ни разу не тронутую за время суда. — Помню, кто я и зачем здесь. Помню, чего хочу и какую цену готов за это заплатить. Поэтому…
Высоко подняв чашу обеими руками, Марк не смотрел уже никуда и не видел ничего, кроме затягивающих в вечную ночь зрачков Медведя, устремленных на него властно и требовательно.
— …и поэтому я отдаю Велесу самое дорогое, что было у меня в прошлой жизни. Ради общего блага и торжества попранной справедливости на земле я отдаю темным богам свою любимую сестру!
С этими словами он поднес чашу ко рту. Все смотрели, не в силах шевельнуться и отвести взгляда от того, как он пьет, лихорадочно глотая, проливая на подбородок и грудь сладко-горькие темные капли. И никто не видел, как почти такие же капли, только соленые, краснее и ярче, заструились из прикушенной губы по подбородку Юлии. Он выпил все до дна, лишь после этого сел, вернее — упал, опасно пошатнувшись, на лавку.
— Ну, вот и славно! — торжествующе пророкотал Медведь. — После такого — знаю, верю! Будет победа — нашей, и правда восторжествует на матушке-земле! Что скажешь теперь, Велемир? Не один я не ведаю, что творю? А?!
— Скажу лишь одно, друг мой… — медленно проговорил жрец, все еще не отрывая изумленного ледяного взгляда от Марка, — Скажу то же самое. Нельзя!
— Да как ты…??!!! — взревел Вер, снова нависая над столом.
В этот момент произошло сразу несколько вещей. Медведь огромной лапой сгреб Велемира за грудки, мгновенно подняв тщедушного жреца с лавки. А тому, в свою очередь, пришлось сделать то же самое — костлявые бледные пальцы зарылись в густой мех Медвежьей шубы, что выглядело довольно смешно, учитывая разницу в габаритах противников. Неизвестно, чем бы закончился такой поединок, если бы одновременно с этим Белояр, до последнего сохранявший невозмутимость, не вскочил вдруг на ноги. Бешено сверкая синим взором, в котором откуда ни возьмись появились желтые искры, он, опершись рукой о стол, перескочил через него, как атлет через спортивный снаряд, а заодно и через головы ошалевших Грома и Ставра.
В мгновение ока Белояр оказался стоящим перед Юлией. На секунду встретились их взгляды, а потом случилось невероятное. Пальцы Белояра утонули в рыжих кудрях, крепкие ладони сдавили затылок, лютич склонился над девушкой, обнажив в оскале острые зубы. Ноздри его хищно затрепетали, рот приоткрылся, а язык быстро и бесследно слизал всю кровь с Юлиного подбородка и с прокушенной губы. В изумленной тишине Белояр выпрямился с торжествующей и злой улыбкой, а Юлия, побледневшая, как воск свечи, плавно упала на лавку без чувств.
— Ха-ха-ха-ха!!! Вот это да! — Смех Рьяна прозвучал выстрелом среди всеобщего оцепенения. — Так вот почему наш герой воздержался в голосовании! Ну, хитер, а говорил — мол, не решаю чужие жизни! Ха-ха-ха!!
Смех Рьяна оборвался так же резко и неожиданно, как и начался, после того как Белояр, глухо зарычав, сделал шаг по направлению к нему. Медведь, давно отпустивший Велемира, строго спросил:
— Что это значит, сын?
— Это значит, — теперь Белояр смотрел только на Медведя, небрежно и презрительно отвернувшись от всех остальных. — Это значит, что вы можете делать с ней все, что вам нужно, но через сутки. А завтра — она моя.
Несколько звуков, раздавшихся одновременно, послужили совершенным аккомпанементом к этому выступлению. Гром и Ставр одинаково крякнули, Велемир изумленно охнул, а Бояна вскрикнула, обжегшись рукой о свечу.
— О чем ты? Объясни, — потребовал Бер.
— Отец, послушай. Скоро меня здесь не будет. Ты знаешь, куда я иду и зачем. А сегодня — отдай ее мне.
— Белояр!
— Я ее хочу!!
Белояр, шагнув назад, закрыл лавку с бесчувственно лежащей Юлией. На лице его при этом появилось выражение такой отчаянной решимости защищать свою добычу до последней капли крови, что Медведь вдруг громогласно расхохотался.
— Ха-хо-хо!! Я не ошибся в тебе, сын! Ты своего не отдашь, так?! Что ж… Бери ее. Но только на одну ночь.
Ничего больше не говоря, Белояр опустился на лавку рядом с Юлией, не сводя напряженного взгляда с общинников, готовый броситься на каждого, кто сделает жест в его сторону.
— А что ты так расстроился, милый человек? — раздался вдруг тихий, вкрадчивый голос Велемира.
Он внимательно глядел на Марка, с которым происходило нечто странное. Тонкие пальцы побелели, болезненно вцепившись в стол, а лицо выражало такую муку, что страшно было смотреть.
— И правда, — томно протянула Бояна с милой улыбкой на румяных губах. — Можно подумать, ты ей муж, а не брат!
Дверь хлопнула, погасив несколько свечей, когда Марк, сорвавшись с места, вылетел вон из дома Бера. От этого звука Юлия, вздрогнув, приоткрыла еще замутненные беспамятством глаза и сделала попытку приподняться на лавке.
— Пусть так и будет. Слава богам! — провозгласил Медведь, поднимая чашу с вином.
— Слава богам!! Слава Роду!!
Торжественные голоса общинников, славящих Род и свою веру, прозвучали в ушах Юлии посмертным боем. В этот миг она по-настоящему поняла — что значит быть жертвой.
Глава 19
ПОБЕГ
— А жаль, сейчас не Купала! Лицо девушки, сказавшей это, выразило мечтательную задумчивость и сожаление. Девушку звали именем великой богини — Лада, хотя внешностью она больше напоминала недобрую полудницу, отнимающую силы у растомленных солнцем богатырей. — Да, повезло тебе, Всеслава, что ни говори!
Другая девушка — Светлана, как раз соответствовала собственному имени. Доброе лицо и ясный лучистый взгляд вызывали ощущение светлого дня даже здесь, в полумраке и мареве топящейся бани.
— Я бы с радостью такому отдалась во временное пользование, — продолжала она, улыбаясь смущенно и игриво.
— Ну, а я — в пожизненное! — поддакнула Лада. — Хи-хи… — захихикала она, но быстро осеклась под тяжелым взглядом Бояны. — Эй, Всеслава…
Юлия привычно не повернула головы на свое новое языческое имя. Она не могла даже реагировать на эти нелепости — таким все выглядело диким! Ко всему прочему, она впервые в жизни обнаружила, что может стесняться наготы перед представительницами собственного пола. Юлия сидела на горячей полке, не в состоянии расслабить плечи, положив, как школьница, руки на влажные колени. Она чувствовала, что болезненный жар приливает к
