, династий и даже личностей. Но «человеческий» аспект событий, касающихся протокельтов, все же остался за кадром, потому в данной главе излагаются результаты изучения этой проблемы, добытые «окольными» путями. Впрочем, у такого подхода есть и свое преимущество – он позволяет охватить множество факторов, повлиявших на процесс формирования народа кельтов, и в то же время дает возможность приоткрыть завесу тайны в поисках национальных корней. Представляется логичным, что знание особенностей формирования похожих союзов или племен, попавших в поле зрения древних историков и гораздо лучше изученных, может помочь в понимании роли и специфики объединяющего элемента, обусловившего появление кельтской цивилизации.
Геродот приводит два любопытных описания степных народов Восточной Европы, чьи названия он использует в том же этнологическом смысле, что и термин «кельты». Речь идет о киммерийцах и скифах. В обоих случаях группы племен, имевших различное происхождение и обитавших на разных ареалах, были объединены, каждая под властью воинственного «княжеского» племени. Когда «княжеское» племя терпело поражение в битве, союз племен распадался и возникали новые группы, объединявшие разнородное население уже под другими названиями. Кстати, к созданию бронзовой конской сбруи, происходящей из прикавказских областей и появившейся, как выше упоминалось, в конце бронзового века полей погребальных урн, могут иметь отношение киммерийские всадники. Владычеству киммерийцев положило конец вмешательство скифов, которые стали восточными соседями обитателей гальштатской культурной провинции в конце VI века до н. э. и в свою очередь были низвержены другим кочевым народом, двигавшимся на запад, – сарматами.
Что касается кельтов, ситуация была не так проста, поскольку они вели в основном оседлый образ жизни, связанный с земледельческим хозяйственным укладом, занимали огромные пространства и существовали в разных географических условиях. Некоторые параллели можно найти во временах упадка Римской империи, в IV и V веках н. э., – тогда господствующие кланы, или «княжеские» племена, объединяли под своей властью обширные территории и их обитателей. Пример тому – готы и франки. В масштабе помельче это можно проиллюстрировать происхождением слова «англичанин». В англосаксонском нашествии участвовало совсем небольшое число истинных англов, но иммигранты вскоре приняли самоназвание «англичане», поскольку именно представители знатного рода англов возглавили переселение с берегов Фризии.
В связи с этим можно выдвинуть следующую гипотезу: название keltoi, ставшее известным впервые именно в этой греческой форме, было принято населением североальпийской культурной и языковой провинции (а также земель, попавших в сферу ее экспансии), которое подчинялось гальштатскому «княжескому» племени, чьи представители похоронены в могилах, содержащих погребальные повозки, и чьим племенным или родовым именем и было это слово.
Другое широко распространенное название – galatae, – вероятно, имеет аналогичное происхождение, однако не следует забывать, что оно появилось в трудах античных авторов намного позже того, как центры гальштатской культуры пришли в упадок, а именно в те времена, когда кельты, будучи уже создателями латенской культуры, снова рассеялись на значительных территориях. Возникли новые обстоятельства и новые формы межплеменных отношений.
Заключительные параграфы этой главы посвящены кельтским поселениям в Британии и Ирландии, а также оценке роли древнеирландских законов и литературы как зеркала жизни кельтского общества во всех ее проявлениях.
Миграции в Британию. Как упоминалось выше, белги были единственным кельтским или отчасти кельтским народом, чьи миграции в Британию имеют прямые документальные подтверждения. Согласно историческим и археологическим данным, переселение произошло в начале I века до н. э., однако прежде необходимо вернуться в более отдаленные времена и рассмотреть археологические доказательства существования тех кельтоговорящих популяционных групп, намек на которые содержится в перипле Пифея. Об их противостоянии с белгами рассказывает Цезарь, а Тацит говорит о них как о противниках римлян. Эти племена жили неподалеку от древних белгских королевств на континенте.
Археологические данные, касающиеся Британии и Ирландии, свидетельствуют о том, что на этих островах в конце 2-го тысячелетия до н. э., когда на континенте начала оформляться североальпийская культурная провинция полей погребальных урн, существовала инертная, но широко распространенная материальная культура, опиравшаяся, с одной стороны, на наследие культур колоколовидных кубков и боевых топоров и, с другой, на мезолитические и западные неолитические источники. Блестящий и
