костров на голые зады распоясавшихся танцоров пикируют орды злобных местных комаров.
Подкосили меня эти зрелища не хуже спиртного.
Не будучи алкоголиком, трудно решиться лечить подобное подобным, и от традиционного способа опохмеления я отказался, отчего и страдал чуть ли не до вечера, тщетно надеясь, что система регенерации с минуты на минуту поставит меня на ноги.
Не поставила…
Или похмелье не считается травмой, или система у меня бракованная, или она тоже решила отдохнуть.
Из-за плохого самочувствия в процесс сборов почти не вникал. Просто бродил уныло, делая вид, что ничего не упускаю, и мечтал при этом лишь об одном — найти укромный уголок и завалиться часиков на пять-десять. Не получалось: где такой найдешь посреди разворошенного муравейника…
В итоге к выступлению народ подготовился без меня, чему я только обрадовался — оснований не доверять этим людям у меня не было. Тогда, на побережье, исход начался с хаоса, но с той поры немало воды утекло — опыта прибавилось и слабые члены коллектива отсеялись. Оставшиеся тоже могли уйти на все четыре стороны — это означало всего лишь потерю статуса представителя вольного народа и неизбежное закабаление со стороны аристократов Ортара. Средневековье: чужак сам по себе существовать не может. В городах все опутано системой гильдий, каст, нитями неофициальных социальных коммуникаций, и пришлому ничего там не светит; а за городом нужны лишь батраки. Нетитулованному иноземцу выбиться из грязи ой как непросто, а то и невозможно. Те, которые не согласились на посулы баронов и угрозы инквизиторов, те, которые выбрали опасности Межгорья, — не думаю, что среди таких найдутся идиоты, способные не проверить свою телегу перед опасным походом.
Не нашлись — лагерь был свернут быстро и без происшествий. Даже недомогание мужской половины населения не помешало процессу: похмельные вояки не поддавались слабости.
Утром сотня телег четко, без заминок и пробок выбралась из прохода в валу старого военного лагеря, направившись по хорошо натоптанной дороге — по следам армии, разгромившей Межгорье.
Мы не знали, хорошо вычищена от скверны эта земля или нет; смерть нас ждет или райская жизнь. Мы шли туда, потому что у нас не было другого выбора. Даже я, по воле случая ставший самым влиятельным среди всех этих людей, не мог отказаться от общей участи. Беглец, чужак, самозванец, мало что понимающий и много на что надеющийся. У меня был шанс найти свое место в этом мире, а риск… к риску я уже привык: без него здесь ничто не обходится.
Горловины, за которой начинался рискованный путь в мирок Межгорья, я не замечал до тех пор, пока в ней не оказался. Просто холмы, между которыми петляла дорога, становились все выше и выше, лес постепенно сменился кустарниками, начали появляться скалы. И в какой-то миг я осознал, что с двух сторон нависли очень серьезные кручи, и под копытами то и дело звенит камень. А когда проход сузился и справа подступила река, понял — мы уже там.
Река, кстати, не впечатляла — очень маловодная: будто вверху кто-то кран забыл закрыть на кухне. Скорее ручей, местами меньше десятка шагов в ширину — ловкий человек перепрыгнуть сможет. Берега завалены россыпями разнокалиберных булыжников, причем хорошо окатанных галек не так уж много — сплошь угловатые обломки. Это верное свидетельство, что в долину они скатились недавно. Видимо, интенсивность разрушения склонов и впрямь велика, раз вода не успевает обтачивать их результаты.
Следов обвалов я не замечал, так как был в этих вопросах полным профаном. Поди пойми, откуда здесь возникла груда валунов, — река притащила или сверху скатились. Склоны будто в Большом Каньоне: [4] отвесные, иной раз даже над головой нависающие — прилетает оттуда в любом случае немало. На участках, где скальные стены прорезаны боковыми ущельями, тоже не все прекрасно — забраться наверх в таких местах очень проблематично. Осыпи, исполинские натеки глины, перемешанной со щебнем, — будто застывшие смоляные реки, впадающие в долину. Даже подходить туда не хотелось: того и гляди, оживет поток — и перемешает с мегатоннами грунта.
Канава. Глубокая узкая канава. И глинистая жижа, стекающая в нее со всех сторон. Сейчас сухо, жижа подсохла, но стоит пройти дождю — и склоны ринутся хоронить неудачливых путешественников. Потом вышедшая из берегов река смоет грязь в Шниру, и на память о катастрофе останутся лишь россыпи крупных камней.
До следующего раза…
Ни одного дерева. Редкие скудные кустики в укромных уголках. Даже трава растет неохотно, а на конусах, выброшенных из боковых долин, вообще ни стебелька не увидишь. Почти лунный пейзаж.
Как могло возникнуть подобное место? Будь верующим, усомнился бы, что к этому Бог руку приложил, — такое лишь черти могли придумать. Но как атеиста, сомнения гложут, что природа сама сподобилась. Хотя если вспомнить тот же Гранд-Каньон… В сравнении с ним это место не смотрится. С другой стороны, не припомню, чтобы там при непогоде наступал апокалипсис. Вероятно, породы на склонах другие, или еще какие-то неизвестные мне факторы. Остается благодарить судьбу за то, что здешняя географическая аномалия не столь протяженна, как ее земной собрат.
Мрачное место. Давящее. Похожее на вход в преисподнюю. Хорошо, что позволил народу развеяться перед выступлением, — надеюсь, запаса позитива у них хватит, чтобы пройти здесь без истерик.
Дело шло к вечеру, когда проводники, выделенные полковником, сообщили, что дальше они никогда не были, и, следовательно, пора им отсюда побыстрее откланяться.
Я недоверчиво уставился на старшего: вояка в годах, лицо пересекает уродливый шрам, на левой руке недостает пары пальцев. Битый жизнью — такой может и схитрить. Но нет в глазах обмана: взгляд равнодушный и, что неприятно, чуть сочувствующий. Похоже, не верит, что впереди нас поджидает светлое будущее.
— Вы действительно дальше никогда не заходили?
Ветеран указал на левый склон, туда, где с главным ущельем пересекался очередной сухой приток, по местным меркам на редкость широкий. Пояснил хриплым голосом:
— Приметное место — такого не пропустишь. На всем протяжении оно единственное, где можно поставить на ночь лагерь без великой опаски. Говорят, обвалы в этом боковом ущелье не часто бывают, а вода достает только в сильные дожди. Солдаты, когда Межгорье выжигали, часто здесь останавливались, ну и мы пару раз досюда доходили. Дальше — нет, дальше наши не бывали.
Развернув свиток карты, подаренной полковником, я, уставившись на тонкую кишку, обозначавшую проход в Межгорье, уточнил:
— А дальше все так же? Сюрпризов не будет?
Солдат пожал плечами:
— Про сюрпризы не знаю — здесь всякое бывает, а насчет остального все так же: идите себе вперед. При всем желании не заблудитесь — главного ущелья с боковым никогда не спутаешь. Перед самым Межгорьем дорога вверх начнет подниматься, и река там пропадает среди камней. Так что скотину напоите — и долгий переход устраивайте: до самой вершины водопоя больше не будет. Как закончится подъем — так и конец, вы в Межгорье уже. И еще: если дождь вас застигнет на подъеме, то молитесь: в непогоду это самое страшное место. Склон там ни на чем не держится — чуть смочи, и весь ползти начинает. Земля под ногами моментально в кашу жидкую превращается — хватит всаднику по макушку уйти. Говорят, один из старых баронов Мальрока там в давние времена смерть нашел со всей дружиной своей, обозом и добром, что в Ортаре грабежом взял. Пожадничал, оттого и не смог быстро двигаться. Так и сгинули все. После того случая оставшиеся бароны присягнули нашему королю — ослабли сильно. Хотя такими же ворами и остались… Я бы на вашем месте, если тучи появятся, а уйти далеко не успеете, назад рвал — сюда. Пересидеть на солдатской стоянке непогоду. Оно, конечно, тоже рискованно, но на подъеме — смерть верная. Дождей давно не было, но это ничего не значит — чем дольше природа терпит, тем сильнее в итоге льет. Берегитесь.
— Спасибо за предупреждение. Мы, пожалуй, заночуем здесь, раз место относительно безопасное. Вы можете с нами остаться, а утром назад.
— Простите, сэр страж, но в этом месте нам не по себе. Будем всю ночь двигаться — лишь бы поскорее выбраться: лошадь по своим следам даже в темень может пройти. Удачной вам дороги и вообще
