— И что же было? — нетерпеливо переспросила Фидельма. — Он отрицал?
— Сначала он был потрясен. Но быстро пришел в себя и сказал, чтобы я зашла в его покои тем же вечером чуть позже, — ответила Эафа. — Он не сказал ни да, ни нет.
— Но вы знали, — настаивала Фидельма. — Знали, что Вигхард ваш отец, и сказали Эанреду. Эанреду уже приходилось душить человека ради вас. И Эанред явился в назначенное время, не так ли? Он вошел в покои Вигхарда и убил его, а потом пошел в Колизей.
Она повернулась к епископу Геласию и пояснила:
— Эанред когда-то задушил Фоббу, а теперь он задушил своего отца, Вигхарда, за то, что тот сделал с его матерью, с Эафой и с ним самим.
— А потом убил Ронана Рагаллаха тем же способом, — перебил Эадульф, внезапно уловив ход ее мысли. — Путток сказал Эафе, что узнал это от Ронана Рагаллаха, но не упомянул Осимо и Корнелия. В результате Эафа была уверена, что Ронан — единственный человек, знавший ее тайну… не считая Путтока. И по ее приказу ее брат удавил обоих, и Ронана и Путтока!
Он торжествующе улыбался, радуясь, как все в итоге оказалось просто. А потом понял слабость своего рассуждения. Ведь Эанред ушел в Колизей после ужина. Потом он остался у Корнелия и пил с ним. Инэ видел Вигхарда значительно позже. Эанред не мог…
Он увидел, что Фидельма ему улыбается, и вдруг понял, что все это время она расставляла ловушку.
— Нет! Это неправда!
Отчаянный крик Эафы огласил комнату, и все в испуге повернулись к ней. Она стояла, мелко дрожа всем своим хрупким телом.
— Мой брат Эанред был добрый. Он был простой человек и верил, что жизнь священна. Он любил животных и никогда не делал ничего дурного никому, кого встречал. Для меня он мог сделать что угодно…
— Даже убить? — ухмыльнулся Лициний. Обращаясь к Геласию, он добавил: — Я думаю, что перед вами сейчас подлинные факты…
— Довольно! — На этот раз пронзительный вопль настоятельницы Вульфрун заставил всех застыть в ужасе. На мгновение отвлекшись на нее, они снова посмотрели на Эафу и увидели, что та медленно сползает на пол. И что на груди по ее одеянию-столе расползается алое пятно.
Фидельма быстро подбежала и подхватила девушку, не дав ей упасть на пол.
Рукоять меча, торчавшая из ее груди, говорила сама за себя.
Вульфрун тихо стонала, потрясенная.
— Почему? — спросила Фидельма, когда они столпились полукругом вокруг девушки.
Эафа заморгала, глядя на Фидельму и пытаясь остановить на ней блуждающий взор. Лицо ее было искажено болью.
— Благословите меня… я согрешила…
— Почему вы это сделали? — не отступала Фидельма.
— Чтобы спасти душу Эанреда, — пробормотала она.
— Пожалуйста, объясните, — мягко настаивала Фидельма.
Эафа начала кашлять кровью.
— Я не боюсь… — прошептала она. Ее светло-карие глаза вдруг прояснились и сфокусировались на лице Фидельмы. — Фидельма, вы ошиблись. Это я пошла тогда в его покои.
— Значит, вот что за девушку он ждал, — пробормотал маячивший позади всех Инэ. — Вот почему он не захотел, чтобы я пришел приготовить его ложе.
Было видно, что Эафе осталось жить совсем недолго.
— Вы пошли туда? — спросила Фидельма, снова повернувшись к ней. — Пошли к Вигхарду?
Девушка снова зашлась в кашле.
— Да… Я еще раз сказала ему, что все знаю. Я сказала ему, что мы с Эанредом — его дети, и что мы знаем, что он заплатил, чтобы нас и нашу мать убили.
— Он стал отрицать?
— Он… я… я бы еще стерпела, если бы он стал отрицать. Но он во всем сознался. Он залился слезами и упал на колени перед кроватью. Ох… — Она снова закашлялась. — О, если бы он стал просить прощения у меня, или у Эанреда, или у духа моей мамы… Но нет. Он стал просить Господа простить его! Перед ним стояла я, его родная дочь, от которой он отказался, а он преклонил колени и стал молить Бога о прощении. Спиной ко мне. Он стоял на коленях у кровати и молился. Казалось… — Новый приступ мучительного кашля сотряс все ее тело. — Казалось, сам Господь указывает мне, что делать. Я тихонько подобрала его веревочные четки, и он не успел что-либо заметить, как уже был мертв.
Приближавшаяся смерть уже перехватывала ей дыхание и голос был еле слышен, но в нем звучала мрачная удовлетворенность.
Геласий глядел на нее, вытаращив глаза и не веря собственным ушам.
— Как могли вы, такая хрупкая девушка, удавить крупного мужчину?
Взгляд Эафы уже уплывал. Вокруг нее растекалась лужа крови. Но при этих словах слабая недобрая улыбка заиграла на ее губах.
— Я была рабыней на хуторе. Я с детства умела забивать скот. Если ты в двенадцать лет можешь удавить свинью, убить человека тебе ничего не стоит.
Тело ее выгнулось, она снова стала кашлять.
Фидельма торопливо склонилась над ней.
— Сестра, времени совсем мало. Если вы убили Вигхарда, то Ронана Рагаллаха убили тоже вы?
Умирающая кивнула.
— Причину вы уже назвали. Путток не сказал, что кто-то еще знает. Назвал только Ронана Рагаллаха. Я убила ирландца, потому что думала, что только он делит с Путтоком страшную тайну о моем отце.
— Но откуда вы знали, где и когда можно встретить Ронана, если весь отряд стражи не мог его найти? — спросил Лициний. — Вы ведь, наверное, даже никогда раньше не видели Ронана Рагаллаха?
Лицо Эафы перекосило от смеха и боли.
Фидельма ответила за нее:
— Вы были на кладбище. С настоятельницей. Когда я приходила в сознание, мне показалось, что я слышала ваш голос.
Эафа в ответ криво улыбнулась.
— Это была чистая случайность. Настоятельница хотела принести цветы на могилу Вигхарда. И я узнала ирландского монаха.
— Как же вы его узнали? — спросил Лициний.
Ответил Эадульф:
— Она узнала в нем того самого человека, который расспрашивал ее о Вигхарде утром в день убийства. Ронан заговорил с Эафой снаружи у гостевых палат. Потом она поняла по описанию, что это и был Ронан Рагаллах.
— Эафа сделала ошибку, рассказав нам о своей первой встрече с Ронаном, — сказала Фидельма. — Увидев Ронана на кладбище, она незаметно от настоятельницы ускользнула, спустилась за ним в катакомбы и…
— Вы правы, Фидельма, — подтвердила Эафа. Конец фразы утонул в приступе кашля.
— А Путток? — настаивала Фидельма.
Глаза Эафы засверкали.
— Путтока я тоже убила. Он был свиньей. Он попытался меня изнасиловать, как Фобба. Уже за одно это он должен был умереть, но он к тому же знал про моего отца. Я думаю, когда я пошла в его спальню сегодня днем, он уже что-то почуял…
Эадульф, стоявший на коленях возле ее головы, был потрясен.
— Что же тогда Эанред делал, когда мы вошли в спальню Путтока? Все выглядело так, как будто это он убил его. Если он не убивал, почему он бежал?
Фидельма подняла на него глаза.
— Когда Эафа убивала настоятеля, он схватил ее за платье и оторвал кусок ткани с брошью, которую
