— Почему Россия? Вы считаете, что мы — государственная организация?
— Я не считаю — я знаю: вывеску у входа прочитал. Не хочу хвастаться, но читать научился еще в детском садике. Да и в частной конторе столько казенных лиц не бывает — почти всем местным ребятам не хватает только штампа «УплОчено» на лбу. Здесь, если честно, только две морды неказенные — ваша и мистера Здравствуйте.
— У кого?!
— Я про того жизнерадостного старичка, что сегодня учил делать бумеранги и правильно задерживать дыхание, когда меня будут топить.
— А почему — Здравствуйте?
— А потому что он так представился: «Здравствуйте. Я буду обучать вас некоторым очень полезным вещам. Для начала давайте поговорим о пытках утюгом». Кстати, учить он умеет. Если бы он занимался вбиванием в мою голову конструкции установки, я бы за час все запомнил.
— Нельзя — у него нет допуска.
— Вот как? А у меня, получается, есть?
— Вообще-то нет, но в вашем случае…
— Понимаю. Но я ведь свободный человек? А вдруг передумаю! Придется меня выпустить. И как только я выйду из вашего бункера, абсолютно всем про вас все расскажу. Про то, чем вы тут занимаетесь.
— Обязательно. Сразу бегите к редактору газеты «Мытищинский гудок», расскажите ему, что страдаете уникальной болезнью мозга, и агенты спецслужб хотели послать вас в параллельный мир собирать на необитаемом острове секретную установку для создания «кротовых нор» в пространстве. Он тут же все напечатает большим тиражом, и к вечеру это будут знать все Мытищи. Тут, кстати, неподалеку, в сторону Ярославля, и больница найдется — как раз по таким, как вы, специализируется.
— Вы про дурдом?
— Все знаете… Бывали?
— А я не пойду в газету «Гудок». Я пойду в посольство. В посольство одной великой демократической страны. И расскажу им все. Они, может, и не поверят, но я им нарисую чертежи установки. До малейшей детали. Со всеми размерами и параметрами. С частотами основного и радиальных контуров, с данными по силе тока и напряжению, с инструкциями по настройке и активации. Они узнают абсолютно все.
— Ай-яй-яй, как непатриотично. И знаете, что они с вами потом сделают?
— Наградят? Да не надо мне наград — я из бескорыстной вредности. Мне ведь в этом мире ничего уже не надо… Даже денег не попрошу, хотя моя жаба этого не одобрит.
— Жаба?
— Мой внутренний голос: личный советник по всем финансовым вопросам и заодно казначей — дрессированное земноводное, жадное до изумления.
— Вашему психиатру, думаю, захочется с ней познакомиться… А по поводу посольства: не будут вас там награждать. И денег тоже не дадут. Удавят в кладовке — и все.
— За что?
— Потому что у вас допуска нет.
— Да при чем здесь мой допуск?! Какое им дело, что у меня нет допуска к российским секретам?!
— Никакого дела — вас удавят за отсутствие допуска к ИХ секретам.
— А при чем здесь их секреты? Я же выдаю НАШ секрет — отечественный. Их военные тайны мне не нужны. И вообще они мне неизвестны.
— Вы так думаете? Сколько вам лет? Двадцать девять? А наивны как маленький ребенок… Те самые чертежи и параметры, о которых вы постоянно упоминаете… Как по-вашему — откуда мы их взяли?
— Ну… коллектив секретных ученых разработал.
— Вы представляете, сколько людей трудилось над первыми космическими кораблями?
— Думаю, много.
— Вы когда-нибудь видели на объекте толпу секретных ученых, способных разработать что-то настолько же серьезное?
— Ни разу — здесь малолюдно.
— Верно: нас тут сокращают каждый год — все меньше и меньше остается работников… Бюджетный дефицит… Думаете, такой горстке людей под силу создать не просто концепцию подобного устройства, а готовое изделие? Вы ведь каждый винтик потрогали, каждый виток, — сложнейший по замыслу агрегат, при этом гениальный по простоте исполнения.
— По сути там действительно ничего особо сложного… Постойте! Я правильно понял? Вы украли эту грандиозную идею у честнейших разработчиков из той самой великой демократической страны?!
— Лично я этого не делал.
— Но соучастник! Как это низко и бессовестно!..
— На что только не пойдешь ради увеличения финансирования. Мы, кстати, на благо человечества старались — даже улучшили прототип немного. У них в оригинале предусмотрены полупроводники в паре узлов, а мы ламповой техникой обошлись. Мало ли как все обернется — вдруг ТАМ монокристаллического кремния на базаре не продают. Ну и, разумеется, изменили частоту главного контура — теперь он настроен на нашу базовую станцию. Теперь-то хоть понимаете, за что вас удавят?
— Понимаю. А почему именно в кладовке давить будут?
— Ну пусть на чердаке. Вам от этого стало легче?
— Спасибо, гораздо. А может, я расскажу о ваших делах в посольстве великой азиатской страны? Коммунистической? Хотя я это так… теоретически. Кто же меня отсюда выпустит…
— Вообще-то вы все еще свободный человек.
— Ну разумеется. Но чтобы решить вопрос с моим выходом из проекта, придется полгода согласовывать все в вышестоящих инстанциях. А там уже и согласовывать ничего не понадобится… Просто так ведь отсюда мне не выйти? Господа Нельзя, которые вечно стоят возле лифта и изображают сусликов у норки, на меня смотрят как-то странно… Заикнись я им про «выйти», умру явно не от рака мозга.
— Не исключено…
— Кстати о финансировании: признаков нищеты я здесь не наблюдаю. Скорее наоборот — с каждым днем все больше людей новых появляется, и они постоянно возятся с различными материальными ценностями. Вчера вон компьютеры свеженькие видел, а сегодня мой мозгоправ заявил, что должны привезти дорогущую медицинскую установку для просвечивания моего многострадального мозга.
— С финансированием у нас дело наладилось. Но вот до этого проект находился на грани полного закрытия. Как бесперспективный… Эх… — Ивану явно было нелегко вспоминать те трагические времена. — Но теперь все не так — несчастье помогло.
— И что за несчастье?
— Конкуренты.
— Позвольте, догадаюсь: те самые злодейски уворованные чертежи секретного набора катушек и конденсаторов, попавшие в ваши грязные лапы, вдохнули в проект новую жизнь?
— Нет, что вы. Подобные разработки ведут во многих странах, только вот толку от них никакого. И чертежи резонатора, если уж откровенно, — даром никому не нужны. Какой в них смысл? Установку мы перебросить не можем и вряд ли когда-нибудь сможем, так что ценность ее не больше, чем у песка в пустыне.
— Тогда не понимаю…
— Ну же! Вы умны, и интуиция у вас на высоте. Еще попытка…
Обошлось без интуиции — вариант оставался ровно один.
— У конкурентов наметились успехи.
— Видите — умеете, когда не ленитесь, подумать.
— И что за успехи? Мне опять заниматься антропомантией?[6]
— Нет, тут впору самому гадать. Одно только известно точно: у них получилось.
— Удачная засылка?
— Именно.
— И как они определили, что запуск действительно удачный?
