— Дагни! Дайнан!
Дверь казармы была распахнута, оттуда струился свет. В нём была видна Аннет — это она кричала. Дальше, в полутьме, ещё одна фигура — это мог быть только Тед — и ещё кто-то, может, Гита, движущаяся в другом направлении — к уступам. И я побежал — вспомнил трёхпалые следы.
— Что случилось? — я поравнялся с Аннет, когда она снова позвала детей.
Она повернулась, схватив меня обеими руками.
— Вир, дети — они ушли!
И, продолжая держаться за меня, закричала:
— Дагни! Дагни! Дайнан!
Кто-то с другой стороны включил прожектор. Его луч дотянулся до стены пещеры и осветил расщелину, вдоль которой тянулись зловещие следы.
— Домой… — я расслышал это слово сквозь крики Аннет и увидел Приту. Встретив мой взгляд, она кивнула, как бы подчёркивая значение своих слов. — Дагни хотела к маме, хотела домой. Она не понимала, что случилось. Когда Аннет пошла, чтобы принести ей поесть, — мы думали, она спит, Дагни убежала. А Дайнан — он никогда не оставлял сестру.
Это правда. Куда бы ни шёл один из близнецов, туда же и другой. Впрочем, обычно вёл Дайнан. И он не позволил бы сестре уйти во мрак одной. По-прежнему помня о следах, я схватил Аннет за руку.
— Тихо! — Всю силу вложил я в этот приказ. — Уведи всех всех!
Она, не понимая, смотрела на меня, но больше не кричала.
— Мы здесь, кажется, не одни, — всё, что я мог сказать. — Зайдите внутрь и оставайтесь там. Переключите станнеры на высокое напряжение.
Из тьмы появился Тед.
— Они оставили след, — сообщил он и тут же спросил: — Вир, а выход?..
Я покачал головой:
— Выхода нет. А где след?
Мои страхи оправдывались: Тед махнул в сторону холодной расселины.
— Аннет, Тед, заведите детей внутрь и держите их там! И еще… — я сунул Теду бесполезный лазер. — Обыщи все запасы и попробуй найти заряд к этому. Стреляй во всё, что не сигналит фонариком.
Он кивнул, не задавая вопросов. Аннет могла бы задать, но я подтолкнул её.
— Уводи их!
— А ты куда?
— За ними. — Я уже сделал два шага к расщелине. И добавил, как последнюю предосторожность: — Пусть прожектор будет направлен туда.
Свет может и не помочь, но если мне предстояло иметь дело с созданием, живущим во тьме, тогда другое дело.
Я нашёл следы, которые видел Тед. Не узнать отпечатки маленьких ботинок было невозможно. И они лежали поверх моих, там, где я останавливался, осматривая след животного. Я вздрогнул. Если бы я не задержался в штабном помещении, а сразу пошёл к казарме, то мог бы помешать им уйти. Но теперь не время думать о том, что могло бы быть.
Несколько мгновений я раздумывал, включать ли поясной фонарь. Свет необходим, но он может привлечь внимание. Впрочем, свет совершенно необходим. А вот окликать детей я не буду.
Становилось холоднее. Стены туннеля, покрытые инеем, сверкали на свету. Я не понимал, что привлекло сюда детей. Может, они сознательно избегали встречи со мной — ведь они знали, что я исследую два других туннеля. Не похоже на близнецов. Оставалось предположить, что на обычно робкую Дагни подействовал испытанный шок. Она казалась в полузабытье, когда не спала. Дети не могли уйти далеко. Я вслушивался, надеясь услышать их шаги или — я думал об этом с замирающим сердцем — звуки чуждой жизни.
Я видел, что туннелем пользовались — следы лазера, царапины на стенах, отпечатки гусениц — здесь побывали не только люди, но и транспорт. Туннель шёл под уклон, температура падала. Я слышал только звук собственных шагов. И ничего не видел в луче фонаря. Станнер в руке был установлен на высокое напряжение, хотя это быстро истощало заряд. Сколько у меня запасных зарядов? В кармане на поясе два, ещё несколько в рюкзаке, но его я оставил. А сколько у остальных? Надо было проверить это, когда мы осматривали свои запасы. Впрочем, тогда пища и вода казались важнее.
Я взглянул на часы. Четыре пополудни — снаружи день, светит солнце. Но здесь эти представления не имели смысла. Дети где-то близко, но я не осмеливался идти слишком быстро. Вывихнутая лодыжка означала бы для всех нас катастрофу. Может, дети, увидев мой фонарь, убегут? Или с них хватит холода и темноты, и они готовы повернуть назад? Мне хотелось крикнуть, но воспоминание о следах заставляло молчать.
Туннель круто пошёл вниз — похоже на преодолённый нами спуск, только без уступов. Приходилось держаться за стены. Я удивился: близнецы спустились здесь? Очевидно, так и есть, иначе я догнал бы их.
И тут я услышал — негромкий, но отчётливый плач доносился снизу. И увидел слабый отблеск фонаря. Приободрившись, я двинулся вниз, в такой нестерпимый холод, что пальцы отказывались касаться стен. Как они туда добрались?
К счастью, спуск оказался недолгим. На полпути я разжал руки и спрыгнул в груду гравия. Но тут же вскочил, отделавшись несколькими царапинами.
— Дагни? Дайнан? — осмелился я позвать.
Плач не прекратился. Но мне ответили, только голос шёл не со стороны фонаря.
— Вир… Вир, выведи нас… — это Дайан.
— Где вы?
Я по-прежнему смотрел на фонарь и не мог поверить, что детей там нет.
— Здесь!
Они оказались гораздо дальше налево и выше, если только эхо меня не подводит. Я двинулся туда.
— Вир, — снова голос Дайнана, тонкий и слабый. — Там зверь. Он убежал, когда я бросил фонарь. Но он кусал фонарь, топтал его… и, может, он вернётся. Вир, уведи нас отсюда!
Я посветил своим фонарём в направлении голоса. Небольшой уступ, очень узкий. Сзади скорчилась Дагни, Дайнан впереди, защищая её. Девочка плачет без слез, глядя прямо перед собой, из её рта вырывается стон, из уголка губ тянется струйка слюны. Отсутствие выражения на лице испугало меня: мне показалось, что она потеряла рассудок от всего, что испытала.
На лице Дайнана тоже страх, но выражение сознательное. Он схватился за меня своей маленькой холодной рукой и глубоко вздохнул: будто огромная тяжесть свалилась с его плеч, когда он коснулся меня.
Уступ, на котором они теснились, был для меня слишком мал. Как же спустить Дагни, если она не придёт в себя?
— Дагни…
Взобравшись на груду щебня, я смог дотянуться до её рук и взять их в свои. Они безвольно лежали в моих ладонях: она, кажется, не почувствовала моего прикосновения. Продолжая смотреть прямо перед собой, она не переставала стонать. Я знал: при истерии иногда пощёчина может привести в себя. Но это хуже любой истерии.
— Давно она такая? — спросил я Дайнана.
В таком состоянии она не сможет идти.
— С тех пор… с тех пор, как этот зверь хотел съесть нас. — Голос его задрожал. — Она… она не
