Принципы ведения войны

остальных сторонах военной организации, а не ожидать многого от самого названия постоянной армии.

Воинская доблесть есть одна из самых важных моральных сил на войне, а там, где ее не хватает, ее место занимает что-либо другое, например превосходство командования или народный энтузиазм, или же мы получаем результаты несовместимые с затраченными силами и средствами. Как много может сделать этот дух, это неподдельное богатство армии, эта переработка руды, превращающая ее в блестящий металл, мы видим на исторических примерах: македоняне под командованием Александра Великого, римские легионы под руководством Цезаря (и других), испанские войска под предводительством Александра Фарнезе (1545–1592, герцог Пармский, полководец и государственный деятель испанской монархии. В 1571 г. бился с турками при Лепанто. В 1578–1588 гг. подавил восставших в южных провинциях Нидерландов. Смертельно ранен в 1592 г. у Руана во Франции. — Ред.), шведы королей Густава II Адольфа (1594–1632, шведский король с 1611 г., крупный полководец и военный реформатор. Убит в ходе выигранного его армией сражения при Лютцене. — Ред.) и Карла XII, пруссаки Фридриха II Великого и французы Наполеона. Нужно намеренно закрыть глаза на все исторические доказательства, чтобы не признать, что потрясающие успехи этих полководцев и их величие в исключительно сложных ситуациях были возможны лишь с армиями, обладавшими этой доблестью.

Этот дух может исходить лишь из двух источников, которые могут породить его только совместно. Первый — череда кампаний и великих побед; второй — активность армии, доведенная до предельной черты. Только так солдат познает свою силу. Чем больше полководец требует от своих войск, тем вернее его требования будут исполняться. Солдат гордится как выполненной тяжелой работой, так и преодоленной опасностью. Зародыш доблести прорастет только на почве беспрестанной деятельности и напряжения, при условии, что его согревает солнечный свет победы. Став могучим деревом, он сможет противостоять неистовым бурям неудач и поражений и даже праздной бездеятельности в мирное время — по крайней мере, некоторое время. Следовательно, воинская доблесть может зародиться только во время войны и под командованием великих полководцев, но, несомненно, может сохраниться в течение несколько поколений даже при полководцах средних способностей и в довольно значительные периоды мира.

Храбрость

Этот благородный порыв, с которым человеческая душа поднимается над самыми неимоверными опасностями, на войне надо считать действенным принципом. Фактически, в какой еще области человеческой деятельности храбрость должна иметь права гражданства, если не на войне?

Давайте признаем, что на войне она имеет даже свои привилегии. Кроме учета пространства, времени и сил, мы должны отвести определенный процент и на нее, причем, если мы смелее противника, эти проценты будут добыты за счет его упущений. Таким образом, храбрость — это творческая сила. Это несложно продемонстрировать философски. Как только храбрость встречается с робостью, она имеет значительные шансы на успех, так как робость это уже потеря равновесия. И только когда храбрость встречается с осторожной предусмотрительностью, которая так же отважна и сильна, как и она сама, она попадает в невыгодное положение. Но это, правда, встречается редко. Из всего множества осторожных людей в мире подавляющее большинство осторожно из боязливости.

Чем выше чин, тем больше необходимость в том, чтобы храбрости сопутствовал рассудительный ум, чтобы это не был простой бесцельный порыв страсти; ведь с возрастанием чина все меньше стоит вопрос о самопожертвовании и все больше — о сохранении других и общего блага в целом. Там, где массам предписаны правила службы (что-то вроде второй натуры), полководцем должна руководить рассудительность, и в его случае личная храбрость в бою легко может обернуться ошибкой. И все же это прекрасный недостаток, и его не надо рассматривать в том же свете, что и другие недостатки. Счастлива армия, в которой часто проявляется преждевременная храбрость; это пышная растительность, которая говорит о плодородии почвы. Даже безрассудством, то есть бесцельной храбростью, пренебрегать нельзя. Только когда оно восстает против подчинения, когда оно с пренебрежением отклоняет приказы вышестоящей власти, его надо подавить, как опасное зло, не из-за него самого, а из-за самого акта неподчинения, потому что на войне нет ничего важнее подчинения.

Казалось бы, постановка разумной цели должна облегчить проявление храбрости и тем самым уменьшить ее подлинную цену, но на самом деле получается прямо противоположное.

Вмешательство ясных мыслей или общее превосходство ума лишает эмоции огромной части их силы. По этой причине храбрость проявляется тем реже, чем выше чин.

Почти всем полководцам, известным в истории как посредственности, не хватало решительности, когда они занимали высшие посты, хотя в своей предшествующей карьере они славились храбростью и решительностью.

В мотивах храбрых поступков, вызванных необходимостью, существуют различия. Необходимость бывает разной степени. Если она настоятельна, если командир, стремясь к своей цели, сталкивается с серьезными опасностями и принимает отважное решение, чтобы избежать других, столь же серьезных, тогда мы можем только восхищаться его решительностью, которая все же имеет свою ценность. Если молодой человек, чтобы продемонстрировать свое искусство наездника, скачет через глубокую расщелину, тогда он храбр; если он делает тот же скачок, преследуемый отрядом до зубов вооруженных турок, то он всего лишь решителен.

Хотя стратегия есть область деятельности лишь лиц высшего командного состава армии, все же храбрость, как и остальные военные доблести всех остальных членов армии, ей не безразлична. С армией, принадлежащей отважному народу, где всегда культивировался дух отваги, можно совершать такие дела, которых не совершишь с армией, не знающей, что такое воинская доблесть.

Чем выше чин военачальника, тем больше в его деятельности преобладают ум, понимание и проницательность, оттесняя храбрость, являющуюся свойством темперамента, и по этой причине ее редко можно встретить в высших сферах, но тогда тем более она достойна восхищения. Храбрость, руководимая незаурядным умом, есть отличительная черта героя; она не заключается в прямом рискованном действии против природы вещей, в открытом пренебрежении законами вероятности, а в неукоснительном соблюдении сложного расчета, проделанного при выборе решения гением и интуицией с молниеносной быстротой. Чем больше храбрость окрыляет ум и проницательность, тем более широким будет взгляд и тем точнее результат, но, разумеется, всегда сохраняется положение: чем выше цель, тем большие опасности связаны с ее достижением.

Полагаем, что невозможно представить выдающегося полководца без храбрости, то есть человек не может стать полководцем, если у него нет врожденной храбрости, и поэтому мы рассматриваем ее как главное качество, необходимое для этой карьеры. Что остается от этого врожденного качества, развитого и в то же время умеренного образованием и обстоятельствами жизни, когда человек достиг высокого положения, — это уже второй вопрос. Чем больше сохранится в полководце этого качества, тем сильнее проявится его гений, тем выше будет полет. Риск всегда становится больше, но вместе с ним возрастают и цель, и результат.

И все же надо обратить внимание на одно очень важное обстоятельство.

Дух храбрости может существовать в армии или потому, что он присущ народу, или потому, что он рожден в результате успешных войн, руководимых способными полководцами. В последнем случае его вначале не будет.

В наше время вряд ли есть другие способы воспитать воинский дух народа, кроме как на войне, и обязательно под предводительством храбрых полководцев. Лишь война может противостоять изнеженности чувств, склонности искать удовольствия и комфорта, что является причиной вырождения народа, выросшего в процветании и поглощенного исключительно коммерцией.

Нация может надеяться занять прочное положение в политическом мире, только если народный