непрерывных погонь за разбойничьими шайками, одному из сотников повезло. К старому Михаю молодежное руководство карачевской кавалерии относилось с уважением, но все считали его медлительным, осторожным, и не ждали от него ничего особого. Его сотня за зиму задержала лишь десяток разбойников, вырвавшихся из засады другой сотни. А тут небывалая удача. Михай преследовал большую банду московских разбойников. Умело загоняя бандитов вниз по реке, сотня прижала москвичей к сторожевой башне. Тут и выяснилось, что бандиты отлично вооружены и хорошо обучены. Банда была небольшая, около полусотни всадников. Уйти им было некуда, лес по берегам реки был завален срубленными деревьями. Три десятка стрелков на башне не давали разбойникам прорваться вниз по реке. Потеряв в первой попытке троих бандитов из передового дозора, разбойники остановились на безопасном расстоянии.
Недолго посовещавшись, банда развернулась, и двинулась вверх по реке, на прорыв.
Встречный бой был жесток. Несмотря на трехкратное преимущество, сотня Михая потеряла почти тридцать человек. Трое разбойников прорвались, и, судя по всему, остальные бандиты обеспечивали им прорыв собственными жизнями. Удача отвернулась от москвичей, буквально через полчаса, они наткнулись на десяток саней михаевского обоза. Тот растянулся по накатанной дороге на добрые пару сотен метров. Разбойники пытались обойти его по целине, потеряли скорость в глубоком снегу, и обозники сделали то, что не смогли сделать профессиональные военные, нашпиговали разбойников стрелами. Коней берегли, целили по людям. Двое бандитов остались живы. Спасло их не то, что обозники плохо стреляли, а хорошее качество доспехов. Молодой разбойник, фактически мальчишка, был оглушен стрелой с короткой дистанции. Пара стрел пробила его доспех, но потеряла силу. Мальчишка был даже не ранен. Главарю разбойников повезло меньше. Он дважды был ранен в одну и ту же руку, и, видимо, от боли потерял сознание.
— Слабак! Из благородных, наверное. Боль стерпеть не смог, — презрительно процедил сквозь зубы, подъехавший сотник. Он имел на это право, за двадцать лет походной жизни Михай много навидался, сам был не раз ранен. Богатое оружие последней троицы навело, даже медлительного сотника, на соответствующие мысли.
— Этих двух забираем с собой в город. А то помрут от наших допросов раньше времени. Необычные нам разбойники достались, — глубокомысленно рассудил сотник.
Олег позволил киевлянам дойти до того места на Десне, где год назад был разбит Удалой. Северский воевода уже давно бы отступил, его потери были огромны. При полной, внешней, неуязвимости небольшого войска черниговцев, тех казалось так мало, что он решил захватить столицу княжества. Новое сражение было выстроено самым тщательным образом. Каждый знал свой маневр, на любом этапе битвы. Плохо то, что противник своих маневров не знал. Ополчение побежало от карачевских рыцарей, даже не вступив с ними в бой. Оно превратилось в толпу, перегородило все пути для маневрирования, заслонило собой дружину и дало ей возможность отступить. Северский воевода спасал самое важное, что у него было, свою и киевскую дружины. Отступление. Нет! Бегство. Воевода оставил на произвол судьбы своих ополченцев, твердо зная, что их в плену их ожидает рабство. Только поздно вечером обе дружины расположились на ночевку. Воевода рассудил, что черниговские войска значительно отстали, и ночью двигаться не будут. Это было абсолютно верно, но еще трое суток назад, в тылы северского войска была отправлена вся существующая у Олега панцирная пехота. Всего пять сотен, но с ними были направлены три сотни арбалетчиков и инженерная часть. Все ехали в объезд на санях, на них же везли инструменты и материалы для строительства укреплений. Место для строительства было выбрано заранее, небольшой холм на берегу реки, рядом с наезженной дорогой. В то время, пока одни строили невысокую стену, другие рассыпали чеснок, мешающий обойти крепость целиной. Поздним утром, успокоившись, с полной уверенностью, что черниговская кавалерия отстала, северский воевода увидел перед собой небольшую крепость. Он понял, что, потеряв пару часов, попал в окружение. Воевода уже дважды видел работу рыцарской кавалерии Чернигова. Возможно, они молоды и неопытны.
Наверняка, один настоящий германский рыцарь стоит двух или трех черниговских. Но вчера воевода увидел их атаку, и это зрелище потрясло его. Слаженность атаки, невероятная нацеленность на войну, воевода не заметил ни одного случая грабежа. Кавалеристы не отвлекались, как обычно принято, на сбор трофеев. Единственная надежда была на усталость лошадей. Огромные кони в доспехах, неся на себе громадного всадника, увешенного железом, не могли выдержать долгой дороги.
Допрос пленников комендант проводил в присутствии сотника Михая.
— Ты обратил внимание на мальчишку? — выделил последнее слово комендант, — Как они смотрят друг на друга?
— Мальчишка сын главаря, — «догадался» сотник.
— Тут другое. Рыцари берут с собой оруженосцев, чтобы те согревали им постель, — скабрезно ухмыльнулся комендант.
— В каком смысле? — не понял Михай.
— В бабском! А этот «князь» перенял у них скверную привычку, — растолковал сотнику комендант.
— Тьфу. Гадость, какая! Содомия! — расплевался Михай.
— Нам это на руку. Мальчишку будем мучить при «князе». Тот не выдержит.
— На рожон обоих. Нечего тянуть.
— По очереди.
Комендант отдал приказ тесать рожон для первого. И озаботился, чтобы пленники слышали и знали, что их ожидает. Князь заговорил, когда мальчишке сняли штаны. Он на самом деле был князем.
Только одна сотня рыцарей была готова к бою. Остальные ехали на санях, и рыцарские лошади бежали налегке. Подготовить рыцаря к бою можно было за час. Но этого времени противник мог не дать. Это было слабым местом черниговских рыцарей в походе. Место боя было определено Олегом заранее, поэтому у кавалеристов была возможность подготовиться. Только время, отпущенное на эту подготовку, отнималось у пехоты, которая обороняла крепость. Каждые несколько минут, это десятки жизней. Лишний час, сотни жизней, возможно смерть всех пехотинцев. Олег фактически жертвовал пехотой так, как день назад пожертвовал ополчением северский воевода. Когда тяжелая кавалерия прискакала к крепости, дружинники уже ворвались внутрь. В частоколе зияли огромные дыры. Дружинникам удалось каким-то образом подвести лошадей к крепости по скользкому льду холма и арканами завалить часть стены. Для штурма дружинники спешились и лишь небольшая часть, во главе с воеводой, бросилась спасаться бегством. Остальные дружинники начали сдаваться в плен. Брали их в плен неохотно. Опыт двух предыдущих войн показал, что ни на что другое, как работать на лесоповале или в карьере дружинники не годились. Выкуп за них платить никто не хотел. Олег-Муромец, при захвате городов, «конфисковал» имущество дружинников, обращал в рабство их семьи. С ополченцами поступал не так жестко, те обязаны были выплатить штраф в размере стоимости своего коня и своих доспехов. Воевода уходил с небольшим отрядом. В течение первого часа арьергард уничтожала тяжелая конница Чернигова. От двухсот дружинников, к концу этого часа, осталось меньше сотни. Затем на хвосте отряда повисли легковооруженные кавалеристы. Они пытались обойти отряд то слева, то справа. Сами загоняли лошадей, заставляли врага держать безумный темп скачки. Еще далеко до вечера северский воевода приказал остановиться. Нужно было принимать последний бой. Черниговцы в бой не вступали. Держали дистанцию. К вечеру подтянулись арбалетчики, тяжелая кавалерия. Схватка была скоротечна и жестока. В сумерках кровь на снегу, алая днем, казалась черной.
Владимир Всеволодивич, князь Стародубский, за тридцать лет своей жизни навидался многого. Вылазка на север черниговского княжества не удалась. Его с племянником захватили, уничтожив всю дружину. Он рассчитывал откупиться от карачевских людишек, как обычный дружинник. Но речь о выкупе даже не пошла, те сразу стали тесать кол. Начать задумали с племянника. И князь заговорил. Через час комендант крепости и сотник Михай знали и как зовут князя, и кто затеял эти набеги. Главным врагом оказался Ярослав Всеволодович — князь новгородский.
