Мышкин вышел на работу на следующий, после отъезда Олега, день. Короткий отдых кавалеристов закончился, лошадей у Мышкина было много, их он щадил больше, чем людей. Вся надежда кавалеристов оставалась на короткий осенний день. Светлана взяла на себя задачу пиар-компании. Чему ее учили в университете, неизвестно, но подошла она к работе без выдумки, формально. Подборка сказок и былин про Илью-Муромца и Добрыню Никитича была нагло переделана на Олега-Муромца и Никиту Добрынича. Каждый вечер, после ужина, весь отряд собирался в «красном уголке» и слушал небылицы о подвигах Олега и веселых приключениях его друга
Никиты. Олег был в Брянске, а Никита уехал с нанятыми им мужиками подсекать лес, готовить ловушку для курян. Когда приехал Олег и послушал хвалебные песни, возмущаться было поздно, а менять что-то Светлана категорически отказалась. Олег навербовал три сотни новобранцев. Качеством он был недоволен, и оставил в Брянске пару подчиненных, продолжать вербовку. Война в Прибалтике и успешный рейд в степь создали отряду неплохое имя. Больше военных успехов была оценена работа интендантов. Полевые кухни и лазарет произвели фурор среди дружинников. Все говорили об удачливости Мышкина и храбрости Олега, а потом долго смаковали подробности приключений Никиты.
Зарядили мелкие осенние дожди. Нудную работу по сдиранию коры в еловом лесу рабочие могли выполнять самостоятельно, присутствие Никиты не требовалось совсем. Он заскучал, забрал с собой пару охотников и уехал в Трубецк, самый ближний город на Десне, дорога туда была самая короткая. Никакой конкретной задачи Никита перед собой не ставил, им руководила скука. Гораздо умнее было вернуться в Карачев, но воспоминания о муштре Мышкина, и изматывающих занятиях, скорого на выдумки, Олега, толкнули Никиту на авантюру. Без плана, без легенды его поездка была попросту опасна.
Но судьба благоволила Никите. Сразу же после отъезда дождь перестал моросить, выглянуло солнце, ветерок разогнал облака и подсушил дорогу. Ближе к полудню на дорогу выбежала косуля, остановилась, ожидая стрелы в бок, получила целых две, и упала в лесу, рядом с дорогой, не успев спрятаться в чернеющих поодаль кустах. Пришлось вернуться метров сто назад, где охотники приметили у ручья вытоптанный пригорок — место стоянки путников. Валежник вокруг весь давно собран, но охотники быстро нарубили сухостоя и разожгли костер. Остановка на обед задержала Никитин отряд, мимо проследовал, обгоняя, большой обоз, возов двадцать. На предпоследнем возу ехала девочка, одетая по-взрослому. Это была чистокровная полька, тринадцати или четырнадцати лет, среднего роста. Весь её облик, по-детски неуклюжий, говорил о богатстве и спеси. Её осанка выдавала привычку приказывать, а недовольное выражение лица указывало на неприязнь к дорожным лишениям. В тоже время приятный, золотистый отлив кожи указывал на частое пребывание на открытом воздухе. В её ярко синих, широко открытых глазах светился ум. Красивый рот, с естественным ярким цветом нежных губ, из-под которых сверкали ослепительно белые зубы. «Слишком белые зубы, словно у негритянки», — специально придумал недостаток Никита. Полька обладала интересной и располагающей к себе внешностью, Никита инстинктивно попытался нейтрализовать её очарование. Одежда девочки выглядела в его глазах смешной, на самом деле представляла обычный, богатый наряд, со всем разнообразием украшений и невероятным богатством отделки. Шея польки была оголена, но полностью закрыта невероятным количеством золотых украшений. Пока полька ехала мимо, Никита не отрывал от неё глаз. Девчонка, напротив, даже не повернулась в сторону охотников, не бросила мимолетного взгляда. «Вырядилась, как новогодняя ёлка. Кому оно нужно в лесу? Глупая и пустая гусыня!» Девчонка совсем не походила на гусыню, и Никита это прекрасно понимал. Он понимал также и своё чрезмерное внимание к случайно встреченной на дороге девчонке, она была слишком похожа на его детскую любовь.
Три года назад, на отдыхе в Болгарии, Никита познакомился с Басей. Девчонка была на год моложе, но предпочитала юношей старше Никиты. Она не отвергала его ухаживания, но спала с взрослыми парнями, не афишируя, но и не скрывая это. Обычные курортные приключения, ни больше, ни меньше. Возможно, и Никита смог бы стать её партнером на пару дней, если бы сумел отнестись к роману легко, без трагизма и душевных волнений. Увы, детский максимализм не позволил ему снизить планку требований, и Никита потом целый год не рассматривал авансы девушек, объективно симпатичнее внешне и богаче внутренне, ветреной польки.
«Полька Бася» не соизволила даже оглянуться, на разинувшего рот слишком высокого охотника, который встал, чтобы лучше рассмотреть девушку. Собственно, Никита не заслуживал особого внимания. Шитьё и отделка осенней куртки, прячущей стальной панцирь, были скромными, если не сказать бедными. Меч у Никиты отсутствовал, стальной охотничий нож выглядел просто, если бы даже его можно было увидеть. Арбалет выдавал дилетанта, серьги, перстни и ожерелья отсутствовали. Единственный признак высокого положения — конь, пасся за высокими кустами, в низине у ручья. Стоимость коня была, объективно, больше двадцати обозных лошадей, но …. Закончить обед охотники не успели. Далеко впереди послышался звук падающих деревьев, а затем ржание лошадей и крики людей. Никита обреченно вздохнул и направил старшего охотника, Вадима, в разведку, второго охотника, Окуня, послал перевести лошадей на другой берег ручья, сам взвел арбалет и притаился за пригорком. Первыми появились два возка, видимо, сумели развернуться на дороге. «Шансов никаких!», — оценил Никита пятерку доспешных всадников, легко догоняющих беглецов, — «Княжеская дружина, не меньше … Сколько же их там, если польку преследует целая пятерка?» Никита повернув голову и, увидев готового к стрельбе Окуня на той стороне ручья, совершил очередную глупость — выстрелил в самую крупную цель. Как ни странно, он попал, ему везло, как никогда. Пока Никита заряжал арбалет, четверо всадников въехали в зону поражения Окуня, тот успел выстрелить семь раз.
Всадники разделились, двое продолжили преследование, двое развернулись в сторону Окуня, Никиту никто не заметил. Спуск к ручью был крутой, дружинники пустили лошадей шагом. Никита прицелился в печень ближайшего всадника, тот, будто почувствовав опасность, развернулся, и болт пробил дружиннику грудь. Лицо последнего всадника было открыто, Окунь уже дважды стрелял, целясь ему в глаз, но ни разу не попал. Наконец, когда до Никиты оставалась пара метров, и всадник поднял меч для удара, Окунь выстрелил в голову лошади, призрев все традиции.
Лошадь остановилась и начала валиться вбок, в противоположную от Никиты сторону. Дружинник успел соскочить, оказавшись по пояс в воде. Сзади послышался шорох, Никита обернулся, но это был Вадим. Пока охотники засыпали стрелами последнего дружинника, Никита заряжал арбалет. Двигался дружинник легко, тридцать килограмм железа были для него привычны. Никита выждал до верного, он выстрелил, когда враг начал подниматься на крутой берег, с трех метров, и не попал. Дружинник угадал момент выстрела, он успел отшатнуться в сторону, но песок под ним просел, у него подвернулась нога. Он свалился вниз, а когда встал, стало понятно, что подвижность его ограничена. Никита не успел взвести арбалет, как Вадим застрелил врага из лука. Все мысли о невероятном везении закончились, когда Никита увидел десяток верховых, скакавших со стороны засады. Бой, очевидно, был завершен. Среди всадников только один был в доспехах, но рисковать, учитывая двух первых дружинников, было неразумно. С другой стороны, арбалет был взведен, шум от десятка лошадей хорошо маскировал звук выстрела, и Никита выстрелил. Он снова попал. Одоспешенный всадник выпустил поводья и упал по копыта задней лошади. Та прянула в сторону, всадник свалился и сломал себе шею.
«Два трупа, одним выстрелом. Кино!», — Никита отвлекся, и упустил момент, его охотники без команды открыли стрельбу на поражение по остановившимся всадникам. Те спешились, подняли тела убитых, и ретировались. «Пора бежать», — пришла к Никите здравая мысль. «Два дружинника заведомо опаснее восьмерых обычных всадников, это мы уже видели. Вот только неизвестно, сколько там, впереди, есть ещё врагов?» Проблема разрешилась сама по себе, с востока показались оба воза, дружинники догнали беглецов. Верхом ехал только один всадник, второй лежал на возу. «Не так просты оказались охранники!», — усмехнулся Никита.
— Убиваем последнего дружинника, забираем коней, и быстро-быстро уходим. На сбор доспехов времени у нас нет, — приказал Никита, — Стреляете сразу после меня. Он выстрелил, охотники засыпали стрелами дружинника, дистанция была небольшая, ехал он медленно, и попаданий было много. Только болт срикошетил о панцирь, а стрелы из лука оказались бессильны, не могли пробить брони.
— Вашу мать, в лошадь стреляйте, в лошадь! — закричал Никита, недовольный привычкой охотников
