погружаться на рифе по одному. Один мог работать, другой должен был только наблюдать за акулами.
В составе экспедиции было несколько инженеров, которые следили за исправной работой приборного парка. Один из них сделал противоакулье ружье, которое заряжалось воздухом очень высокого давления — до 150–180 атмосфер. Стреляло оно гарпуном, через который в тело жертвы должен мгновенно врываться сжатый под давлением воздух. Жертве должны были обеспечиваться инфаркт и немедленное всплытие на поверхность благодаря поступившему в нее большому количеству воздуха. Ружье ранее испытывалось на крупных рыбах во Владивостоке. Поскольку мне приписывался некоторый авантюризм, не боязнь риска, и всем был известен мой опыт многочисленных встреч с акулами, которых я всегда гонял, то ружье выдали мне. У этого оружия был один недостаток — после каждого выстрела его необходимо было снова забивать воздухом, поэтому я не мог уйти на глубину, где встреча с акулой наверняка бы состоялась. Два дня я безуспешно пытался найти хотя бы крупного окуня, чтобы испытать ружье в действии, вероятно, от меня исходили флюиды агрессии, а в мире животных они хорошо воспринимаются. К концу второго дня я нашел крупную ракушку–тридакну, достигавшую более метра в длину. Я выстрелил в ее раскрытые створки, внутри которых было ее мягкое тело. Мгновенно вылетела огромная масса воздуха, створки тридакны сомкнулись. Убить моллюска таким способом не возможно, но эффект выстрела был налицо.
На третий день, я наконец увидел акулу, как только стал опускаться на дно. Поднявшись в лодку, я попросил ружье и сказал, что пойду в атаку. Все водолазы как один с фотоаппаратами посыпались за мной в воду. Они выстроились в кильватере за мной в меру, присущими каждому трусости или смелости. Акула довольно приличного размера спокойно отдыхала под большой колонией коралла. После того как ее сфотографировали, я показал знаками, чтобы все отплыли на два–три метра. Никто не знал, что у хищницы на уме и что будет после моего выстрела. Я оплыл метров на пять и со всего разгона пошел в атаку, целясь в акулий бок в районе сердца. Из ружья вырвались наружу бури и «фонтаны» от воздуха, а акула даже не пошевелилась, на ее боку осталось едва заметное маленькое пятнышко от гарпуна. Я поднялся, попросил зарядить ружье снова и поплыл опять нападать на эту невозмутимую рыбину. Подплыл вплотную к ней, вставил конец гарпуна в жаберную щель и выстрелил. Снова лишь тот же воздушный эффект. Акула слегка мотнула головой из стороны в сторону, лениво выплыла из–под коралла, медленно залезла в такую щель, откуда ее ломом не достанешь. Получалось, что воздух из ружья выходил раньше, чем он мог войти в тело жертвы. До этого ружье испытывали лишь на мертвых рыбах. После опробования его в деле, стало ясно, что акулью шкуру гарпун ружья был не в состоянии даже проткнуть. Раздосадованный неудачей я вернул ружье в лодку, посоветовав изобретателю воткнуть его себе в «одно место».
Мы неделю отработали на маврикийских рифах без происшествий и с большим интересом. Там нам удалось исследовать несколько эндемичных животных и пару видов кораллов, которые нигде в мире, кроме Маврикия, больше не встречаются.
Всегда впечатляет встреча с барракудой. Это стремительная, похожая на крупную щуку, полная достоинства серебристая рыба, большие глаза которой, кажется, внимательно вас изучают, правда, до тех пор, пока не поймет, что вы можете ее, по крайней мере, испугать. Держатся они обычно стаями от 6 до 20 штук. Накануне такой встречи мы рыбачили, чтобы накормить участников экспедиции вкусной рыбой. В этом районе Индийского океана хорошо ловятся тунцы и похожие на них каранксы, имеющие немного меньшие размеры. Для рыбалки готовится совершенно простая снасть: капроновый фал толщиной не меньше полсантиметра и около двухсот метров длиной, на его конце привязывается на стальном поводке крупный крючок, обвитый новогодней мишурой. Затем надо курсировать на малом ходу катера, опустив снасть в воду. Меньше чем через час можно поймать до двухсот килограммов крупной рыбы. Первой клюнула небольшая акула, мы сняли ее с крючка и отпустили восвояси, следующим был тунец и сразу за ним два метровых каранкса. В общем–то, было уже больше сотни килограммов рыбы, мы решили сделать последний заброс в надежде поймать кого–нибудь покрупнее вроде марлина. Минут через пять была очень резкая поклевка, но сильного сопротивления при вытягивании снасти не ощущалось — на крючке была барракуда немного больше метра в длину. Так близко мы увидели ее впервые. Нас поразила ее пасть, напичканная десятками крупных более сантиметра, обоюдоострых как бритва клиновидных зубов. При атаке барракуда вонзает это оружие S–образным движением в тело жертвы, вырывая кусок мяса и нанося кровоточащие раны. Сразу стало понятно, как они могли съесть кинооператора в противоакульей клетке, и сделалось от этого немного жутковато.
На следующий день мы со вторым водолазом, только спрыгнув в воду, увидели две стайки барракуд в паре метров от нас. Слева их было шесть штук и справа — восемь. В глазах сразу всплыла картинка увиденной вчера пасти, оснащенной смертоносными зубами. Меня от макушки до пяток пронизала дрожь, подобно тому, как собака отряхивается от воды, трясясь от кончика носа до хвоста. Мой коллега поднял большой палец вверх — это означает всплытие. Я, не соглашаясь, покачал головой и так же знаками показал ему следовать ко мне, объяснил, что надо выставить ломик вперед, загудеть под маской, что есть силы, и кинуться на левую стаю, правую — я взял на себя. Обе стаи вздрогнули от неожиданности, сделали резкий рывок от нас на два–три метра и с достоинством спокойно ушли на глубину. Мы выровняли дыхание и стали заниматься своими делами.
В общем, с большинством подводных тропических опасностей можно успешно бороться, но лучше осторожно избегать их. Однако существует опасность, от случайного соприкосновения с которой может последовать почти неизбежная смерть. Называется она Хиронекс, морская оса — тропическая медуза. Иногда ее называют морской убийцей, размер которой не больше литровой банки. Она представляет собой прозрачный цилиндрический колокол с четырьмя разветвленными светлыми щупальцами, прикосновение которых к незащищенной коже нередко заканчивается трагически. Ожоги медузы вызывают мучительную боль, а их сила достаточна, чтобы свободно убить 60 взрослых. В момент контакта с медузой пострадавший ощущает острую боль и сильнейшее жжение пораженного участка. От болевого шока иногда теряется сознание. Вскоре появляются первые признаки общего отравления — онемение губ, сухость во рту, затруднение дыхания. Немало людей погибло, потеряв сознание и утонув сразу же после прикосновения к морской осе, еще до того, как начиналось общее отравление. По данным австралийских исследователей, смерть может наступить через 1–5 минут. Отравление протекает чрезвычайно тяжело, особенно если площадь пораженного участка достаточно обширна. Симптомы болезни крайне мучительны, и пострадавший непременно должен быть госпитализирован. Даже в случае благополучного исхода на коже долго остаются рубцы — следы от щупалец медузы. В целом, соблюдая осторожность и правила безопасности работы под водой в тропиках, нам удалось избежать сколько–нибудь серьезных происшествий в течение более чем двадцати экспедиций.
* * *
Я сидел в лаборатории за микроскопом после последней экспедиции, изучая очередной коралл, и делал пометки об увиденных структурах скелета. В дверь постучали, свои сотрудники обычно этого не делали. Я приготовился принять гостя и встал, чтобы идти навстречу. В открытой двери появилась то ли фея, то ли снегурочка в изящном демисезонном пальто, в тонкой кроличьей шапке с длинными ушами. Огромные черные глаза затеняли все остальное. На одном ее плече висел репортерский магнитофон, на другом — фотоаппарат.
— Вы — Яков Ильич Рахманов?
— Да, проходите, садитесь. Я Вас слушаю, — произнес я, еле отрываясь от ее глаз.
Она представилась дипломницей факультета журналистики Уральского университета. Тема ее дипломной работы касалась развития науки на Дальнем Востоке. В президиуме ей порекомендовали нашу лабораторию как одну из интересных и имеющих хорошие научные достижения. Я не стал ничего отрицать и отнекиваться, но отчего–то не хотел давать интервью на научную тему. Через пару дней должна была состояться небольшая экспедиция нашей и дружественной лаборатории по ближайшим островам. Я предложил Арине (так ее звали) поехать с ними, посмотреть все воочию, и если возникнут еще какие–то вопросы, то встретиться еще раз. Она с огромным удовольствием, захлопав в ладошки, согласилась. Мы выпили чаю, я отправил ее к своим орлам, и мы расстались. В памяти остались ее немного курносый носик, черные глаза и шапка — такую я носил в раннем детстве. В рейсе участники экспедиции прожужжали ей все уши рассказами и небылицами про меня, намекая на то, что такой жених долго в холостяках не останется. Они не могли даже предположить, что когда Арина, уходя из кабинета, обернулась и задержалась в проеме двери на несколько секунд, у меня мелькнула мысль, что это неплохая кандидатура для моей жены.
