— Письмо не запечатано. Можно я прочту, вместе сообразим, как быть, — предложил Виктор.
— Пожалуйста, читай, — согласилась Тася. Виктор прочел вслух:
— «Дорогая Наташа! Вы сами были пионеркой и пионервожатой, поэтому вы поймете нас и поможете. Завтра у нас в лагере встреча с Героем Советского Союза товарищем Дружининым. Он нам расскажет о себе. А мы для него будем показывать наши лучшие танцевальные номера. Мы их уже давно готовим. Но дядя Вася сегодня заболел и некому играть на баяне. У нас в лагере есть и пианино. Мы знаем — вы хорошо играете на пианино. Только, пожалуйста, не отказывайтесь, а то у нас все сорвется».
Полстраницы было занято старательно выведенными подписями.
— Это ты научила? — спросил Виктор Тасю.
— Я, — ответила девушка. — Когда Наташа была нашей пионервожатой, на всех вечерах играла. Ты-то разве забыл?
— Наталья Николаевна не сможет завтра провести вечер у пионеров, — неожиданно вмешался Глинский. — Она идет слушать «Кармен». Поют москвичи.
— Наташа не откажет пионерам! — запальчиво крикнул Виктор.
Тася стояла в раздумье:
— Я помню, что Наташа и раньше очень любила эту оперу. Она, наверно, нам не откажет, но лишит себя большого удовольствия. Мне не хочется этого, Витя. Как же быть?
Тася вопросительно подняла глаза на Виктора.
— Добрая ты, Тася! — растроганно сказал юноша. — Хочешь я приеду к вам и буду, как дядя Вася, на баяне играть?
— Конечно, хочу, — обрадовалась Тася, — а я и забыла, что ты играешь на баяне. Это будет замечательно! Непременно приходи завтра к десяти утра на репетицию.
Маленькие розовые губы открылись в радостной улыбке. От этой улыбки, от блеска зубов лицо Таси стало таким чудесным, что и Глинский невольно залюбовался ею.
Виктор не сводил с Таси глаз:
— Я провожу тебя, можно?
— Не надо, я побегу… Мама ждет, еще рассердится. Смотри, не забудь завтра! — Последние слова донеслись издалека.
Виктор сорвал с вешалки свой плащ и побежал вслед за девушкой.
Буря уже стихала, но ливень продолжался с прежней силой. Таси нигде не было видно. По улице, как светлячки, то потухали, то снова загорались огни ручных электрических фонариков. «Куда она исчезла?»
— Тася! Тася! — кричал Виктор.
Словно в ответ, раздался автомобильный гудок, и, разбрызгивая воду, подъехал легковой автомобиль.
— Отец! — бросился Виктор.
Но он ошибся. В машине сидела Наташа.
— Витя! — обрадованно крикнула она, — перенеси меня, пожалуйста, через этот поток, а то я в белых туфлях.
— Почему ты явилась в такой ливень? — спросил Виктор сестру и поздоровался с шофером.
— Замерзла я, Витенька, — пожаловалась Наташа. — Попробуй-ка в таком воздушном туалете просидеть несколько часов на аэродроме. Я хотела позвонить домой, чтобы мне прислали пальто и галоши, но из-за грозы телефон не работал.
— А кто бы тебе повез в такой ливень? — возмутился Виктор. — Об этом ты подумала?
— Не злись, пожалуйста, Витя. Признаюсь, не подумала! — весело откликнулась Наташа.
— Как папа? — переходя на мирный тон, спросил Виктор.
— Ему по радио сообщили, какая у нас погода. Ко, ведь ты знаешь отца, он распорядился приготовить прожекторы. Его ждут через час. Вот я и решила съездить домой переодеться. Мама, конечно, беспокоится?
— И как всегда, старается это скрыть, — ответил Виктор и поднял Наташу. — Тяжелая же ты, сестренка! Как бы тебя не уронить, — пошутил он и тут же споткнулся.
— Ты и на самом деле не урони! — испугалась Наташа.
Виктор благополучно поставил ее перед парадной дверью и нажал кнопку звонка. Дверь открыла Катерина.
— Тетя Катя, дорогая, полжизни отдам за чашку горячего чая, — заявила девушка.
— Наташа, — остановил Виктор сестру, — у нас торчит этот франт.
— Ну и что же? — рассмеялась Наташа.
Мария Михайловна продолжала возиться с малышами в детской. Глинский сидел в одиночестве у потухшего самовара. Увидев Наташу, он поспешно поднялся ей навстречу. Наташа окинула взглядом его высокий белый лоб, узкое бледное лицо и смущенно извинилась:
— Я очень спешу, через пятнадцать минут еду обратно на аэродром.
— Разрешите, Наталья Николаевна, проводить вас? — попросил Глинский.
— Пожалуйста, — не совсем твердо ответила Наташа.
Ей не хотелось обижать его отказом. Но ее смущало, что отец, как и Виктор, не особенно жаловал франтоватого инженера.
Словно угадывая ее мысли, Сергей Александрович добавил:
— С аэродрома я вызову свою машину и проеду на завод, мне необходимо проверить работу нового агрегата.
Мария Михайловна услышала Наташин голос и вышла в столовую.
— Как отец? Сел где-нибудь? — спросила она волнуясь.
— Все хорошо, мама, — скоро прилетит! — поспешила успокоить ее девушка.
Мария Михайловна повеселела. Наташа быстро переоделась и вместе с Виктором и Глинским уехала на аэродром.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Николай Николаевич вел машину к городу. До родного аэродрома осталось не больше часа полета. По распоряжению командира Волков радировал:
— Все в порядке. Приготовьтесь к встрече.
Густая черная масса, поглотившая звезды, внезапно придвинулась к самолету. На переднем стекле появились крупные дождевые капли. И тут же гроза со страшной силой обрушилась на самолет. Его, как пылинку, подхватило и потащило вверх. Молния почти непрерывно освещала кабину. Аэродинамические приборы резко меняли свои показания, стрелка магнитного компаса вертелась, словно карусель. На винтах и крыльях вспыхивали яркие электрические искры. Самолет то и дело скользил на крыло. Чемоданы, инструмент и другие предметы с грохотом гуляли по машине. Радиостанцию пришлось выключить.
Такую картину Николай Николаевич наблюдал впервые за всю свою летную жизнь. У него не было уверенности, что машина выдержит. И на всякий случай он дал команду Морозову, Волкову и Родченко надеть нагрудные парашюты и, если машина начнет разваливаться, немедленно выброситься.
Николай Николаевич напрягал все свои силы, чтобы вести самолет по прямой. Ему стало душно, он рванул застежку-молнию, освобождая сдавленную комбинезоном грудь. Мучительно трудно найти решение: как вырваться из грозовой тучи? Попробовал перевести самолет в пике. Но какая-то непреодолимая сила держала его и несла с собой. От бросков скорость ежесекундно менялась — то доходила до пятисот километров в час, то падала почти до нуля. Яркие искры слепили глаза. От непрерывных ударов грома шумело в ушах.
Сколько времени находились они в плену у разбушевавшейся стихии, Николай Николаевич не знал: трудно было выбрать момент взглянуть на часы. Ориентировка была потеряна. Радиосвязи с аэродромом не было.
