Спасения не было нигде, особенно ночью, через 20–30 минут все тело покрывалось противным, липким потом, и лишь под утро удавалось вздремнуть на короткое время. Даже ночью вода «охлаждала» наши тела максимум на десять минут. Мы лишний раз убедились, что за удовольствие надо платить. Зато с каким непередаваемым блаженством мы приняли тропический ливень, пришедший вслед за суховеем. Практически все время стояла тихая погода, а нам нужно было хотя бы небольшое волнение моря, чтобы сравнить, как поступают илистые осадки на риф в спокойных и штормовых условиях. Вероятно, за наши мучения природа решила откупиться и наградить нас. Налетел хороший тайфун, который бушевал двое суток, море вспенилось и вздыбилось огромными волнами, вода в нем стала желто–коричневой. Мы радовались и немного волновались — устоят ли наши приборы в такой шторм? И из шести ловушек не устояла лишь одна.
В общем, мы получили довольно хорошие результаты. Было выявлено около 200 видов кораллов, что вполне можно было сопоставить с видовым разнообразием многих рифов Тихого океана. Нам удалось показать, что в условиях сильной заиленности мелководного залива в составе и структуре коралловых сообществ произошла перестройка. На большинстве рифов основу сообщества составляют ветвистые формы колоний кораллов, а в Тонкинском заливе — это массивные караваеобразные колонии. За счет особенности придонных вихревых течений кораллам удается освобождаться от выпадающего на них глинистого осадка даже после сильных тайфунов. Кроме того, мы нашли два рифа — самые богатые по разнообразию кораллов и живущим в них других животных. Эти рифы мы рекомендовали для внесения в заповедную зону с целью сохранения и восстановления богатства жизни на других рифах и в Тонкинском заливе в целом. Так же как руководство провинции и принимающего нас института, мы были очень довольны нашей небольшой экспедицией и ее результатами.
Во всем мире к концу прошлого века погибло треть рифов. Многие страны обеспокоились этим фактом и озаботились проблемой восстановления рифов и биологического разнообразия на них, пытаясь искусственно выращивать кораллы. Эта ситуация не обошла стороной и вьетнамские рифы, тем более что они испытывали сильную антропогенную нагрузку, поскольку в своем большинстве находятся вблизи густонаселенных городов и поселков.
Руководство вьетнамского института обратилось ко мне с просьбой помочь им в деле выращивания кораллов. В экспериментах в аквариуме у них вроде бы получалось выращивать небольшие колонии кораллов, а в природе на рифе они большей частью погибали или очень плохо росли. По приезду во Вьетнам я попросил, чтобы мне предоставили водолазное оборудовании и лодку, и поехал смотреть институтские установки с кораллами на рифе. Многие вьетнамские рифы находятся в мелководных бухтах с заиленным дном. При сильных штормах и тайфунах ил поднимается в толщу воды и может осаждаться на кораллы, которые не всегда способны избавиться от сильного заиливания. Все искусственно выращиваемые кораллы располагались в бетонных стаканчиках непосредственно на илистом дне, при этом многие из них находились вблизи погибших или больных колоний, которые были переполнены микроводорослями и микробами, смертельно подавляющими молодые, ослабленные или поврежденные кораллы. Все искусственно посаженные кораллы были повреждены во время посадки, так как их небольшие кусочки отламывались от колоний, а потом высаживались в стаканчики на поверхности. Я сообщил директору института и моим коллегам о своих наблюдениях и предложил выращивать кораллы другим способом, чтобы получить данные для успешного выращивания кораллов.
До того как выехать по этому приглашению во Вьетнам, я изучил в Интернете все мировые сведения об искусственном выращивании кораллов. Наиболее результативными были два метода: выращивание фрагментов на полусферических водоустойчивых бетонных сооружениях и на прямоугольных рамочных конструкциях. Первый способ был очень затратным: дорогой бетон, два–три водолаза для сбора кораллов, четыре–шесть рабочих, которые должны сажать фрагменты, кроме того, нужен был катер с подъемным краном, чтобы опускать бетонные сооружения под воду. Я решил воспользоваться рамочной металлической конструкцией, а фрагменты кораллов крепить не бетоном, а медным проводом в пластмассовой оплетке на расстоянии пяти–десяти сантиметров от каркаса установки. Установка была поднята на полметра над дном. Самое главное, что при этом я решил не поднимать кораллы на поверхность, а, поместив каждый из них в отдельный полиэтиленовый пакет, перенести к экспериментальной установке и закрепить, чтобы они не касались каркаса и друг друга. Таким образом, пересаживаемые кораллы испытывали минимальные стресс и повреждение. Мы со вторым водолазом вместо положенного дня работы завершили всю операцию за сорок минут. Через неделю, а потом спустя месяц я проверил свой «огород». Все кораллы прижились и начали расти. Прошел год с начала эксперимента. Я был удивлен и очень обрадован полученным результатом: мои кораллы в два–три раза увеличили количество новых ветвей и общие размеры колоний. Погибла лишь одна колония, у нее ослабло крепление, и она прислонилась вплотную к ржавому каркасу установки. При этом вблизи нее погибла природная колония, что также могло способствовать гибели экспериментального коралла.
Я с удовольствием доложил о полученных результатах и показал выращенную мной колонию. Было принято решение — продолжить эксперимент с большим количество разновидностей кораллов. По моему заказу и чертежу сделали из пластмассовых водопроводных труб в два раза большую по размеру установку. Мы с помощником прикрепили на нее в три раза больше фрагментов кораллов разных видов и размеров. Результат был таким же успешным как полтора года до этого. Кораллы с первой установки увеличили число ветвей в десять раз, они прикрепились к каркасу установки, как это делают кораллы в естественных природных условиях. Основные выводы эксперимента сводились к следующему: искусственные кораллы растут тем успешнее и быстрее, чем успешнее делают это их родители, чем крупнее фрагмент, тем меньше шансов его гибели, посаженные весной фрагменты растут успешнее, выращивать кораллы надо, поднимая установку над дном. Применяя такой способ, можно выращивать кораллы для восстановления разнообразия как на месте, так и перенося их на другие рифы. Также возможно выращивание кораллов на плантациях для последующей их продажи туристам и коллекционерам.
В начале 1995 года мне пришел большой пакет из Америки. В нем сообщалось, что я являюсь кандидатом для избрания в Нью–Йоркскую академию наук. Письмо сопровождалось просьбой как можно полнее заполнить прилагаемую анкету. Анкета из четырех страниц касалась практически всех сторон моей жизни, включая родителей, жен и детей. Я ради любопытства заполнил анкету и отправил ее в Штаты. В июне пришел еще более толстый красочный пакет. В нем в специальной папке лежал диплом, который свидетельствовал, что доктор Я. И. Рахманов избран действительным членом Нью–Йоркской Академии Наук. К диплому прилагались письмо, сообщавшее, какими льготами я могу пользоваться на территории США, и с десяток сертификатов для использования этих льгот. Спустя три года (прошло ровно четверть века после окончания университета) меня избрали действительным членом Российской экологической академии.
* * *
В научных кругах начала обсуждаться проблема глобального потепления. По расчетам некоторых ученых, одним из его результатов станет подъем уровня Мирового океана на высоту около двух метров. Кого–то волновал вопрос, что станет с островными государствами, другие спорили о том, что будет происходить на затопленной территории. В это время шло интенсивное поднятие уровня Каспийского моря — он приближался к двум метрам. Я подал заявку в Российский фонд фундаментальных исследований на изучение феномена Каспийского моря. В итоге этого изучения я предполагал ответить на вопрос — какая и как морская жизнь будет формироваться на вновь затопленной территории, и как она будет развиваться со временем? Я получил грант на три года работы и довольно приличную финансовую поддержку для исследований и на поездку четырех человек из Владивостока в Махачкалу.
Где–то в четвертом–пятом классе, непонятно отчего, мне страстно захотелось побывать в ауле на Кавказе. Может, это было влияние чтения повести о Хаджи–Мурате, может, что–то другое, но совсем это желание не пропадало никогда. И вот — чудо! Сбылось! Я поеду на родину этого героя дагестанского народа. Я связался с дагестанскими коллегами — один из них ранее был сотрудником моей лаборатории. Мы выяснили, какое оборудование брать с собой, и можно ли будет забивать акваланги воздухом в районе работ. Как только из Москвы мы получили деньги, то сразу купили билеты до Махачкалы и отправились на поезде через всю страну. Это было не передаваемое по впечатлениям путешествие. Немного портила настроение наблюдаемая из окна перестроечная разруха по всей стране. Но оно сменялось приятностью и удивлением, принесенными нам после того, когда весь вагон узнал, что у нас имеется прекрасная малосольная владивостокская сельдь специального баночного посола. Все стали в обмен на селедку
