Книга 1. Чужак. Сапсан и нетопырь.

уже не во все стороны сразу, а только вверх, в полускрытый дымом чадящих свечей свод зала. Вот момент, когда он ощутил свое тело! Он лежит на полу, его парализует слабость и темные нити, вот он…

Денис Алексеевич резко открыл глаза – что-то изменилось! Жжение – теперь ноги жжет по-разному. Он глянул – правая нога изменилась, она стала похожей на человеческую! И браслет жег её намного слабее! А еще нога, вроде бы, стала тоньше – пожалуй, он мог бы высвободить ее из браслета… Если попробовать еще раз, сосредоточившись на ощущении себя самого, как человека в человеческом облике…

Волна чужой ненависти, из уголка сознания, окатила Ренева и растворилась бесследно. Что же, всё- таки делать? Хочется обдумать происшедшее, но в голове царит полный сумбур. Пробивается сквозь него только одно – четкое ощущение опасности, ощущение, что нельзя терять ни одной лишней минуты. Бред это, виртуальная реальность или иной мир – как бы там ни было, но бездействовать нельзя. Надо попробовать еще раз представить себя в человеческом облике – представить так ясно, как это только возможно.

Денис Алексеевич закрыл глаза и начал, изо всех сил, представлять себя человеком... Причем его «родной облик» никак не давался, попросту ускальзал из воприятия. А вот облик человека в гексаграмме становился всё ярче и отчетливее. Он уверен, более того – он точно знает, что при жизни тот, нет, он теперь он сам был воином, и он даже знает, что его звали Лакс, что он родился в рыбацкой деревушке на берегу огромного теплого моря, со странным названием Море Жизни… На каком языке он произнес это название? Ладно, неважно, сейчас не это главное…

Ренев потерял счет времени. От непривычных усилий, от боли идущей метаморфозы, он несколько раз терял сознание и вынужден был начинать всё заново. Суставы выворачивало, мышцы и кости невыносимо болели. В какой-то момент он почувствовал, как ошейник сдавил горло, едва не задушив…

А потом вдруг наступил восхитительный момент, когда боль пропала, и он обнаружил, что сидит, совершенно голый, на грязном полу камеры, а пустые оковы у стенки светятся своим холодным зеленоватым светом. Пустые! И тело у него снова человеческое! А что еще хорошо – вопреки всем ожиданиям, он чувствует себя не измотанным, а свежим и бодрым. Предметы обрели четкость – он видит их теперь так же ясно, как если бы в камере горела лампа. Слух... Денис Алексеевич слышал, как где-то в глубине стены, за толщей кладки, попискивали детеныши какого-то существа, крысы или летучей мыши. А вот острота обоняния делала вонь камеры просто невыносимой. Но стоило ему об этом подумать, как запахи тут же притупились и перестали забивать остальные чувства.

Поднявшись на ноги, Ренев подскочил к окованной металлом двери с квадратным окошком, из которого шел тусклый желтоватый свет, и попытался в него заглянуть. Не видно ничего, кроме стены из того же грубо обработанного серо-коричневатого камня, что и внутри камеры. Дверь, разумеется, заперта снаружи, за дверью – тишина. Денис Алексеевич отвернулся и начал изучать место заключения. Первым делом он поворошил на мусор в углу. Потянув за ржавые звенья цепи, Ренев вытащил из прелой соломы костяк, болтающийся в оковах. И тут же сделал неприятное открытие. То, что кости были человеческие – совершенно неудивительно, но они были совсем свежие и, главное, недавно обглоданные! На некоторых болтались остатки хрящей, на других – отчетливые отпечатки острых зубов. Такие зубы были... но откуда… и тут истина открылась ему во всей своей неприглядной полноте. Дениса Алексеевича замутило. Невольно он уронил цепь и отпрянул в сторону.

Шедда! То, что раньше неосознанно крутилось в голове, ускользая от сознания, обрело четкость и определенность. Он делит тело и сознание с каким-то чудовищем. С людоедом. Они сейчас – почти что одно целое. И у него есть только одно средство держать монстра в подчинении – собственная сила воли. Не слишком сильное оружие… Хотя – как знать! Но что будет, если он уснет или потеряет сознание, как недавно? Что сможет натворить шедда, когда его никто не будет контролировать?

Ренев потер лоб и вдруг понял, что его отвращение и гнев были гораздо слабее, чем он это ему представлялось в первый момент. Монстр хотел есть… и поел... Но ведь не он же, Денис, – а шедда… Зато силы восстановил… А силы у них сейчас общие. Как и само тело.

Денис Алексеевич почувствовал, что у него дрожат ноги, и оперся рукой о стену. Почему-то сам факт переноса его сознания неизвестно, как и куда, магия, странные обряды и существование чешуйчатых двуногих монстров им воспринимались достаточно спокойно. Наверно тот предел, когда психика отторгает невероятное, у него превзойден, и он уже готов воспринять всё виденное и прочувствованное без внутреннего протеста. Случайно он коснулся рукой зеленого браслета и тут же отдернулся – браслет ощутимо его обжег. Ренев пригляделся, и в памяти всплыло слово: «димерит». И значение слова – металл, блокирующий проявления магической энергии. Откуда это знание взялось, осталось непонятным.

Ренев ухватился за вбитый в стену штырь, к которому примитивным замком крепились цепь и димеритовое кольцо наручника, с силой рванул. Штырь неожиданно легко выскочил из каменной кладки. Проклятье! Ведь он мог освободиться так и раньше! Или не мог? Он вспомнил ощущение наркотичсекой слабости, когда он сидел в оковах и попытки их порвать. Нет, всё не так просто...

- Сюда идут! – тревожно отдалось в сознании.

Денис Алексеевич встрепенулся и понял, что только что услышал, как где-то вдалеке лязгнуло – одна из тюремных дверей открывалась. Может быть, разумеется, что это и не за ним... А если за ним?

Что делать? Покорно ждать, пока тот маг (Ренев немедленно, хотя и сам не зная отчего, назвал его, про себя, «некромантом») найдет способ подчинить его (их?), вправду сделать рабом?… Попробовать притвориться, обмануть… Драться насмерть?

В своей прошлой жизни Ренев не был бойцом. Родившись в могущественной стране, он, как и многие, получил военную командирскую подготовку, но никогда не имел возможности применить ее на практике. Он мирно трудился, занимаясь инженерной и научной работой, успешно избегая участия и в больших конфликтах, и в сомнительных бытовых ситуациях. Да и после, когда его родина пала, растерзанная врагами и предателями, а города затопил вонючей волной бандитизм всех разновидностей – как «легальный», банковско-предпринимательский, так и «традиционный», уголовный, он почти не испытал серьезных неприятностей. А спустя несколько лет, оставив мародеров драться над трупом поверженной великой державы, он увез семью на чужбину, в маленькую южную страну, тоже не самую спокойную, но, по сравнению с его поруганной родиной, благополучную и тихую. И там Денис Алексеевич постепенно дряхлел, зарабатывая на жизнь, в дополнение к небольшой пенсии, разными случайными работами. Несмотря на возраст и неважное знание чужого языка, его профессионализм, хоть и не всегда, но всё-таки оказывался востребованным.

Однако была в характере Дениса Алексеевича черта, которую он не утратил и в старости – в критических обстоятельствах в нем просыпался иной человек, решительный и беспощадный, наследник поколений воинов и вождей. Человек, способный быстро принимать решения и доводить их до конца. Вот и сейчас Ренев принял решение мгновенно, как само собой разумеющееся – сопротивляться пленившим его врагам всеми средствами.

Так, а какими же средствами мы располагаем? Вырванный из стены штырь с цепочкой и браслетом - отбрасываем… жалкое оружие. Вдруг всплыло воспоминание о давней, прочитанной еще в детстве книге, где прикованный на галере раб убивал охрану своими цепями. Да, ведь он только что видел цепи посолиднее... Ренев шагнул к костям в углу, схватил цепи, которыми был скован покойный штрафник – две обычные стальные цепи – ручные и ножные кандалы, никакого димерита. Выбрал ту, что подлиннее, одним движением сломал застрявшую в наручнике кость, сложил цепь вдвое и взмахнул для пробы. Странно возросшая физическая сила его нисколько не удивила – словно так и должно быть. И зрение в темноте и слух... Всё – потом. Упремся, как говорится – разберемся. А сейчас – годится, теперь надо найти место, где