— Конечно, — уверенность, с которой он произносил каждое слово, сбивала с толку. — Бросила, убежав с этим… Беровым сынком!
— Ты, наверное, забыл? — вместо иронии в голосе Юлии прозвучало искреннее удивление, вызванное вечной неуверенностью в собственной правоте. — Ты ведь сам отдал меня ему…
— Что я мог сделать?! Что я должен был сделать?!! Один против всех этих лютичей?! Вот, я пришел за тобой! Видишь… Это я… Иди ко мне.
Юлия и без этой просьбы смотрела на него. Смотрела, не отрываясь, будто не видела целую жизнь. Это тонкое, словно у эльфа тело, такое родное, с такой же, как у нее, татуировкой на лопатке смотрелось так томительно беззащитно в неприветливом промозглом мраке. Так же, как ее собственное. Она снова глядела в зеркало, так ясно и откровенно отражающее и достоинства ее и недостатки. Только жуткая рана на плече будила порыв прижать ладонь к своему в попытке унять несуществующую боль. И вызывала на глазах колючие слезы невольной жалости.
— Ты что — никогда не совершала ошибок? — Марк осторожно, словно боясь спугнуть замершую на цветке бабочку, приблизился на шаг к Юлии. — Или у тебя, может быть, нет слабостей?
— Есть…
— Нет пороков?
— Есть.
— Нет… желаний?
Говоря это, он все приближался, плавно и незаметно, словно плыл по воздуху. А потом он просто попросил прощения. Напомнил о том, как они мечтали стать ангелами. И сказал еще, что, когда это случится — ей, Юлии, будет уже все равно. Потому что не будет вокруг нее никаких страданий. Ни слабостей, ни пороков, ни невыполнимых желаний, ни ложных привязанностей. Так случится только потому, что она — избранная. Такая же, как и он, Марк.
Он был очень убедителен, а еще убедительнее были его глаза, глядящие нежно и ободряюще. Его голос, звучащий весенним ручейком в этой бесконечной зиме. И его рука, поднявшаяся для того, чтобы погладить ее по голове, совсем так, как раньше.
— Ты — ангел… ангел… ангел…
И Юлия поддалась. В какой-то момент она забыла обо всем остальном. Ослепленная видением лазурно-сияющего неба, внушенного Марком. Что было тому причиной? Ее зверь, непобежденный в себе? Влечение к Марку и желание стать ангелом? Вечная вера в красивые слова? Мороки Мары. Борьба целеустремленности и тщеславия, сомнений и инстинкта должна была завершиться так, как хотелось рыжеволосому юноше. И только новое «Я», дух волчицы, оставшийся в ней теперь навсегда, не позволил человеческому сознанию поддаться привычной слабости.
— Я не могу, Марк, — с явным сожалением вымолвила девушка. — Уже не могу… Иван… то есть, Белояр…
Несомненно, волчица, живущая в ней, ощетинилась в обороне самого дорогого, что было в душе. А если бы не это — то еще секунда, и Юлия позволила бы тонким и ласковым, как змеи, пальцам скользнуть себе в волосы.
— Этот твой бомжара?! — возмутился Марк. — Да он не человек… — добавил он, и это была ошибка.
Из-за возгласа — настолько же внезапного, насколько жесткого — рука юноши инстинктивно отпрянула от головы Юлии.
— Ошибаешься, Марк! Он в сто раз больше человек, чем ты!
Лицо Марка, до этого нежное, измученное, умоляющее, вдруг изменилось почти до неузнаваемости. Изменилось так, что Юлию посетило внезапное желание срочно, сейчас же позвать на помощь. Она попятилась и уже открыла рот, чтобы крикнуть «Иван!». И в этот самый момент с радостным облегчением услышала позади себя частое дыхание бегущего зверя. Марк тоже его услышал. Хлестнув напоследок Юлию ненавидящим взглядом, он, ловко подхватив свою одежду, тонкой мерцающей тенью исчез в непроглядной темноте.
В этих местах рассвет всегда быстрый и неожиданный. Когда девушка и волк вернулись на место ночевки, уже наступало утро. И в жемчужном его полумраке Юлия увидела сначала запутанные следы босых человеческих стоп. И лишь потом увидела другое. То, от чего огромный белый волк с сине-голубыми глазами взвыл с таким отчаянием, что рассветные птицы затихли на высоких ветвях кедров. Но это было еще не самое страшное.
Страшно стало тогда, когда этот вой превратился в жалобное скуление раненого волчонка, напоминающее человеческий плач.
Глава 24
АНГЕЛ
Они нашли идола. Вернее — это она, Юлия, отыскала его в каменных завалах одной из пещер под Храмом Солнца. Каким-то чудом, словно записанное на пленку, в голове всплыло заклинание, рассказанное Велемиром в ту страшную ночь, в запертой бане, в логове лютичей. А потом оставалось лишь посмотреть — с какой стороны засветится синим пламенем серебряный серп в ее ладони.
Юлия долго смотрела на темный пол пещеры, вдыхая сырой, прелый запах гниения. И только когда глаза совсем привыкли к темноте — вдруг ясно увидела маленькую деревянную фигурку, грубо изображавшую старика с посохом и проржавевшими железными рогами. Все это время у входа в пещеру ее ждал, переступая с лапы на лапу, большой белый волк. Теперь единственная надежда на то, что он когда-нибудь снова станет человеком, первобытной куклой, лежала в ладонях Юлии. Колдовской идол, возвращающий каждому его истинную сущность. Сегодня. Двадцать девятого февраля. В Кощеев день.
Вокруг царила красота, достойная рая. И единственные существа, на которых не производили гипнотического эффекта великолепие синих заснеженных вершин, уют долин и искристость горных речушек, — были девушка и волк, идущие к спасению. А ведь они действительно находились в раю! Вернее приближались, ведомые указаниями старой шаманки и инстинктом оборотня, к Ирию — славянскому раю. Юлия помнила — чтобы попасть туда, нужно пересечь Долину смерти, пройти по Калинову мосту и победить «драконов Нави», охраняющих путь из царства мертвых в благодатные земли! И правда — истинная долина смерти затаилась за перевалом Чаткара. Даже песок здесь был черного цвета. А само плато напоминало мрачное убежище троллей: безжизненную пустыню пересек застывший поток лавы, в котором пробила себе русло река Кызылсу — Огненная река.
— Вот она… — сказала Юлия, обращаясь к белому волку, когда остановилась на миг, прежде чем войти в неизведанное. — Вот, Вань… река Смородина… только… Где же мост?
И тут она увидела, проследив глазами за синим взглядом волка, туда, где Кызылсу прерывает застывший лавой поток и низвергается в мрачное ущелье водопадом Султан — там образовалась промытая водой лавовая пробка, узкой лентой нависающая над самой бездной! Дальше, за зловещими скалами и мертвыми землями, со всех сторон окруженное неприступными горами и бездонными обрывами, лежало обширное урочище Ирахитюз — «Поле Всевышнего», или райские земли.
— Все будет хорошо, Вань, — сказала девушка волку. — Вот увидишь… Все будет
