Глава 13
Один я поднимался бы быстрее. Но приходилось беречь силы: чем дольше Дагни сможет идти, тем лучше для всех. Было холодно, почти так же, как в ледяной пещере. И ветер пробирал сквозь одежду. Не стало деревьев, только временами полоски травы и гнущиеся от ветра чахлые кустики. На скале сидел пакка; он не встревожился при нашем приближении, а смотрел на нас круглыми глазами, ветер шевелил его длинную голубоватую шерсть, хвост он обернул вокруг лап. Щёки его раздулись от утренней добычи; это был период, когда пакка запасает еду на зиму.
Везде, где мы останавливались, чтобы перевести дыхание, я в бинокль осматривал пройденный путь. Не знаю, что я ожидал увидеть. Несомненно, никто не выжил в разбившемся флиттере. Но, может, кто-то вышел из него раньше.
Время от времени я видел движущиеся точки. Должно быть, крупные животные из заповедника. Но ничто не двигалось на пройденной нами тропе или возле оставленной машины. Дождя не было, но небо затянули тучи. Всё предвещало ухудшение погоды, и мы заторопились. Пока Дагни держалась лучше, чем я мог надеяться. Она шла рядом с Аннет и Притой, не отставая. Даже заметила пакку и сказала об этом. Хороший знак.
Мы дошли до высоты, на которой росли только лишайники. В тени скал появились снежные сугробы; в тех местах, куда не заглядывало солнце, они были довольно высокими. Ветер заставил поднять воротники, которые обычно, как флажки, болтались за плечами. Здесь Дагни начала спотыкаться, но мы не замедлили движения: нужно как можно быстрее миновать перевал и начать спуск.
Между двух острых скал нашлась расселина; все сгрудились в ней и достали тюбики с рационом. Я отследил по карте путь от станции мутантов. Опасности сбиться с тропы не было: слишком ясно видны следы тех, кто проходил здесь раньше. Я старался определить расстояние до убежища по ту сторону перевала.
— Далеко ещё? — спросила Аннет.
Дагни сидела у неё на коленях, прижавшись головой к плечу и закрыв глаза. Мне показалось, что у неё участилось дыхание. Впрочем, в разреженном воздухе высот все мы дышали чаще обычного.
— Через перевал и потом чуть больше, чем расстояние отсюда до машины, — я не стал скрывать правды: не время пробуждать ложные надежды.
— Она не дойдет сама, — твёрдо сказала Аннет.
Я знал, что она права. Сняв рюкзак, я выложил его содержимое. Отобрано самое необходимое. Но мы предусмотрели возможность, что придётся расстаться и с этим. Я начал отбирать то, что нельзя оставлять. Запасные заряды для станнера сунул в карман куртки. Тюбики с рационом можно разделить — всё равно большая часть будет вскоре съедена. А вот одеяла… Тед положил на одно одеяло руку.
— Это понесу я. Во второе завернём Дагни. А это, — он выбрал самую тяжёлую из оставшихся вещей — прожектор, я смогу прицепить к поясу.
Когда мы снова двинулись, я нёс Дагни в гамаке из верёвок на спине. Она не просыпалась, положив голову мне на плечо. Снова в состоянии, похожем на кому.
К счастью, горная тропа не требовала крайнего напряжения сил, и я снова и снова благословлял тех представителей службы безопасности, которые её проложили. Конечно, это не гладкий асфальт, но на лучшее нельзя было надеяться.
Тропа проходила в ущелье между двумя пиками, почти такими же величественными, как Гурий Рог. В ущелье было сумрачно, дул сильный ветер, мы жались к стенам, согнувшись, с осторожностью делая каждый шаг. Дагни тяжелее рюкзака, поэтому мне приходилось быть вдвойне осторожным, чтобы не потерять равновесие под порывами ветра.
В ущелье тропа пошла под уклон. Мы выйдем из него ниже, чем вошли. Я обрадовался этому. Говорить мы уже не могли — приходилось перекрикивать вой ветра — и обменивались жестами, когда в этом возникала необходимость.
Однажды путь нам преградил сугроб, пришлось брести по снегу. А в конце ущелья нас ожидала серьёзная преграда. Идя впереди, я увидел поперечную трещину, которая аккуратно, как гигантским ножом, рассекала тропу. Не знаю, была ли она, когда прокладывалась тропа. Во всяком случае, на карте её не отметили. Но она оказалась слишком широка для прыжка, и я не видел способа преодолеть её.
Мы отступили в ближайшее укрытие и прижались друг к другу. У нас имелись верёвки с крючьями. С их помощью можно попробовать спуститься в трещину и попытаться выйти на поверхность с другой стороны. Оставив Дагни с Аннет, я велел всем закутаться в одеяла. Тед держал верёвку и следил за моим спуском. На дне валялось множество осколков камня. Направо идти бесполезно: щель вскоре сузилась, и я упёрся в скалу.
Левая сторона выглядела привлекательнее. Я шёл по ущелью, пока не нашёл стену, по которой можно было подняться с помощью верёвок. Потребовалось немало усилий, чтобы всех переправить через трещину, и мы полностью выбились из сил. Тед прошёл немного вперёд и вернулся с обнадеживающим известием: ему удалось найти продолжение тропы. К тому же ему показалось, что он видел крышу убежища. Но оно ещё довольно далеко внизу.
Приближалась ночь. Мы поели и стали совещаться. Аннет возражала против ночёвки на открытом воздухе. Её беспокоила не только Дагни, но и все остальные. Я склонен был согласиться с нею. У нас были фонари, но они могли привлечь внимание, без чего нам лучше обойтись.
— Это только вероятная опасность, — заметила Аннет, когда я сказал ей об этом. — А ночь здесь гораздо опаснее. Если мы будем пользоваться фонарём осторожно…
— Заслоним его со всех сторон, — размышлял я, — и направим только на тропу. Двигаться придётся медленно…
— Всё лучше, чем оставаться на месте.
— Тед, — сказал я, — пойдёшь впереди. Я понесу Дагни и не смогу быть всё время настороже. Эмрис замкнёт цепочку.
Я впервые возлагал на мальчика такую ответственность. Но он хороший ходок и всегда сохраняет хладнокровие. Перед ним может идти Аннет. Но придётся не растягиваться и стараться в темноте не упасть: такое падение могло бы иметь плохие последствия.
Я не посмотрел на часы и потому не знаю, сколько времени мы ползли по тропе. Для отдохнувших, не отягощённых поклажей людей, возможно, дорога показалась бы легкой, но мы были нагружены и устали. Тед пользовался фонарём и время от времени светил назад, когда сталкивался с особенно трудным участком.
Ночь была облачной, но когда я мог думать о чём-нибудь, кроме следующего шага, я благодарил провидение за то, что не было дождя. Потом я заметил, что вокруг нас появились кусты и ветер уже не так безжалостен. Тропа снова стала похожа на расчищенный путь. Но она вся заросла, и я увидел, как Тед взмахивает ножом, расчищая её. Спустя некоторое время — очень долгое, как мне показалось, — мы вышли на поляну, покрытую жёсткой горной травой, и фонарь Теда осветил фасад убежища.
Оно было не таким массивным и хорошо сооружённым, как станция рейнджеров. Дверь висела на одной петле, через порог надуло груду опавшей листвы. Я даже обрадовался этим следам запустения: они означали для нас безопасность.
Спотыкаясь, мы забрались внутрь и почти сразу упали на грязный, усеянный листьями пол. Тед провёл лучом по сторонам, осветив убожество нашего жилья. Вдоль одной стены стояли койки, скорее даже обычные нары. И больше ничего — ни мебели, ни плиты, вообще ничего. Груда высохшей травы и листьев в углу и несколько побелевших обглоданных костей говорили, что после ухода людей здесь было логово какого-то животного. Но кости старые, трава прошлогодняя, а может, позапрошлогодняя, так что даже нового жильца здесь больше нет.
Аннет развязала свой рюкзак, достала одеяла, торопливо расстелила их на койке и, взяв у меня Дагни, положила её отдыхать. Хотелось чего-нибудь горячего, но на это не было никакой надежды. Тот, кто не поместился на нарах, лёг на полу. Я прислонился к двери, расстегнув кобуру станнера. Хоть мы и устали, всё равно нужно дежурить, особенно по эту сторону гор.
Ветер, сопровождавший нас на тропе, теперь стих. Я так устал, что с трудом шевелился, но спать не
