— Надеюсь, вы не собираетесь на лошадях в храм въезжать? — Голос спокойный, но, похоже, показывает, что нашему приезду не слишком рад.
Или просто такая манера общения.
Ответил Цезер:
— День добрый, Конфидус. Не бойся — в храм коней не пустим. Оставим их пастись на твоей травке и цветочках. Лады?
— Я думаю, в конюшне им будет гораздо удобнее, да и овес питательнее цветов. — Конфидус, похоже, очень терпеливый человек, или долгие гонения сделали его таким. — А вы можете пройти в гостевой дом — там вас сейчас накормят.
— Ты думаешь, мы из такой дали приехали, чтобы вашей сопливой овсянкой давиться? Новости хоть знаешь? Сэра Флориса погань погубила.
— Знаю. Хороший был человек, хоть и неверный. Жаль, что погиб во тьме, — такому достаточно было сделать один шаг вперед, чтобы прикоснуться к свету.
— Да нужен ему твой свет… Вот знакомься: сэр Дан — полуденный страж, явился к нам на подмогу вроде как. Он теперь главный здесь — приказы раздает. Хочет с тобой кое о чем поговорить.
— Тогда отправляйтесь в гостевой дом, а мы с ним ко мне — думаю, там будет удобнее. Не возражаете, сэр страж?
— Нет, конечно.
Я спешился, растерянно обернулся, не понимая, где здесь можно оставить лошадь, — коновязей не наблюдалось. Выручил Хис — перехватил поводья:
— Сэр страж, давайте вместе со своей на конюшню отведу, а вы идите.
Епископ, недовольным взглядом проводив удаляющихся воинов, повернулся ко мне:
— Простите, что не представился. Я — Конфидус, епископ Конфидус. Так как ваш орден — светская организация, не принуждающая своих членов следовать определенным религиозным догмам, можете называть меня просто Конфидус или даже Кон. Мое происхождение достаточно знатно, чтобы требовать приставки «сэр», но для меня это давно уже не имеет значения и даже смешно.
— Тогда я просто Дан — можно без «сэр».
— А по праву рождения были «сэром» или право полуденного стража?
— Для вас это очень важно?
— Ну что вы — просто стариковское любопытство!
Стариковское? Да на этом сектанте пахать можно — вместо гусеничного трактора. Он еще и меня переживет, уверен.
— Да что это мы на солнцепеке стоим — пойдемте ко мне. Эй! Мара! Принеси в дом обед для сэра стража и распорядись о чае для нас! Пойдемте, Дан, моя скромная хижина сразу за храмом. Живу бедновато и тесно, в мои годы места много не надо.
Мимо проскочил мальчишка лет восьми с мешком и деревянной лопаткой, ловко прибрал кучку «яблок», оставшуюся от одной из наших лошадей. Да уж, чистоту здесь поддерживают жестко.
Дом «пастора» оказался далеко не мал, скорее наоборот. Снаружи он был столь же аккуратен, как и все остальные постройки деревни, а внутри поразил не только этим: мебель, похоже, талантливый краснодеревщик вырезал. Не верится, что сделана здесь: работа ручная, очень долгая. Неужели на корабле привезли? В любом случае заявленной скромностью здесь и не пахнет — изба сэра Флориса в сравнении с этими хоромами не более чем нищий свинарник.
Заметив мой взгляд, Конфидус гордо пояснил:
— Племянник сделал, из дуба самомореного — нашлось немного на заболоченном речном рукаве. Богатая земля — чего здесь только не находили. Вы присаживайтесь, обед скоро принесут. Уж извините за промедление — не ждали сегодня гостей.
— Стекло тоже сами делаете?
— Да, наладили по весне, а то что за храм в рыбьих пузырях? Некрасиво ведь…
— Удивлен — когда только все успели. И керамика отличная, как вижу, и дома — загляденье. Или на кораблях много доставить удалось?
— Да где уж там много… Мелочи сущие… Считайте, только инструменты и удалось привезти да коров с лошадьми три десятка.
— И за это время успели такую деревню поставить? Почти городок… Соль, слышал, морскую выпариваете еще, охотитесь и рыбачите. Если судить по тому, что я вижу, вас тут тысячи три должно было быть.
— Что вы — в три раза менее пришло в прошлом году, — польщенно улыбнулся епископ. — Вы просто иридиан не знаете — так, как мы, никто работать не умеет. Ведь с правильной верой в сердце руки усталости не знают. Вот и давятся наши враги злобой: как нас ни разоряй, мы все равно сразу восстанавливаемся и живем не хуже прежнего. Чистота, сытость, красота — в любых условиях добиваемся этого с дивной быстротой.
— Видел я Напу вашу — точнее, то, что от нее осталось. А осталось немного… И не заметил среди остатков особых красот — похоже, все силы у вас ушли на этот милый городок, а до деревень мелких руки не дошли.
— И это верно, — помрачнел Конфидус. — Для храма старались — без правильного храма не будет правильной жизни. Все от веры начинается, а он — символ веры. Истинный храм должен среди красоты стоять, вот и пришлось от остального отрывать.
— Знаете, в здешних местах, как мне кажется, полезнее иметь крепкие стены и умелую дружину, чем красоту разводить.
— Дружину… Дан, дружину надо растить, как ребенка, годами, и надо уметь это делать. Откуда у нас такое умение? Его веками вырабатывают — в войнах… в крови. А мы все в мирный труд пускали, как вера требует, — это себя оправдывало, пока сюда не попали. Вот и остались без воинов… А стены наши вы видели — высота хорошая и поставлены хитро. Заглублены почти на мой рост, и не в земле, а в траншее, бревнами обшитой, мертво стоят. А поверху широко просверлены и дубовыми шипами на брусья в два ряда посажены. Вся конструкция мертвая — не расшатать, и еще промеж пары стен глина, земля да камни затрамбованы. А в Талле что? Пусть чуть повыше, но в один ряд бревен с мостками узкими для стрелков. Бревна вкопаны неглубоко — на Бакае привыкли к каменным замкам, от предков доставшимся, и толку в деревянном строении не понимают. И понимать не хотят — все ждут, когда им Кенгуд Восьмой большую подмогу и попов вышлет, чтобы без помех каменоломню устроить и начать возводить все тот же замок любимый — это ведь на несколько лет работа, даже для нас серьезная. Вот и сидят за оградой, которую тощая корова шатает, когда бок чешет. А большой карпида вывернет эти штакетины одним ударом — и не заметит. Вот, посмотрите.
Епископ встал, открыл шкафчик, выбрал из ряда книг одну из самых толстых, полистал, положил передо мной:
— Карпида, он же мурратель, или, как за форму прозвали его невежественные варвары с островов, — бурдюк. Погибель замков и городков. Самая загадочная из тварей погани и при этом самая безмозглая. Тупой живой таран, способный на многое: разваливает самые крепкие каменные и деревянные стены, очень быстро засыпает рвы и делает подкопы, выбивает ворота и устраивает завалы на улицах, мешая передвижению защитников, не боится ничего, кроме огня, да и тот ему опасен, лишь если подранить серьезно. А подранить его ох как непросто…
Я с искренним интересом уставился на рисунок — ведь рассмотреть монстра ночью во всех подробностях не смог… не очень-то он тогда позировал. Каплевидное тело, резко сужающееся спереди, три пары коротких лап с широкими раздвоенными копытами, тщательно прорисовано что-то вроде угловатой чешуи: сзади ее немного, а вот голова закрыта полностью, внахлест. Ни глаз, ни ушей, ни рогов, ни хвоста — гладкая туша с пятачком бронированного носа.
— Голова у него иной раз закована в кость целиком, и задирать ее даже некрупный карпида может на полтора-два человеческих роста, после чего с силой опускает вниз — носом будто молотом бьет. От такого удара даже камень трескается, не говоря уже про слабый частокол. Но если стена по высоте больше окажется, то не достать ему до гребня, и приходится колотить башкой, будто тараном. Так что смысла
