кто куда едет. Уверен, что Сычёв на пару-тройку шпионов разорился, раз даже знал капитана по имени.
— Его это, кажется, совсем не удивило, — заметил эльф, наматывая на голову длинный коричневый шарф. — Так я лучше выгляжу?
— Ярик не первый день в высших кругах вращается, в курсе всех подковерных игр, — пожал плечами тролль. — Сними это, такое ощущение, что ты осиное гнездо на голову нахлобучил.
— А мне нравится, — заявила я.
— Только надо уши спрятать, — посоветовала Тиса, — а то торчат сильно. Замотай их шарфом, и никто не скажет, что ты эльф. Так, просто уродец.
Целитель рывком сорвал с головы злосчастный шарф, скомкал и швырнул в угол.
Комок, однако, до угла не долетел, попав по руке капитана, отодвигающего задний полог.
Он вошел внутрь, на ходу сматывая шарф в аккуратный рулончик, и сказал:
— Вы еще не собрались? После размещения все свободны до завтра. Здесь кормить-поить будут бесплатно, но завтра утром чтобы были в состоянии приниматься за работу! — Ярослав многозначительно посмотрел на Драниша.
— А я что? — возмутился тролль. — Я ничего. И вообще, я пить не буду. Мы вон с котей день проведем, как парочка. Цветы, конфеты, что там еще полагается.
— На лодочке покататься в городском пруду, — подсказал эльф. — Бусы купить, платок яркий.
— Серенаду спеть, — добавил гном. — Или оду — собственного сочинения.
Драниш поскучнел:
— Без оды мы обойдемся, правда, котя? Или тебе не жалко своих ушей?
— Да мы и без лодочки обойдемся, — сказала я искренне. — Я вообще на рынок собиралась, мне кое- что купить надо. Сама схожу, ладно?
— Ага, — обрадовался тролль, — а то с вами, бабами, за покупками ходить — лучше в пыточную попасть. Слыш, Тиса, давай махнемся? Я с котей спать буду.
— Нет! — отказалась я, прежде чем явно обрадованная девушка успела открыть рот.
— Ну почему-у-у? — проныл тролль. — Ты не бойся, я домогаться не буду, разве что чуть-чуть… а потом сама захочешь…
— Нет!
— Драниш, — вмешался в наш разговор Ярослав, — не развратничай.
— Ярик, я с серьезными намерениями! Я жениться хочу.
— Вот женишься, тогда и поговорим.
— Котя, пошли к бургомистру. Он нас живо окрутит, если пообещаем к годовому отчету не придираться.
Я вздохнула. Обижать Драниша категорическим «нет» не хотелось, но и согласиться я не могла.
— Я не могу выйти замуж без одобрения няни, — наконец сформулировала вежливую форму отказа. — Она мой самый близкий человек.
— А если я ей не понравлюсь? — не отставал тролль. — Как твоя няня к троллям относится?
— Пахану она, во всяком случае, молится, — честно ответила я обрадованному таким известием троллю.
Мы зашли в общий зал постоялого двора; нас оглушила тишина, особенно ощущаемая после разноголосой улицы.
Пара господ в дорогих одеждах неспешно вкушали то ли поздний завтрак, то ли ранний обед, хозяин двора поспешно выбрался из-за стойки, где наводил блеск на бокалы, и подбежал к нам, низко кланяясь:
— Добро пожаловать, добро пожаловать! Вы же — королевские гласы? А где господин бургомистр?
— Отправился работать, — холодно сказал капитан.
Тролль фыркнул:
— До завтра будет записи в учетных книгах подчищать, чтобы нам не попасться и на плаху не отправиться.
Руки у хозяина мелко затряслись.
— Вот, проходите, проходите. Глаша, проводи гостей в комнаты. Вам уже обед подавать или позже?
— Уже, — радостно сказал гном. — И побольше.
Глаша, крепенькая служанка в чистой белой рубашке и прилично зашнурованном корсаже — не как обычно на постоялых дворах, когда груди служанок так и вываливаются из декольте, — и красивой юбке с оборочками, поклонилась и пошла вверх по лестнице, указывая путь.
— Что-то посетителей мало, может, тут плохо кормят, — внезапно сказал гном.
— Да нет, — хохотнул тролль. — Это же центральный постоялый двор. Тут цены зверские, только для господ. А сейчас нет ни ярмарки, ни бала. А судилище Ярик только завтра начнет, чего им раньше времени приезжать, свои кровные тратить.
Комнаты были роскошными. Кровати с мягкими матрасами и чистым, пахнущим лавандой бельем, около каждой кровати — небольшой комод для вещей, стол с вазочкой, в которой стояли ранние цветы. Кувшины с водой для умывания. И не просто тазик, а целый туалетный столик! Если учесть, что в Хвостовске капитан собирался оставаться на неделю, а может, и дольше, то мне предстояло вдоволь насладиться комфортом. Целую неделю не готовить и не мыть посуду в ледяной воде! Вот оно, счастье! Я озабоченно потрогала свои руки. За время путешествия кожа на них огрубела и стала шелушиться. При внимательном изучении своего зеркального отражения пришлось с грустью признать, что я непозволительно себя запустила. Разве путешествие — повод для такого отношения к себе?
Тиса взглянула на меня, хмыкнула и с оттенком презрения сказала:
— Учись, пока я жива!
Мельком взглянула в зеркало, махнула расческой над коротким ежиком волос, плеснула в лицо водой и оправила куртку.
— Вот и все, что нужно для того, чтобы нормально выглядеть. Я — к капитану.
Я была с Тисой не согласна насчет внешнего вида, но разве воительница стала бы меня слушать? Да и мнения у нас были насчет этого разные. Я росла с убеждением, что всегда и везде должна выглядеть отлично. А она должна была оберегать капитана и всегда быть в подходящей для этого форме.
Я взяла деньги, засунула серебрушки за пазуху, а мелочь рассовала по карманам, прихватила холщовую сумку и отправилась искать рынок, попросив у хозяина пару пирожков вместо своей порции обеда.
За две недели я так устала все время находиться в тесном помещении с одной и той же компанией, что довольно долго просто бродила по улицам, рассматривая дома, людей и прицениваясь к товарам уличных торговцев.
Бойкие крестьянские девчушки торговали оставшимися еще с осени мочеными яблоками и солеными огурцами, ранней зеленью — черемшой, щавелем и тоненькими побегами чеснока, букетиками ранних цветов и даже просто зелеными ветками с пушистыми «котиками» — для украшения жилищ. Матери юных торговок располагались на улицах основательно, с пирогами, парным мясом и молоком, привычно ругаясь с коллегами по ремеслу за каждый сантиметр.
Чем дальше я уходила от центра, тем меньше торговцев попадалось на улицах, да и сами улицы становились все кривее и грязнее. Но денег у меня было немного, поэтому приходилось искать дешевую лавку.
Когда я наконец-то купила все, что мне было нужно, — новые холщовые штаны, чтобы не бегать в теплых гамашах (достаточно широкие, чтобы я не смущалась от отсутствия юбки) и кучу необходимых мелочей, которые так необходимы в пути каждой уважающей себя девушке, но которые были забыты дома, — уже начинало темнеть. Я немного постояла возле дверей последней лавки, ожидая, когда же пройдет патруль городской стражи, но потом поняла, что пора возвращаться на постоялый двор, если я не хочу идти в полной темноте — уличных фонарей в этом районе города я не заметила.
Прижав к себе тяжелеющую с каждым шагом сумку с покупками, я торопливо пошла по улице,
