— И готова оплатить тамошний курс обучения, — продолжал Джордж.
— Вот это уже лучше, — оживился Солли.
— Но на оплату издержек на проживание у нее денег не хватит.
— Вот это жаль! — сказал Солли де Копф.
— Однако «Поп. Амаль. Теле.» готова оплатить их в качестве своего будущего взноса, — закончил Джордж.
Брови Солли де Копфа поползли вниз и сошлись на переносице.
— А какого дьявола они лезут в это дело? — требовательно вопросил он.
— Так ведь они открыли ее на одном из своих конкурсов, -пояснил Джордж.
Солли продолжал хмуриться.
— Стало быть, они собираются прикарманивать наших звезд еще до того, как те станут звездами? — взревел он. — Черта с два у них пройдет такой номер! Аль, присмотри, чтоб эта деваха получила контракт — опционный, разумеется, зависящий от получения ею маринштейнского диплома и нашего конечного одобрения — это чтоб себе особо рук не связывать. Оплатим ей проживание, и позаботься, чтоб это действительно был хороший отель, а не та дыра, которую выбрала бы ей шпана из «Теле.» Запиши девчонку на соответствующий курс и вели ребятам из рекламы, пусть тотчас начинают над ней работать. Да не забудь дать знать в Маринштейн, что мы ожидаем десятипроцентной скидки! Все усек?
— Еще бы, шеф. Сию минуту, шеф, — сказал Аль уже от дверей.
Солли де Копф повернулся к Джорджу.
— Ну, получай свою звезду, — сказал он. — А какой сюжет у тебя для нее подготовлен?
— Его еще предстоит написать, — сознался Джордж. — Но это нетрудно. Самое главное — мне нужна она. Это будет прелестная colleen с непосредственностью ребенка, с золотым сердцем и так далее и тому подобное на фоне изумрудных полей, пурпурных туманов, ползущих со склонов гор, и голубых дымков, поднимающихся с крыш домишек. Она легкоранима и бесхитростна, она поет грустные песенки, пока доит коров, но в ней присутствует наследственная врожденная мудрость, понимание тайн жизни и смерти, способность дарить нежную любовь овечкам и верить в реальность гномов. У нес будет брат — буйный, беспутный малый, который попадает в неприятную историю, связанную с контрабандой бомб через границу, и она — осиротевшая, невинная, измученная, с горестными воплями пойдет молить за него. И когда она увидит этого офицера…
— Какого еще офицера? — осведомился Солли де Копф.
— Того, который арестовывал брата, разумеется!… И когда она встречает его, старая, как сама жизнь, искра…
— А вот и он, — сказала девушка, сидевшая рядом с Пегги. — Вот это и есть Маринштейн!
Пегги поглядела в иллюминатор. Под чуть наклоненным крылом самолета лежала россыпь белоснежных домиков с розовыми крышами, жмущаяся к берегу широкой излучины реки. На некотором расстоянии от реки поднимался к небу огромный обрывистый каменный массив, а из него вырастал замок с башнями и башенками, амбразурами и знаменами, развеваемыми ветерком. Это был замок Маринштейн, охраняющий уже более двенадцати столетий свой город и все десять квадратных миль княжеских владений.
— Прямо дух захватывает, верно? Маринштейн, подумать только! — выдала на одном дыхании соседка Пегги.
Самолет коснулся земли, помчался по бетонной полосе и остановился перед зданием аэровокзала. Послышались возгласы, заглушавшие шум сбора вещей, и пассажиры начали выходить наружу. Сойдя с трапа, Пегги замерла и огляделась.
Вид был волшебный, залитый ярким и теплым солнечным светом. На заднем плане высилась каменная скала и замок на ней, доминировавшие над всем остальным ландшафтом. На первом же плане стояло белое, сверкающее, как коралловый песок, ранящее своей белизной глаза здание аэровокзала, чью центральную башню украшала гигантская, но при этом здорово похудевшая и постройневшая версия Венеры Милосской. Перед аэровокзалом на высоком флагштоке колыхался герцогский штандарт, а вдоль ослепительного фасада бежала надпись на двух языках:
BIENVENU A MARINSTEIN — Маринштейн — город красоты
SITE DE BEAUTE — приветствует вас
В багажном зале кишели товарки Пегги по путешествию. Единственными мужчинами, которые изредка попадались в поле зрения, были носильщики в белых куртках. Один из них заметил яркие наклейки на чемоданах Пегги, кинулся к ней и повел. к выходу.
— La voiture de ma'mselle Shilsen! — внушительно возопил он.
Чуть ли не половина присутствовавших при этом зрелище прекратила болтовню и выпучилась на Пегги с выражением благоговейного трепета, зависти или трезвого расчета. Реклама прожужжала все уши о новой находке «Плантагенет Филмз», а фотографии Пегги широко циркулировали повсюду. Сообщались детали контракта Пегги, которые в газетах выглядели куда солиднее, чем в соглашении, подписанном ею с фирмой. Поэтому имя «Дейрдра Шилшон» уже приобрело широкую известность среди тех, кто внимательно следит за делами такого рода.
Шикарная машина подкатила к тротуару. Носильщик помог Пегги войти в нее, а через мгновение она уже подъезжала к «Гранд Отель Нарцисс», который прилепился к склону горы чуть пониже самого замка. Там ее ввели в изысканно отделанную комнату с балконом, утопающим в цветах, с которого открывался вид на город, на его заречную часть и на широкую равнину, лежавшую за рекой. А еще там была ванная комната цвета розовых лепестков, с большими банками цветных солей, флаконами эссенций, бочоночками пудры, сверкающая хромированной арматурой и с огромными, всегда подогретыми полотенцами. Такое великолепие превосходило все, что Пегги когда-либо могла вообразить себе. Горничная тут же принялась наполнять ванну. Пегги сбросила одежду и вытянулась в ванне, похожей на перламутровую внутреннюю поверхность раковины, ощущая никогда еще не испытанное блаженство…
Звук гонга заставил ее с сожалением покинуть ванну. Войдя в спальню, Пегги надела длинное белое платье, которое она носила во время своего телевизионного интервью, и спустилась вниз к обеду.
Ужасно непривычно сидеть в роскошной столовой, где мужчинами были одни официанты, а все леди проводили время в более или менее явном рассматривании друг дружки!… Впрочем, все это быстро надоедало. Поэтому, когда официант предложил Пегги выпить кофе на террасе, она охотно последовала его совету.
Солнце уже час как зашло. Лунный серп стоял совсем высоко, и река отражала его блеск. На острове посредине реки возвышался изящный дворец, где скрытые огни освещали снежно-белую статую, стоявшую как бы в нерешительности и державшую в руке яблоко. Пегги приняла ее за Еву, но хотя скульптор имел в виду Атланту, ошибка была не так уж велика.
Сам город сиял светлячками огоньков; небольшие неоновые вывески, слишком далекие, чтоб их можно было прочесть, весело подмигивали Пегги. Еще дальше залитая светом Венера на башне аэропорта вставала над городом, как призрак. А за ней — черная громада скалы и освещенные башни замка, будто повисшие в небе. Пегги радостно вздохнула.
— Все это похоже на волшебство… Впрочем, должно быть, так оно и есть, — прошептала она.
Одинокая, заметно более пожилая женщина, сидевшая за соседним столиком, небрежно оглядела Пегги.
— Вы тут, должно быть, недавно? — спросила она.
Пегги призналась, что только что приехала.
— Хотела бы я быть на вашем месте… А еще лучше не видеть всего этого никогда в жизни, — сказала леди. — Я-то здесь в седьмой раз — больше чем достаточно!
— А мне кажется, тут славно, — ответила Пегги, — но если вам здесь не нравится, зачем же вообще сюда возвращаться?
— Потому что сюда приехали мои друзья — для ежегодной «подгонки». Возможно, вы слышали о Джонсах?
— Не знаю я никаких Джонсов, — ответила Пегги. — Это и есть ваши друзья?
— Это люди, с которыми мне приходится жить, — сказала женщина. Она снова поглядела на Пегги. — Вы еще очень молоды, моя милая, поэтому пока они для вас не представляют интереса, но позже вы с ними обязательно познакомитесь где-нибудь в обществе.
