Благие намерения

III

После похорон дом на Трэдгордсгатан был заперт, а в конце августа его заполонили строители, мастера и грузчики. Семейство разделилось: одни уехали в Австрию, другие на воды, к источнику Рамлёса, дети — к знакомым знакомых в шхеры, Хенрик — в свой временный приход Миттсунда, Анна — к своей подруге по медучилищу при Софияхеммет Фредрике Чемпе. Сразу после выпускного экзамена означенная подруга вышла замуж за поместье и состояние в Дании и уже ждала первенца. Фру Карин удалилась на дачу в Даларна вместе с фрёкен Лисен, которой предстояло прожить со своей хозяйкой остаток жизни, то есть еще двадцать четыре года.

Фру Карин пребывала теперь в одиночестве — и внешне, и внутренне. Когда закончился год траура, она заказала в Доме моды «Лейа» семь одинаковых юбок, блузок и платьев — все одного и того же покроя, цвета и фасона. Начиная с весны 1912 года она носила только темное: юбки до щиколотки, серые блузки из чесучи, заколотые у горла серебряной брошью, черные прямые платья, высокие черные ботинки, белые ажурные воротнички и манжеты. За какие-нибудь восемь месяцев ее волосы побелели, они по-прежнему густые и блестящие, но белые, не серые.

Те, кого забавляют объяснения и толкования, могут поразмышлять над причинами частичного отречения фру Карин. Ведь ей было всего сорок шесть. Она, стало быть, без ненужных комментариев продала дом, разделила пополам квартиру и раздала значительную часть полученного таким образом состояния приятно удивленным, но несколько сбитым с толку членам семейства. Итак, Анна стала владелицей весьма крупного капитала, которым она умело распоряжалась и который долгое время вызывал раздражение пастора Бергмана (но оказывал ощутимую помощь в повседневной жизни семьи).

В том году лето рано сменилось осенью. Осень пылала над водами реки и на опушке темного леса. Утром траву и корыто под зеленой водокачкой во дворе затягивало тонкой корочкой льда. Ночи стояли звездные и безветренные. В кафельных печах потрескивали березовые дрова, четкими контурами вырисовывались горные хребты у Юроса и Йиммена. Уже в сумерках из леса появлялась неясыть и устраивалась на крыше хозяйственной постройки.

Фру Карин и фрёкен Лисен прожили лето и осень в молчаливом, но отнюдь не враждебном симбиозе. Когда в конце октября выпал первый снег, пришло сообщение, что квартира на Трэдгордсгатан, 12 готова. Женщины упаковали то, что следовало упаковать, заперли то, что следовало запереть, закрыли ставни, накрыли мебель и пианино белыми простынями. Бутылки с соком и банки с вареньем были уложены в деревянные ящики с тем, чтобы отправить их по новым адресам членов семьи. Старого рыжего кота отдали на постой, заперли дверь, после чего обе женщины-ровесницы молча отбыли утренним поездом в Уппсалу. Настроение было умиротворенное, какое обычно бывает при отъезде. Над руслом реки курился легкий туман. Влажными хлопьями падал снег, все заливал резкий, без теней свет. Дача и рябины горели багрянцем на фоне серого и белого.

Короткая и маловажная сцена, о которой я намерен сейчас рассказать, произошла за десять дней до упомянутого отъезда. Место — просторная светлая кухня, окно которой выходит на лес и горы. За откидным столом в добром согласии сидят фру Карин и фрёкен Лисен. Они чистят ежевику. Гудит огонь в печи, из высокого котла поднимаются запахи варенья и пар. Верхние квадраты окон запотели. В чашках свежесваренный кофе. По теплой стене у печи ползают сонные мухи.

Карин. Утром получила письмо от Анны.

Лисен. Все в порядке?

Карин. Пишет, что решилась.

Лисен. Пойдет наконец на курсы домоводства? Здорово, значит, будет жить дома зимой.

Карин. Она не приедет домой и на курсы поступать не собирается.

Лисен. Анне надо бы научиться готовить. Хотя десерты она уже умеет делать. И торты. (Пауза.) Почти так же хорошо, как я.

Карин (улыбается). Как бы там ни было, но она не приедет.

Лисен. А что же будет?

Карин. Уже в ноябре они поженятся. В связи с тем, что Хенрик должен заступить на службу в Форсбуде.

Лисен. Так, так.

Карин. Анна хочет быть с ним с самого начала. Она пишет, что это самое важное.

Лисен. Значит, в ноябре будем играть свадьбу.

Карин. Хотим мы того или нет.

Лисен. И какая же будет свадьба?

Карин. Пышная, фрёкен Лисен. (Улыбается.) Пышное празднество. Иногда бывает повод отпраздновать свои неудачи.

Лисен. Мне кажется, я понимаю, что вы, фру Окерблюм, имеете в виду. Но пара получится красивая, тут уж ничего не скажешь. Как в сказке.

Карин. Вот именно. Как в сказке.

Споро работают пальцы. Очищенные ягоды в желтой глиняной миске отливают черным блеском. Лисен встает и подкладывает дров в печь. Снова садится. Вздыхает — от боли в суставах и набожной веры.

Лисен. Его мать-то они уже навестили?

Карин. Анна пишет, что они едут в Сёдерхамн сегодня. А оттуда в Форсбуду, осмотреть пасторскую усадьбу. Им обещали отремонтировать дом, по словам Анны. Они остановятся у Нурденсонов. Нурденсон — тамошний заводчик.

Лисен. Он родня Нурденсонам из Шёсэтры?

Карин. Конечно, сводный брат.

Лисен. Там вроде были большие деньги?

Карин. Говорят.

Лисен. Моя сестра работала у двоюродного брата Нурденсона из Шёсэтры. Его звали, кажется… да, как же его звали? Хельмерсон. Жена была настоящая… да. Хельмерсон тоже. Так что долго это не продлилось.

Карин. Заводчик Нурденсон может оказаться приличным человеком.

Лисен (недоверчиво). Само собой.

Карин. Оскар говорит, что завод испытывает большие экономические трудности. Ему обычно известны такие вещи.

Лисен. Но пастору-то не завод платить будет.

Карин. Нет, у него государственное жалование.

Лисен. Наша малышка Анна… Да, подумать только.

Карин. Да, фрёкен Лисен, удивительно.

Печь гудит, крышка горшка чуть подпрыгивает, с шипеньем выпуская пар, муха, ударившись с маху о стекло, падает на спину. Фру Карин, закончив чистить ягоды, замирает, упершись локтями в стол. Фрёкен Лисен продолжает работу, но как бы в другом темпе, вглядываясь в то, что у нее в руках.

Лисен (после долгого молчания). Само собой. Да. Да.