— Неужели все это лишь совпадение, Джонни?
— Давай попробуем еще раз и посмотрим!
— Я не об этом, дурачок, — засмеялась она. — Просто я думаю, что нам пора немного поговорить.
— Ах, вот что! А я все гадал, долго ли ты сможешь молчать об этом! — Поднявшись, он принес два легких одеяла, и они удобно устроились, завернувшись в них.
— Налицо какой-то план, попытка, заговор — в общем, не важно, как это называется, — в котором приняла участие и наша газета, чтобы подрезать крылья Коллинриджу. Насколько мы знаем, все это длится несколько месяцев. Коллинридж наконец уходит в отставку. Это что — концовка какой-то запланированной операции?
— Откуда ты это взяла? Ведь очевидно, Коллинриджа вынудили уйти не его оппоненты, а махинации его брата с акциями. Не думаешь ли ты, что и это было частью единого плана?
— Все-таки согласись, Джонни, во всем слишком много совпадений. Как-то случайно я встретила на конференции партии Чарльза Коллинриджа, и несколько часов мы провели, беседуя за выпивкой. Он производит впечатление приятного и бесхитростного пьяницы, у которого не наберется и пары сотен фунтов, не говоря уже о паре десятков тысяч, которые бы ему потребовались, если бы он собрался заняться спекуляцией акциями.
Она наморщила лоб, пытаясь разобраться в путаных мыслях.
— Может быть, то, что я говорю, и кажется глупостью, я понимаю, что он алкоголик, а они зачастую не отдают отчета в своих действиях, но я не верю, чтобы он рисковал всей карьерой своего брата ради того, чтобы заработать несколько тысяч фунтов. И неужели ты действительно думаешь, что Генри Коллинридж, премьер-министр нашей страны, снабжал своего брата-пьяницу закрытой информацией, имеющей отношение к рынку акций, чтобы финансировать его выпивки?
— Но ведь не более вероятно и то, что за этим кроется какой-то таинственный заговор в высших кругах, в который вовлечены влиятельные партийные деятели, издатель нашей газеты и еще Бог знает кто с целью погубить премьер-министра? Конечно, наиболее вероятное объяснение самое простое, а именно — Чарльз Коллинридж, будучи пьяницей, совершил что-то настолько глупое, что его брату пришлось уйти в отставку.
— В общем, я думаю, что есть только один человек, который может сказать, какой из вариантов правильный, и этот человек — Чарльз Коллинридж.
— Но его же, насколько мне известно, заперли в какой-то клинике или где-то еще, не так ли? По- моему, его местонахождение является семейным секретом.
— Это верно, но он — единственный, кто мог бы помочь нам докопаться до самого дна.
— Ну, и как наш Репортер Года собирается это сделать? — поддразнил он ее.
Она была слишком погружена в свои размышления, чтобы заметить и не заглотить наживку. Утонув в желтом одеяле и в своих мыслях, она не заметила и того, как он отошел, чтобы снова наполнить стаканы. Когда он вернулся с двумя новыми порциями виски, она быстро спросила его:
— Когда в последний раз кто-либо и где-либо видел Чарльза Коллинриджа?
— А почему… гм… Примерно с неделю назад, когда его увозили куда-то из дома.
— Кто с ним был?
— Сара Коллинридж.
— И…
— Шофер.
— А кто это был? Как фамилия этого шофера, Джонни?
— Разрази меня гром, если я его знаю. Никогда раньше не видел. Подожди, как добросовестный заместитель редактора, я до двух недель сохраняю мои пленки с записями передач вечерних новостей, так что эта запись все еще должна быть где-то здесь.
Немного порывшись возле видеомагнитофона, он нашел нужную кассету, вставил в магнитофон и прокрутил пленку немного вперед. Потом нажал кнопку ускоренного воспроизведения записи, и на экране телевизора замелькали кадры новостей прошлых дней.
— Стой! — крикнула Матти, заметив мелькнувшие кадры с Чарльзом Коллинриджем, скорчившимся на заднем сиденье уносящегося прочь автомобиля. — Открути немного назад!
В самых первых кадрах вечерней программы новостей дня они увидели вылетевшую из-за угла дома машину и мелькнувшее на какую-то секунду за ее лобовым стеклом лицо водителя.
Краевский успел нажать кнопку остановки кадра. Они сидели, завороженно глядя на лысоватого человека в очках.
— Кто же это, черт возьми? — пробормотал Краевский.
— Давай сначала подумаем, кто им не может быть, — предложила Матти. — Во-первых, это явно не правительственный шофер, потому что это не правительственная машина, к тому же тамошняя шоферская братия так любит потрепаться, что мы наверняка бы уже что-нибудь прослышали. И это не политический деятель, мы с тобой его сразу бы узнали…
Ее вдруг осенило, и она радостно захлопала в ладоши.
— Джонни, а куда они поехали?
— Во всяком случае, не на Даунинг-стрит, а также не в гостиницу или в какое-либо иное общественное место. — Он помолчал, продумывая другие варианты. — Полагаю, направились они в клинику.
— Точно! Этот человек из клиники, и если мы узнаем, кто он, то будем знать, где находится Чарльз!
— О'кей, похоже, мысль совсем не плохая. Ты настоящий Кларк Кент! Послушай, для начала я мог бы переснять его лицо с видеопленки и кое-кому показать это фото. Можно начать со старины Фредди — штатного фотографа нашей газеты. Он особенно хорош в данном случае не только потому, что у него отличная память на лица, но и потому, что он сам — бывший алкоголик, вылечившийся от этой беды несколько лет тому назад. Он все ещё, как в церковь, истово ходит в это общество анонимных алкоголиков, так что не исключено, что может подтолкнуть нас на правильный путь. Таких центров реабилитации алкоголиков не так уж много. Но, Матти, я все еще не могу согласиться с твоей гипотезой о заговоре. Все- таки более вероятно, что мы имеем дело со случайными совпадениями и стечением обстоятельств.
— Ты — циничная шельма. Что мне сделать, чтобы переубедить тебя?
— Подойди сюда и покажи, что у тебя действительно есть женская интуиция, — прорычал он.
Приблизительно в это же время в отдельном кабинете шикарного и дорогого ресторана в Уэст-Энде Лондона заключали друг друга в объятия, но торгашеского толка, Лэндлесс и Урхарт.
— Интересные настали времена, Френки, интересные времена, — задумчиво пробормотал Лэндлесс.
— По-моему, в Китае считается проклятием жить в интересные времена, — заметил Урхарт.
— Уверен, Коллинридж думает сейчас точно так же! — Лэндлесс разразился хриплым хохотом.
Не спеша он подлил себе в бокал коньяку, стряхнул с кончика толстой гаванской сигары пепел, после чего, будто решившись, обратился к своему гостю:
— Френки, я пригласил тебя сегодня вечером, чтобы задать один-единственный вопрос. Не собираюсь ходить вокруг да около и буду благодарен, если и ты будешь со мною абсолютно откровенен. Намереваешься ли ты выставить свою кандидатуру на пост лидера партии? — Сказав это, он вперился взглядом в глаза Урхарта, вызывая его на прямой разговор.
— Не могу пока этого сказать. Ситуация неясная, и сначала надо будет подождать, пока уляжется пыль…
— О'кей, Френки, повернем вопрос другим ребром. Хочешь ли ты стать лидером партии? Потому что если так, сынок, то я могу быть тебе очень полезен.
Урхарт ответил Лэндлессу таким же долгим взглядом, устремив его в глубины наполненных кровью глаз навыкате.
— Я этого очень, очень хочу.
Впервые он признался кому-то, кроме себя самого, в жгучем желании держать бразды такой власти.
