Крис Муни
Пропавшие
Посвящается Джен, которая показала мне
и Джексону, объяснившему
У человека в сердце есть такие потайные уголки, о существовании которых он узнает лишь тогда, когда в них проникает боль.
Истинная трагедия заключается не в противостоянии правды и неправды, а в противоречии между двумя правдами.
I
Мужчина из леса
(1984)
Глава 1
Дарби МакКормик схватила Мелани за руку и потянула в лес, куда обычно мало кто наведывался. Там не было проторенных дорожек или тропинок. Все по-настоящему увлекательное осталось позади – вдоль шоссе 86, на туристических тропах к озеру Салмон Брук.
– Зачем вы меня сюда притащили? – спросила Мелани.
– Я же тебе говорила, – ответила Дарби, – это сюрприз.
– Не волнуйся, – сказала Стэйси Стивене. – Ты в любой момент можешь вернуться домой к мамочке, никто тебя не держит.
Через двадцать минут Дарби бросила рюкзак на полянке, куда они со Стэйси частенько приходили покурить и оттянуться, о чем свидетельствовала гора смятых пивных банок и окурков.
Прежде чем сесть, Дарби проверила, достаточно ли сухая земля, чтобы не испачкать новые джинсы от Кевина Кляйна. А Стэйси, как обычно, не глядя плюхнулась в грязь. Все в ее облике было разболтанным и неряшливым – густо накрашенные ресницы, потертые растянутые джинсы, футболка на размер меньше. Атмосфера безысходности, казалось, окутывала ее, как облако грязи свинарник.
Дарби знала Мелани практически всю жизнь – обе выросли на одной улице. И хотя Дарби отлично помнила все их общие с Мел похождения, она хоть убей не могла вспомнить, как в ее жизнь вошла Стэйси и как они втроем так крепко сдружились. Складывалось впечатление, что в один прекрасный день Стэйси просто взяла и появилась. Она везде была с ними – и когда они делали уроки, и на футболе, и на дискотеках. Стэйси была веселой. Она знала кучу пошлых анекдотов, общалась с «мажорами» и доходила аж до третьей базы в бейсболе, в то время как Мел больше походила на изящную статуэтку из коллекции матери Дарби – дорогую и хрупкую, которая требовала бережного обращения.
Дарби расстегнула рюкзак и достала банки с пивом.
– Что ты делаешь? – спросила Мел.
– Знакомлю тебя с мистером Будвайзером, – ответила Дарби.
Мел начала теребить «висюльки» на браслете. Она всегда так делала, когда нервничала или была чем- то напугана.
– Да ладно, Мел, чего ты? Бери. Он не кусается.
– Нет, я имею в виду, зачем это?
– Мы отмечаем твой день рождения, дурочка, – сказала Стэйси, ловко открывая свое пиво.
– И заодно обмываем права, – добавила Дарби. – Теперь нас есть кому возить кататься.
– А твой папа не заметит, что пива стало меньше? – спросила Мел у Стэйси.
– Да у него в нижнем холодильнике стоит шесть ящиков. Думаешь, ему есть дело до шести несчастных банок? – Стэйси закурила и бросила банку Дарби. – Но если бы они застукали нас с пивом дома, я бы неделю точно не могла ни сесть, ни открыть глаза.
Дарби подняла свою банку:
– С днем рождения, Мел! Поздравляю.
Стэйси одним глотком отхлебнула сразу полбанки. Дарби тоже сделала большой глоток. Мелани с сомнением понюхала содержимое. Она всегда сначала нюхала все новое и только потом пробовала на вкус.
– Напоминает сырой тост, – сказала Мел.
– Ты пей, пей. Оно поначалу всегда так, потом пойдет лучше. И станет тоже лучше.
Стэйси показала пальцем на изгибающуюся вдали ленту шоссе 86, по которой мчалась машина – похоже, «мерседес».
– Когда-нибудь и я буду ездить на такой, – заявила она.
– Ну прямо как сейчас представляю тебя шофером! – фыркнула Дарби.
Стэйси показала ей средний палец:
– Нет, поганка, будут возить
– Не хочется тебя расстраивать, но у нас в Бэлхеме богатенькие мальчики не водятся, – фыркнула Дарби.
– Вот-вот, поэтому я и поеду в Нью-Йорк. И мой муж будет не просто роскошным мужиком, а роскошным мужиком с большой буквы, готовым меня на руках носить. Не говоря уже об обедах в дорогих ресторанах, модной одежде и любой машине, какую мне только захочется. У него даже будет свой самолет, на котором мы улетим в наш сказочный пляжный домик на Карибах. А ты, Мел? За кого бы ты хотела выйти замуж? Или ты решила податься в старые девы?
– Представь себе, нет, – ответила Мел и для пущей убедительности отхлебнула еще пива.
– Ты что, наконец-то переспала с Майклом Анка?
Дарби чуть не поперхнулась:
– Так ты зажигаешь с Козявкой?
– Не называй его так. Он еще в третьем классе перестал ковырять в носу, – обиженно заявила Мел.
– Будем считать, что тебе повезло, – сказала Дарби, а Стэйси оглушительно захохотала.
– Да ладно вам, – отмахнулась Мел. – Он милый.
– Конечно, милый, кто же спорит! – согласилась Стэйси. – Все они поначалу милые. Но как только добиваются своего, начинают относиться к тебе не лучше, чем к вчерашнему мусору.
– Неправда! – возразила Дарби, перед глазами которой возник отец, которого все называли Бит Рэд, как жевательную резинку. Так вот, когда отец был жив, он всегда открывал дверь и пропускал маму вперед. По пятницам, когда они возвращались домой после совместного ужина, Бит Рэд всегда ставил записи Фрэнка Синатры и они с мамой танцевали, прислонившись друг к другу щеками. В такие моменты отец любил напевать о «былых временах».
– Это все игра, Мел, уж поверь мне, – авторитетно заявила Стэйси. – Тебе пора снять розовые очки. Если и дальше будешь такой наивной, тобой будут пользоваться все, кому не лень, можешь не сомневаться.
И Стэйси принялась читать лекцию об ухищрениях, на которые идут парни, чтобы добиться своего. А хотят все, как правило, одного. Дарби демонстративно закатила глаза, откинулась на спину и принялась рассматривать виднеющийся вдали большой неоновый крест над шоссе 1.
Медленно потягивая пиво, она наблюдала за потоками машин, которые мчались навстречу друг другу по шоссе 1, и пыталась представить людей, сидящих в этих машинах, у каждого из них интересная жизнь, полная интересных вещей, которые они делают или которые им еще предстоит сделать в разных интересных местах. Как вы стали интересными? Это что-то врожденное, как цвет волос или рост? Или это дар Божий? Бог сам решает, кому быть интересным, а кому нет, так что человеку остается только научиться жить с тем, что ему отмерено.
По мере того как количество выпитого росло, Дарби все отчетливее слышала внутренний голос, который настойчиво твердил, что ее, Дарби Александру МакКормик, ждут великие дела. И пусть даже она не станет звездой Голливуда, но определенно добьется лучшего и большего, чем ее мать, живущая в стиле Palmolive и погрязшая в стирке, готовке и зарабатывании денег. Единственной радостью в жизни Шейлы МакКормик была охота за акционными хозяйственными товарами, которые она тут же сметала с полок.
