движения.
Во втором сицилийском движении есть ряд новых моментов по сравнению с первым. Если задачей первого являлось сохранение мелких крестьянских хозяйств, то во втором восстании задачей, очевидно, являлась какая-то самостоятельная организация захваченных рабами рабовладельческих хозяйств. Судить о том, какова была эта организация, мы, к сожалению, не можем за отсутствием данных. Только одно указание — на необходимость беречь имущество, 'как своё собственное', — заставляет сделать предположение о каком-то общинном управлении этой собственностью, ставшей теперь собственностью рабов.
Афинион со своей армией начал выступление на западе. Вся Сицилия была в огне революции. Центр и юго-запад являлись местом операций Сальвия, на крайнем западе действовал Афинион.
Римские войска разрушают укрепления врага.
Афинион двинулся к городу Лилибею, но, несмотря на то что ему не удалось взять город, восстание продолжало разрастаться дальше. Рабовладельцев объял страх за свою судьбу. Но они надеялись на то, что два вождя перессорятся, ослабят свои силы и дадут рабовладельцам возможность расправиться с восставшими; эта надежда не оправдалась. Когда Сальвий, подступивший к городу Триокале, узнал, что недалеко находится Афинион, он послал за последним, 'как царь за полководцем'. Афинион двинулся к Триокале со всем своим войском. Все думали, что он будет оспаривать первенство у Сальвия, объявленного до этого царём под именем Трифона; однако Афинион пришёл в Триокалу, объединился с царём Трифоном и, подчинившись ему, принял от него назначение командующего армией. Это был кульминационный пункт восстания, показавший полное единство сил восставших и провал расчётов врагов.
Этот высший пункт в развитии сицилийского движения характеризуется не только полным единством руководства борьбой, но и массовым переходом свободного крестьянства на сторону рабов. Трудно точно выяснить, какие задачи преследовала мелкокрестьянская часть свободного населения Сицилии в этом выступлении, можно только предполагать, что выступление сицилийских бедняков на стороне рабов имело своей задачей захват земли рабовладельцев и экспроприацию их имущества.
В источниках не осталось никаких указаний на то, как протекал процесс экспроприации землевладельцев и перераспределения их собственности. Имеется только одно указание Диодора, из которого видно, что движение крестьянской бедноты протекало стихийно, без надлежащего руководства со стороны рабов и их вождей. 'Не только рабы, но и бедняки из числа свободных, — говорит Диодор, — предавались всевозможным бесчинствам и грабежам, бесстыдно убивая попадавшихся им рабов и свободных, чтобы не было свидетелей их безумия'. В этом сообщении, несомненно, проскальзывает классовая оценка писателя, у которого все эти события преломлялись сквозь призму рабовладельческих взглядов. Однако можно смело допустить, что достаточного единства между рабами и крестьянством, правильной организации совместной борьбы во втором сицилийском движении не было. Именно это обстоятельство и вносило во всё движение элемент той анархии, о которой сообщает Диодор. Этот момент важно отметить, потому что он в известной степени объясняет причины поражения рабов в этом восстании.
Несмотря на то что силы Рима были отвлечены борьбой с наступающими с севера племенами кимвров, сенат, обеспокоенный событиями в Сицилии, вынужден был послать на подавление восстания большую армию в 17 тысяч человек под командой известного душителя движений угнетённых Луция Лукулла. Лукулл дал битву рабам около местечка Скиртеи, Сначала битва шла с переменным успехом: одолевала то одна, то другая сторона. Командующий силами восставших Афинион сражался во главе отборного отряда, в первых рядах. Рабы героически сопротивлялись римлянам, потери которых были очень велики. Но после того как раненый Афинион потерял возможность продолжать командование в этой битве, дух армии восставших упал, и они обратились в бегство. Царь Трифон устремился со своим войском в неприступную и хорошо укреплённую Триокалу. Афинион же, получивший сильные ранения, остался на поле битвы, притворился мёртвым и только таким образом спасся от римлян.
Тем временем Лукулл подошёл к Триокале и осадил её. Рабы в отсутствие своего вождя начали колебаться.
Некоторые считали, что следует сдаться и возвратиться к господам, на их милость. Наконец, после долгого спора, победило мнение, что следует сражаться с врагами до последней капли крови. В это время с поля битвы возвратился Афинион, которого все считали погибшим. Его появление ещё более воодушевило рабов. Произошёл решительный бой, в котором войска Лукулла, осаждавшие
Триокалу, были разбиты.
Рабовладельческий Рим, считавший Лукулла весьма опытным полководцем, не мог понять причины поражения. Даже Диодор, который довольно подробно описывает все эпизоды борьбы с рабами, не может объяснить причину постыдного поражения Лукулла. Любопытно, что он выставляет следующую догадку о причинах позора римского командира: 'Из всего того, что необходимо было сделать, претор (Лукулл. — А. М.) ничего не выполнил либо по собственному бездействию, либо за взятку'. Мы не знаем, насколько правдоподобна эта догадка Диодора, но нам известно, что Лукулл был отозван, предан суду и понёс наказание.
Галлы, защищающие свои жилища от римских поработителей.
После этого Рим вынужден был послать другого претора — Гая Сервилия, но и этому претору не посчастливилось в Сицилии: в борьбе с ним рабы показали упорство, стойкость и высокий героизм. Гай Сервилий также был отозван и осуждён на изгнание. После этого наступил последний период сицилийского движения.
Тем временем умер царь Трифон, глава рабов, и его преемником был объявлен Афинион, который с неослабевающей энергией продолжал борьбу с поработителями. Афинион решил взять Мессану, северо- восточный сицилийский город, отделённый от Италии одним лишь небольшим проливом. На защиту Мессаны Рим послал вновь выбранного консула Гая Ацилия, известного своей храбростью. Борьба под Мессаной приняла настолько ожесточённый характер, что Афинион вступил, по выражению Диодора, в 'героическое единоборство' с римским консулом. В этом единоборстве Афинион был убит, а римский консул Ацилий сильно ранен в голову. Победа досталась римским войскам, а бежавшие отряды рабов устремились в укреплённые места, где они, очевидно, ещё думали продолжать борьбу с римлянами, но Ацилий осадил укрепления рабов и принудил их к сдаче.
Оставался только один, долго избегавший поражения небольшой отряд рабов под руководством Сатира, принимавший бои с римскими частями. Ацилий, желая захватить отряд Сатира живым, обещал, что если отряд сдастся без боя, то всем будет дарована свобода и рабы даже не будут наказаны. Отряд сдался, но вместо освобождения Ацилий сковал всех рабов и направил в Рим, где они были отданы в гладиаторы. По преданию, это настолько возмутило рабов, что они, не желая служить для потехи римской публики, решили убить друг друга на глазах стражи и зрителей. Сатир последним пронзил себя мечом. Так героически покончил с собой последний отряд сицилийского движения.
Как при первом, так и при втором восстании искры революции рабов разносились далеко за пределы Сицилии. Для нас, ввиду отсутствия материала, остаются невидимыми нити, связывавшие сицилийское восстание со вспышками волнений рабов на периферии Римского государства, но едва ли случайно то обстоятельство, что ряд восстаний совпадает со временем второго восстания в Сицилии.
Так, из сообщения Посидония, оставленного Афинеем, нам известно, что в рудниках Лавриона, где неоднократно происходили волнения рабов, вновь началось восстание. Рабы поднялись, перебили стражу, захватили находившуюся невдалеке крепость Суний и, расположившись там, долго 'опустошали Аттику', 'Это случилось в то время, — заявляет Посидоний, — когда в Сицилии произошло второе восстание рабов'.
Насколько велик был кризис, который переживала рабовладельческая система, показывает нам восстание на далёкой окраине Римского государства, в Боспорском царстве.
Это государство, основанное греками ещё в VI в., было расположено на берегах нынешних Таманского и Керченского полуостровов. Это было независимое культурное государство, памятники материальной культуры которого ещё до сего времени находят на юге СССР, в Крыму и районе Керчи. Но со II в., в связи с
