Дьюп кивнул. Он снова ушёл в себя весь, и даже уши не торчали. В этот раз и я всё никак не мог выйти из комнаты с чёрными кошками. Мне тоже казалось, что со всей этой историей что-то неладно. Что недопоняли мы чего-то важного.
Я совсем забыл про капитана 'Зигзага'. Когда мы попросили принять шлюпку, дежурный позвал его к экрану.
Капитан был человеком выдержанным, и глазами не захлопал, конечно, но удивление на его лице прочесть можно было.
— Не ждали меня обратно? — улыбнулся я.
— Не ждал.
Капитан видел рядом со мной Колина, больше пищи для размышления мы ему не дали, но заметно было, что он ожидал другого конца этой истории.
— Всё в порядке, — успокоил я его — Я бы хотел поблагодарить вас за помощь и забрать моих людей.
— Пилотов и мальчика? Пилотов я отправил в госпиталь, у одного точечные кровоизлияния по всему телу, а второму нужен психотехник… Мальчика, как вы и просили, мы отвезли на 'Ворон'. А 'двойку' вашу техники привели в порядок только что, вы можете её забрать.
Я обернулся к Дьюпу:
— Тогда я, наверное, заберу шлюпку и вернусь на корабль. Ты вниз?
— Не нравится мне всё это, — сказал Колин, — когда экран 'Зигзага' поляризировался, и мы пошли на сближение.
— Мне тоже не нравится. Я бы хотел оставить 'Ворон' здесь, слишком большая мишень, и махнуть прямо на шлюпке. Но Лес с трудом находит общий язык с Келли, как бы у них там чего не вышло.
— Лес?
— Мальчишку подобрал в своё время на Аннхелле. Сейчас ему лет девятнадцать, примерно, наполовину грантс. Хотел оставить у Н' ьиго и не получилось.
— Я заберу мальчика. Лети, если хочешь, так. Но будь осторожнее.
Я кивнул.
Очнулся я окончательно оттого, что не смог потянуться. Дернулся раз, другой и понял — что-то держит. Судя по тяжести и холоду — железо.
Открыл глаза — оно, родимое.
Распят на стене я был тщательно и с любовью. Запястья аккуратно обмотаны специальной прорезиненной лентой, чтобы наручники не сорвали кожу. Я смотрел на эту ленту, и понимал, что основательно влип. Такая тщательность выдавала и замысел и умение.
Впрочем, гадать, кто это так постарался, не приходилось. За моим 'пробуждением' следили двое: один темноволосый, с узкими глазами и длинным торсом, одетый вычурно и не по-нашему, и второй — короткорукий и кругленький, в мешковатой кофте с застежками спереди и слишком узких брюках.
Я не помнил, кто это, не помнил, где я… Воспоминания обрывались на том моменте, когда я отстрелился от 'Зигзага' и…
— Приветствую, капитан, — весело сказал узкоглазый на стандарте, и его раздвоенный кончик языка с пирсингом-бриллиантом, коснулся нижней губы.
Алаец!
Тэмо а тори и все его три матери! Откуда здесь алаец?
— Не имею чести знать, — сказал я, радуясь, что язык повинуется, несмотря на сухость во рту. Фраза была двусмысленной и, если вдуматься, оскорбительной тоже — слова 'честь' и 'алаец' совместить без наличия иронического подтекста было невозможно.
Я испугался, но как-то умеренно. Видимо, подсознание полагало, что случались ситуации и похуже. А может, оно ещё что-нибудь там себе полагало, не ставя пока меня в известность?
— А может, и не надо меня знать, капитан? — рассмеялся алаец, и его 'змеиный' язык снова быстро коснулся нижней губы. — Кто меньше знает, живёт хоть на час, да дольше.
Толстенький захихикал. Лицо у него было неприятное, и глядел он на меня с брезгливой опаской.
Алаец же улыбался искренне, а смотрел с обожанием. Он любил меня, как любят гиены отданное им на растерзание тело. И, судя по блеску в глазах, предвкушал уже, что может сделать со мной, потому был по-своему рад мне.
— Хотя… тебе уже нечего терять, капитан! Ты теперь — только 'мясо'. Моё 'мясо'. Я счастлив приветствовать тебя на флагмане 'Хайор', по-вашему, 'Коготь'. А я — Бризо. Ты про меня не слышал, вы, имперские, только себя и слушаете.
'Хайор' — название алайское. Но — здесь? Откуда?
Алайцы, если я правильно помнил, жили где-то на окраине южного сектора Империи. В дэпах писали, что это отвратительные гибриды людей и жесткого излучения своей звезды. Хэд, слово, каким мы ругаемся, именно алайский бог. И это у них 'вначале мира были боль и тьма'. Алайцы жестоки не так, как мы, а для собственного удовольствия. Всё. Больше я ничего и не знал, пожалуй.
Бризо, пристально вглядывавшийся мне в лицо, расхохотался:
— Проклятые мутанты, да, капитан? Ой, мы проклятые. Аж самому страшно.
Он шагнул ко мне, беззастенчиво разглядывая меня и оценивая моё тело в каких-то своих единицах.
Я был практически раздет. Руки и ноги прикованы к усиленной стальным листом стене. Кроме наручников меня держали предохранительные ремни поперек груди и на поясе.
— Хорош! — Бризо с удовольствием хлопнул меня по бицепсу. Рука у него была сухая и шершавая, покрытая микроскопическими чешуйками. — Ты даже не представляешь пока, капитан, что я могу с тобой сделать, — по его телу пробежала судорога удовольствия, видно он что-то вообразил себе. — Сначала мы тебя чуть-чуть разогреем, чтобы узнать, что ты любишь? Да, радость моя?
Он подошел к длинному столу, я не мог видеть, что там, но вернулся он с бичом. Или чем-то вроде, я так и не научился разбираться в этих старинных средствах для избиения себе подобных.
Потом Бризо отстегнул ремни, поддерживающие меня, чтобы не мешали.
— Ты в туалет не хочешь? — спросил он неожиданно. — Я бы не хотел портить первое впечатление. — Нет? Пшаки, проверь его.
Толстяк подошел ко мне с приспособлением, похожим на прививочный 'пистолет', и стал водить по телу, ставя кое-где крестики маркером. Искал болевые точки, наверное.
— Шевелись, чего возишься?! — и Бризо поддел толстяка рукояткой кнута, вызвав звонкое верещание.
— Нам велели достать твой мозг, капитан, и отослать его хорошим умным людям. А тело им не нужно. Радуйся мне. Пока ты меня забавляешь — ты целый.
Бич свистнул и лёг плоско, вызывая больше жжение, чем боль. Бризо не хотел портить мне кожу. Он просто вот так размышлял, как извлечь максимум удовольствия.
Я молчал и не дёргался. Чем больше я реагирую, тем больше удовольствия получит это змеиное отродье. И я его не боялся. Боль я перетерплю, а будущее меня почему-то не напрягало.
— Умница, капитан, мы с тобой поладим. А вот так? Так больнее, да? — по лицу Бризо было видно, что ему просто здорово — зрачки расширились, глаза блестели. Он был как под дозой.
Нужно вспомнить, как я сюда попал. Я отстрелился от 'Зигзага'… Но Бризо мешал мне думать.
Он бил увлечённо, но от того менее технично, чем ему хотелось бы: рука у него дрогнула, кожа лопнула над ключицей…
Алаец выругался и украсил меня ещё дюжиной симметричных ранок, играя бичом и так и этак. Лицо его кривилось. Он потерял настрой, в раздражении отшвырнул орудие пытки и обернулся к толстому.
Толстый шустро порысил в невидимый мне угол.
Пискнул коммуникатор. Но Бризо не обратил на него внимания, а Пшаки подойти боялся. Коммуникатор выдал ещё две или три трели и заткнулся.
— Иди сюда, Пшаки!
