Шитье закончено, ее план почти выполнен. Она сидит в своей секретной ямке и ждет. Черный фрукт созрел; свисают длинные волосы, прикрывая безобразный шрам на шее, черты лица полностью определились, кожа цвета черного дерева блестит, будто натертая воском. Под бровями вразлет очерчены глаза, но они прикрыты, как если бы голова спала. Рот тоже закрыт, вместе с пробудившимся сознанием в нем пропало напряжение. Ферн долго ждет, заставляя себя быть терпеливой. Древо нельзя потревожить, его нельзя торопить. Иногда легкая судорога передергивает мышцы, и она в нетерпении поднимается, но темное лицо по–прежнему неподвижно, намек на движение все еще иллюзорен, это игра света и тени. И, наконец, спазм становится более продолжительным, и глаза открываются. Они голубые, как небо, и холодные, как кристаллы льда. Несмотря на то что Ферн видела их в огне заклинаний, она не была готова к тому, что они настолько выразительны, обладают такой силой, что ни смерть, ни Древо не смогли их приглушить. Рот жестко произносит одно лишь слово:
—Ты…
В этом нет узнавания, а лишь подтверждение.
Да, — отвечает она. — Я наблюдала за тобой в огне заклинаний. Я долго наблюдала за тобой и ждала тебя.
Раза два старые ведьмы таращились на меня сквозь огонь заклинаний, — продолжает он, — они шпионили за мной. Но ты слишком молода, чтобы быть ведьмой.
Я постарею. Однажды я тоже стану ведьмой.
Не думаю. Ведьмы — это создания хищные, это — гарпии без крыльев, бесполые демоны.
Ты с первого взгляда все так хорошо видишь?
В последний момент перед смертью твое зрение становится очень отчетливым, — отвечает он. — И теперь — теперь я мертв и должен висеть здесь, пока не сгнию. Я должен расплатиться за свою жизнь. Она не была ни добродетельной, ни принципиальной, но она радовала меня, поэтому так высока цена… Ты пришла, чтобы облегчить мои страдания в чистилище ?
Не совсем так. Прежде чем ты пройдешь Врата, ты должен завершить кое–что незаконченное на земле. Я… могла бы помочь тебе в этом.
Что именно? — спрашивает голова, и на лице ее появляется скептическое выражение, одновременно и коварное, и всезнающее.
С драконом…
Я — мертв. Я — непонятный фрукт на Древе без фруктов. Я — голос без глотки, разум — без сердца. Голод без желудка. Возможно, это еще не настоящая смерть, а состояние между не живым и не мертвым. Укрощение плоти. Очищение души. Кто знает? Как бы то ни было, теперь драконом занимаются другие. Моя связь с миром прервана. И почему ты должна мне помогать, девушка–колдунья? Ты уверена, что не наоборот — я должен помогать тебе!
И то, и другое, — соглашается Ферн. Она знает, что ей не удастся провести его так, как она провела Кэйлибана, пряча за откровенностью свои тайные замыслы, пользуясь его несчастьем и ненавистью в своих собственных целях. Там, где Кэл хитрит, высмеивает и подозревает, Рьювиндра — проницателен, может расстроить твои планы, опасен в своем всеведении. С ним нужно быть честной. — Мы нужны друг другу. Драконом управляет Старый Дух…
Это невозможно.
Потомок твоей семьи запер дракона в колодце или в пещере, за колодцем. Этот человек называет себя Лэй, Джерролд Лэй. И унаследованное им искусство, и его имя либо недостоверны, либо он просто продажное существо. Не знаю, любит ли он драконов, но он жаден, отчаянно жаден до власти и до жизни, и он считает, что нельзя упускать благоприятные обстоятельства. Он пригласил Неназываемого в свое тело, в свой РАЗУМ. Не думаю, что теперь он мог бы изгнать' Старейшего, даже если бы и захотел, через него тот имеет постоянную связь с драконом. Старый Дух будет использовать Лэя, даже может решиться на убийство, ты же знаешь его, ради того, чтобы добыть осколки Лоудстоуна. Он всегда страстно мечтал об этом, хотя сам не может ими воспользоваться. Это твое дело, Рьювиндра Лай. Ты один можешь все исправить.
Какие воинственные речи ведет бродячий дух, даже не назвавший мне своего имени, — говорит голова.
Голубизна его взгляда, кажется, входит в нее, как пронзительный луч, он проникает в ее самые тайные мысли, пронизывает мельчайшие клеточки ее души, видя ее такой, какая она есть на самом деле, видя всю правду. И Ферн отвечает взглядом на взгляд, глаза — в глаза, душа — в душу, и она чувствует, что между ними возникла связь, которая значит больше, чем просто взаимопонимание, больше, чем любовь. Ей не нужно ни убеждать Рьювиндру, ни торговаться с ним. Достаточно того, что необходимо сделать.
Меня зовут Фернанда, — отвечает она.
А каково имя Фернанды, наделенной Даром?
Я, когда буду готова, стану Моркадис.
А это имя выбрала старая ведьма? — резко спрашивает он. — Та жирная ведьма Моргас, которая сама себя короновала?
Даже она совершает ошибки, — продолжает Ферн. — Она научила меня, как надо использовать мой Дар — при данном ею убийственном имени жить достойной жизнью.
Так ты ненавидишь ее?
Ненависть сжигает сердце, оставляя после себя лишь пепел. Мое сердце холодно, во всяком случае, пока я этого хочу.
Некоторое время он молчал, напряженно думая, пока не пришел к мрачному заключению:
Почему мы встретились только теперь? Почему не встретились в жизни? Слишком поздно для нас обоих состоялась эта встреча, девушка–колдунья. Мой час — если у меня вообще есть час — далеко в прошлом. Возвращайся к своему огню заклинаний и ищи еще кого–то, кто помог бы тебе.
Больше никого нет… — грустно ответила она. — Я снова приду сюда.
Напрасно тратишь силы.
Я — дух. Я не знаю усталости.
Он резко захохотал, отчего листья затрепетали.
—Тогда мы одинаковы.
—Не смейся так громко, — заметила Ферн, — иначе оборвешь стебель, на котором висишь, и дикая свинья найдет тебя, когда придет сюда рыться в корнях. Или тебя услышит Моргас. Мое заклинание отвлекло ее от этого места, но оно не сделало тебя невидимым и несъедобным. Моргас тоже нуждается в твоей помощи, и она не так терпелива, как я.
Голова не ответила, просто разглядывала Ферн. Девушка с большой неохотой направилась в пещеру.
В месте без времени Ферн вдруг ощутила, что ее Время уходит. Огонь заклинаний показал ей старый дом и глядящее в окно бледное лицо, обрамленное массой волос. Сквозь переплеты оконной рамы видно выражение одиночества и отчаяния на этом лице.
Кто это? — спросила Сисселоур, склонившись над плечом Ферн.
Не знаю. Магия ведет себя, как ей хочется, иногда то, что она показывает, вовсе бессмысленно.
Но она знает…
Теперь, когда фрукт поспел, она боится оставлять его без своей защиты, пускай даже весьма непрочной, а свинья бродит там и бьется о корни Древа, так что фрукт может упасть. Или Моргас обнаружит его в ее отсутствие. Однако она боится и слишком часто бывать там, чтобы не вызвать подозрений, чтобы за ней не стали незаметно следить. Она выходит, когда ведьмы спят, в предрассветных сумерках, собирает грибы и дикие травы, объясняя этим свое отсутствие. Моргас научила ее распознавать растения, да и она сама, собирая свой урожай, многое постигла. Выйдя из пещеры, Ферн каждый раз бредет в другом направлении, однако все ее чувства — и зрение, и слух — обострены, она старается войти в укрытие только тогда, когда абсолютно уверена, что за ней не следят.
Мы скоро должны уйти, — сообщает она голове.
Я никуда не пойду. Я покончил со своей жизнью. Меня ожидают Врата. Кроме того, этот фрукт не может долго существовать в реальном мире. Не больше двух дней.
А нам больше и не потребуется, — отвечает Ферн. — Ты можешь, разумеется, оставаться здесь еще
