своей власти.
СПАРТАК В ЛИТЕРАТУРЕ ВЕКОВ
СПАРТАКОВСКАЯ эпопея освободительной войны мало изучена и отражена в исторической литературе. Восстания рабов в древнем мире являются до сих пор недостаточно исследованной областью, так как буржуазная историческая наука этот вопрос сознательно обходила.
В общеисторической литературе Спартак занял столь незначительное место, что мы вправе говорить об отсутствии серьёзных исследований спартаковского движения.
Только в общих курсах по римской истории, как, например, у Друмана и Моммсена, делаются попытки более или менее полно охарактеризовать спартаковское восстание и воссоздать образ его героя. Восстания рабов не привлекали внимания исследователей, ибо эти восстания напоминали господствующим классам о восстаниях рабочих, о классовой борьбе пролетариата в эпоху буржуазного господства.
Поэтому буржуазная наука уклонялась от исследования этих проблем.
Но благородный образ Спартака рано обратил на себя внимание представителей художественной литературы. В романах, исторической драме, поэзии образ Спартака получил своё отражение.
Все сведения о Спартаке, которые дошли до нас, могут быть разделены на три категории; во-первых, непосредственные источники древних авторов, запечатлевших образ Спартака и его восстание в своих записях, являющихся для нас документами первостепенного значения; во-вторых, соответствующие характеристики Спартака и его восстания в исторических трудах исследователей нового времени, как, например, у Друмана, Моммсена, и, в-третьих, изображения Спартака в художественной литературе.
Среди этого материала данные первоисточников должны быть особо выделены как свидетельства современников эпохи Спартака, по которым можно судить не только о том, как сама эпоха спартаковской освободительной войны отобразила своего героя, но и о том, насколько правильны позднейшие характеристики Спартака и в какой степени они отклоняются от сведений, даваемых историческими документами.
Греческие и римские авторы много писали о Спартаке. К сожалению, не все эти свидетельства дошли до нас, а дошедшие материалы часто отрывочны и кратки. Но если, только учесть, что более 30 древних писателей сочли необходимым отметить в своих записях движение Спартака, причём писали о нем на протяжении почти шести веков — от I в. до н. э. (Саллюстий, Тит Ливий) и до V в. н. э. включительно (Сидоний Аполлинарий и др.), то этого будет уже достаточно для того, чтобы говорить о значении движения, об его исключительном размахе, о выдающейся роли его вождя. Впечатление, произведённое героической борьбой за освобождение, и образ Спартака настолько были сильны и живы, что долго ещё сохранялись в памяти последующих поколений.
Но вспоминали эти события по-разному. Для рабов имя Спартака было символом революции; для рабовладельцев оно было страшной угрозой, заставлявшей их трепетать за свои судьбы. В глазах рабовладельческой знати и её писателей Спартак всегда рисовался в образе страшного и неумолимого врага.
Как мы уже заметили, о Спартаке писали более 30 авторов древности. Обращает на себя внимание следующий интересный факт. Древние авторы, отражая в своих писаниях настроения, чувства и беспокойство рабовладельческого класса в моменты политических кризисов, вспоминали о грозном восстании рабов в Италии и о его великом вожде.
Вот как располагаются, например, древние свидетельства по столетиям: больше всего пишут о Спартаке авторы I в. до н. э. — современники италийского движения рабов и авторы IV в. н. э. — современники нового решительного подъёма восстаний рабов и крестьян как В самом Риме, так и главным образом на периферии Римской империи. Что касается свидетельств от I в. до н. э., т. е. периода спартаковской войны, то они дошли до нас в количестве семи (Саллюстий, Тит Ливий, Цицерон, Гораций, Диодор Сицилийский, Цезарь, Варрон, — фрагмент Харизия). Конечно, о Спартаке писали не только под непосредственным впечатлением движения рабов, как это было, например, с Саллюстием, Цезарем или Цицероном.
Спартака и его восстание отмечали анналисты (Тит Ливий, Диодор) в своих записях, несомненно, уже после освободительной войны, в конце I в. Поэт Гораций не мог не вспомнить Спартака в стихах в связи со своими замечаниями о гражданской войне в Италии. События гражданских войн конца I в., позднейшие вспышки восстаний рабов (например Секста Помпея в Сицилии в 36 г. до н. э.) продолжали ещё служить материалом для последующих воспоминаний не в меньшей степени, нежели самое восстание Спартака.
Из римской истории мы знаем, что I в. н. э. являлся повторным и не менее напряжённым по социальной борьбе, чем I в. до н. э. Рим перешёл к империи, к открытой диктатуре рабовладельческого класса, при которой некоторые республиканские учреждения хотя и оставались, но только для сохранения видимости демократии. Рабовладельческая диктатура ставила своей целью объединить все силы рабовладельческого общества и укрепить диктаторскими мероприятиями и методами открытого террора политическую власть господствовавшего класса против новых попыток восстаний и освободительных движений.
Но попытки эти, однако, не прекращались. Достаточно указать на восстание Такфарината в Африке в 22 г. против римского наместника Блеза. Тацит при описании этого движения не мог не упомянуть в связи с этим и Спартака. 'Как Красс отказался вести переговоры со Спартаком, так и на попытки Такфарината, — говорит Тацит, — заключить договор с Римом сенат ответил отказом'.
При Тиберии в Брундизии в 24 г. был организован обширный заговор рабов под руководством Куртизия, солдата преторианской армии. О том, что в этом районе в первой половине I в. н. э. было всё время неспокойно, говорит движение в южной Калабрии под руководством Домиции Лепиды, преданной смертной казни. Наконец, попытки восстания гладиаторов в Пренесте в 64 г. заставляют народ, 'жадный, — по выражению Тацита, — до всяких переворотов', говорить снова о Спартаке, появившемся якобы опять под стенами самого Рима. А восстание батавов в 70 г. при Веспасиане, в котором приняли участие галльские и германские племена, свидетельствовало, что напряжение социальной борьбы было одинаково сильно как в самом Риме, так и на периферии.
Напряжение социальной борьбы за свободу в I в. заставило многих римских авторов вспомнить о Спартаке, имя которого ассоциировалось со всеми движениями, направленными против рабовладельцев. Веллей Патеркул, Плиний Старший, Фронтин, Лукан, а также Плутарх и Тацит, литературная деятельность которых падает главным образом на конец I в. до н. э., неоднократными замечаниями о Спартаке отражали беспокойную обстановку этого времени.
Во II и начале III в., в период, характеризующийся некоторой устойчивостью социальных отношений в Римской империи, писатели меньше пишут о Спартаке. Если под свежим впечатлением событий I в. пять писателей II в. вспоминают о Спартаке (Аппиан, Авл Геллий, Фронтон, Флор, Светоний), то в III в. только два автора — Афиней и Ампелий — оставили нам заметки об итальянской освободительной войне и её вожде.
Новый этап в античной историографии о Спартаке начинается с IV в. С этого периода может быть прослежено возрастание упоминаний греческих и римских авторов о знаменитом вожде рабов. Семь авторов IV в. отметили в своих записях спартаковское восстание. Повышение общественного интереса к личности Спартака являлось не случайным в обстановке внутриполитических событий Римской империи IV в. С этого времени начинается новый подъём социальных движений против системы рабства. Эти движения перерастают, как известно, в настоящую революцию рабов и крестьянства, которая окончательно уничтожила рабовладельческую систему эксплоатации, а вместе с ней и державный Рим. Эта вторая освободительная война рабов характерна тем, что она отличается единством выступлений рабов и крестьянства, причём это единство выражается не только в объединении рабов и колонов внутри Рима, но и в единодушных выступлениях против Рима 'врагов внутренних' (рабов) и врагов внешних (галльских и германских племён).
Нельзя утверждать, что только сложившаяся в результате этих движений и нараставшей борьбы
