несколько тонко нарезанных ломтиков лимона.
Подполковник Мельников не любил ни джина, ни рома, ни тем более виски, и считал пижонами всех, кто предпочитал какую — нибудь новомодную дрянь в красивых бутылках. Из целого моря иностранных спиртных напитков он делал только два исключения. Это касалось настоящей русской водки, пусть изготовленной и за рубежом, и настоящего французского коньяка. Все остальное спиртное многообразие он не признавал. Он мог выпить пива, если жарко, или шампанского, если к случаю, но настоящего удовольствия в этом не находил.
Над последним изобретением западных мурководов — безалкогольным пивом — он от души потешался и издевался как мог: «Ну, в самом деле, какой сивухой нужно опиться, чтобы додуматься до такого бреда?! Пиво? Это я понять могу, многие любят побаловаться, особенно с таранкой или раками. Вода? Да хоть залейся! «Фанта», «Ситро», минеральная вода, наконец, для язвенников и трезвенников. Но чтобы накачивать брюхо безалкогольным пивом, это уже за пределами здравого смысла! Ведь почему люди пьют алкогольные напитки? Крепкие или слабые — то лишь дело вкуса… Но ведь, пьют? И уж наверное, не потому, что их мучит жажда».
«У алкоголя есть уникальные свойства, — продолжал размышлять над темой, которая ему была далеко небезразлична, Мельников, — которые известны как минимум пять тысяч лет — еще древние египтяне варили пиво. Спиртное хорошо снимает нервное напряжение, стрессы и усталость, помогает расслабиться, сблизиться с человеком. Настоящее общение в любой компании и начинается — то после третьей стопки. Кто этого не замечал хотя бы на собственном опыте? Другое дело, что не все меру знают… Так что ж с того? Даже самое целебное лекарство, если его глотать литрами, пойдет во вред. А ведь алкоголь это тоже лекарство. Значит, и принимать его нужно осмотрительно и с умом. Не пей всякую дрянь, что горит, и тем более — ведрами, тогда и проблем таких не будет. Между прочим, на всем известной эмблеме медицины изображена рюмка спирта, а не морковного сока. Ну еще змея в виде закуски — тоже не лишнее напоминание. Это моя версия. Найдутся, конечно, умники, которые скажут, что в той рюмке змеиный яд. Может быть… Да только змеиный яд — то откуда берется? А все от того же змия и берется! Того самого, Зеленого. Версия вполне обоснованная. Если доживу до пенсии, может, даже книжонку по этому поводу напишу, поделюсь собственным опытом. Название тоже есть: «Как пить и не опохмеляться». Доходчиво, научно и актуально… И вообще, если тех же медиков поставить перед жестким выбором — из всех известных лекарств выбрать только одно — что бы они оставили? Спирт бы и оставили, как самое универсально средство. А не какой — то занюханный пенициллин, к которому бациллы с вирусами быстро привыкают и начинают трескать его вместо витаминов».
«Это же надо додуматься: безалкогольное пиво! — издевался Мельников над отступниками и «извращенцами». — Нет, это определенно для безнадежных недоумков. И как обычно, вся эта «ересь» идет из Штатов. Там полно идиотов и полудурков, которые свято верят рекламе, верят даже больше, чем маме родной. Только подайте рекламу позаковыристей, да упакуйте новый товарец покрасивше — они и не такое дерьмо схавают! Хрускают же они свои хот — доги из крахмала и жутко полезные для здоровья хлопья из овса, которым раньше лошадей кормили? Запивают всю эту научно сбалансированную мерзость эрзац — кофе без кофеина? Хрускают и запивают! Но при этом почему — то до крайности обеспокоены собственным здоровьем. Одно слово — наивные дурачки!
В жизни не так много хорошего, как хотелось бы… Зачем же лишать себя маленьких радостей? Пусть я проживу на десять лет меньше, но зато в свое удовольствие поем свиных отбивных, вяленого балычка, домашней колбасы или пельменей. И, само собой, под марочный коньячок и в компании с моим неразлучным товарищем «Ротмансом». И плевать я хотел, сколько холестерина содержится в зернистой икре, печени трески или карбонате из молодого кабанчика! А они пусть едят свою безвкусную обезжиренную дрянь, по каждому чиху обращаются к врачу, а каждую неделю бегают консультироваться со своим психоаналитиком. Что — то там не то им приснилось в ночь с четверга на пятницу, не по графику…»
«Ну хорошо, ? великодушно предположил подполковник, ? дотянут они на своем овсе без холестерина до ста лет — и что? Ведь и вспомнить — то им будет нечего. Всю свою жизнь прожили как подопытные кролики, сжевав по два комплекта искусственных зубов на своем безвкусном комбикорме и хваленых диролах без сахара. Зачем же небо коптить?»
Мельников закурил и подвел черту под дурацким, с его точки зрения, изобретением: «В России идея с безалкогольным пивом обречена на полный провал. В чем, в чем, а уж в этом деле русских с толку не собьешь. Слишком велик стаж и алкоголь у нас давно уже в крови, наряду со всякими, там, белыми и красными кровяными тельцами. Хотел бы я посмотреть как бородатые мужики хлещут безалкогольный самогон граненными стаканами, крякая от удовольствия и закусывая его солеными огурцами…» — Картина получилась настолько дикая, что он улыбнулся.
Подполковник Мельников не спеша, мелкими глотками выпил коньяк и задумчиво пожевал дольку лимона.
Потом откинулся на высокую спинку кресла и вернулся к своим служебным проблемам: «Еще пару лет назад наше ведомство не занималось делами, связанными с организованной преступностью, но после известного указа, к этому подключили и чекистов, словно у нас нет других забот… Вот кому это было нужно? Есть для этого менты, вот и занимались бы своими мафиозниками… А то сначала всем уши прожужжали, что никакой организованной преступности у нас нет и быть не может, пустили всё на самотек, а потом спохватились: «Караул! Мафия рвется к власти!» — А что же вы хотели? Чтобы они по — прежнему занимались мелким рэкетом? Они хоть и бандиты, но не идиоты: понимают, что чем ближе к власти, тем больше денег…»
Самое неприятное было в том, что именно его, Мельникова, бросили на этот безнадежно запущенный участок работы. Он был хорошим, кадровым профессионалом, в отличии от многих выскочек, и начинал свою службу в КГБ простым водителем. Прошел по всем ступеням служебной лестницы и вот — дослужился! Опытный разведчик против доморощенной мафии. Всех, кого бросали на этот участок работы, за глаза называли «штрафниками», так как было понятно, что это означало оказаться между двумя огнями. Уйти из этого кабинета без ущерба для собственного послужного списка на другой участок работы или на пенсию считалось удачей.
Неприятности по службе начались примерно год назад, когда с таким трудом налаженные связи вдруг начали рушиться, а четко отлаженная схема стала давать сбои. Сначала это посчитали случайностью, но неудачи случались всё чаще, а ущерб от них становился всё больше. Неделю назад произошел самый крупный провал. Погибло два сотрудника Управления, а материальный ущерб выражался очень солидной цифрой. Серьезно пострадала и репутация Управления ФСБ как надежного партнера в опасном, но весьма доходном бизнесе. Лично для Мельникова всё это осложнялось тем, что в двух последних неудачах именно он был старшим офицером, отвечавшим за проведение нелегальных операций…
О причинах последней неудачи подполковник думал много. Но чем больше он ломал над этим голову, тем больше у него возникало каких — то неясных сомнений. Десятки раз, шаг за шагом, прокручивал он в своей памяти последовательность событий. Но каждый раз не мог отделаться от ощущения, что что — то ускользает от его внимания. Какая — то мелочь, незначительная деталь… В чем он ошибся? Почему операция закончилась провалом? Пока понять это не удавалось и это его беспокоило.
— …Видишь ли, подполковник, ты здорово подмочил свою репутацию. Особенно в последнем случае, — сказал вчера Мельникову начальник Управления с глазу на глаз. — Как ты намерен разбираться с этими проклятым «Легионом» — дело твое. Но в любом случае, ущерб должен быть возмещен. И помни: времени у тебя немного и это твой последний шанс…
В переводе на нормальный язык это означало: «Или ты сравняешь их с землей, или я сравняю тебя с дерьмом». Своего начальника, полковника Маркина, Мельников изучил хорошо и в душе презирал его. Полковник был злопамятен, мелочен и завистлив. Чужие ошибки не прощал, свои же никогда не признавал, всегда находя для этого «козлов отпущения».
Если бы речь шла о какой — нибудь другой группировке, например, Князя или Армена, то с этими он смог бы разобраться. Остальные более мелкие и слабые группировки Мельников всерьез не воспринимал. За исключением, пожалуй, «Белого дома», или, как она официально значилась — «организованная преступная группа городской элиты».
«Белая мафия», как он для краткости ее окрестил, была довольно многочисленна, но рыхла и
