человекоугодие, раcсееваемая образами мира сего, как бы листьями и молодыми побегами. Но душа и окапывается также, чтобы все близкое к ней могла обращать в свойственную себе пищу и таким образом приуготовиться к принятию учений Духа. Как неокопанный виноград глохнет и от плотности окружающей его земли не участвует в пользе, доставляемой водой, так и душа, не свергнувшая с себя плотского и без отдыха им отягощаемая, будучи угнетена тяготой вещественного, не способна к плодоношению и потому, не приемля помощи свыше, пребывает бесплодной. А когда душа бесплодна, удаляется от нее Дух Святый; падают ограждения — вспомоществование Ангелов; вторгаются же мимоходящие чужеземцы — это силы, производящие в ней заблуждения разума; и предварительно поселившиеся в ней страсти оскверняют ее, подобно свинье, которая предается неразумным стремлениям и валяется в зловонной тине. И тогда исполняется на таковой душе слово: «Оставится дщерь Сионя, яко куща в винограде и яко овощное хранилище в вертограде». Не приносящие плодов, достойных небесной житницы, но восхищающиеся скорогибнущими плодами мира сего, полагающиеся на богатство, превозносящиеся славой, высоко думающие о благородстве предков или о телесном здравии уподобляются вертограду, потому что производят плод непитательный, который наполняет тщеславным надмением и суетным обременением приготовляет душу к напыщенности и надутости. Таких плодов возжелал похотливый народ и погребен в пустыне. Ибо сказано, что они плакали, вспомнив об огурцах и дынях, египетских снедях (см.: Чис. 11, 5), которых не стал бы вкушать израильтянин, питающийся небесным хлебом — манной. Но ее пренебрегли тогдашние израильтяне и возжелали «червленаго лука» (ср.: Чис. 11, 5). Да не постигнет сие и нас, если жизнь сластолюбивую предпочтем жизни разумной. Ибо плотские удовольствия действительно подобны луку и чесноку: сообщают много остроты и раздражительности; кто вкусил оных, у того из внутренности издают они тяжелое и едва истребимое зловоние и причиняют много слез вкусившим.
Между угрозами сказано и то, что «оставится, яко град воюемый». Нас ожидают неприятели, поджидая, когда расслабеем, чтобы напасть на нас, неосторожных. Как в городе, который взят приступом, по расхищении находившегося в нем богатства, остаются ворота незапертыми, на стенах нет бодрствующих стражей, так и душа, лишенная находившихся в ней по Божиему дару сокровищ, остается в пренебрежении, как недостойная уже Божиего охранения. Посему и сказано: «Всяцем хранением блюди твое сердце» (Притч. 4, 23). Посему не только будем бодрствовать и трезвиться, но помолимся, чтобы и нам за бдительность на страже своей получить, да «не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля» (Пс. 120, 4). Ибо «аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс. 126, 1). Когда же за неимение нами добрых дел оставит нас без охранения, тогда пред врагами останемся готовыми к похищению, пленению и отведению в рабство.
Если целый народ «грешен», все «людие исполнени» беззаконий, все «сынове беззаконни» (ср.: Ис. 1, 4), то какое же семя осталось у Израиля и препятствует ему потерпеть то же, что потерпели Содом и Гоморра? Бывшее у Израиля семя было «семя лукавое» (ср.: Ис. 1, 4), оно не могло служить виной спасения, но достойно было погибели. Какое же это было семя? Не то ли, о котором сказано в обетованиях Аврааму: «тебе дам и семени твоему» (ср.: Быт. 13, 15)? «Не глаголет же», говорится, «и семенем, яко о мнозех, но яко о единем: и семени твоему, иже есть Христос» (Гал. 3, 16). Сие–то Семя Своим явлением в мир остановило казнь тех, которые по заслугам дел должны были претерпеть участь Содома и быть истреблены огнем и жупелом за злобу, пришедшую в меру содомской. Впрочем, и после того, как согрешили они против Христа, «останок по избранию благодати» спасен (ср.: Рим. 11, 5); а прочие ослеплены и преданы разорению, как говорит Амос: «Разорих вы, якоже разори Бог Содому и Гоморру, и ниже тако обратистеся ко Мне, глаголет Господь» (ср.: Ам. 4, 11). Хотя Бог многократно угрожал и многократно прощал, но напоследок на нераскаянное сердце послал бедствия, достойные дел. Так, у одного Пророка Бог устремляется уже отмстить народу за неправду, но медлит по свойственному Себе человеколюбию. «Что тя устрою, Ефреме?» что сотворю тебе, Иуда? «Якоже Адаму положу тя, и якоже Севоим» (ср.: Ос. 11, 8). Города же сии принадлежали к Содомскому пятиградию. Потом, по избытку человеколюбия, тотчас присовокупляет: «превратися сердце Мое в нем, смятеся раскаяние Мое. Не сотворю по гневу ярости Моея» (Ос. 11, 8–9). Однако же когда впали они в крайнее беззаконие, тогда храм сожжен, весь город предан пламени, сами же истреблены голодом, заразой, мятежом и кознями друг против друга. Из всего Израиля спаслась только часть уверовавших во Христа, потому что избрание нашлось не во многих. Сия–то часть, став закваской для народов, соделала всех подобными себе, так что с сего времени уверовавший из язычников называется Израилем и народом Божиим и есть «иже в тайне Иудей» (Рим. 2, 29) и наследник обетований духовных.
Поскольку же Содом в переводе значит «уклонение», а Гоморра — «мятеж», то толкование имен наводит нас на такую мысль, что если бы не пришло обетованное Семя, то нам, уклонившимся от Бога, ничто не воспрепятствовало бы впасть в совершенную погибель; и если бы не воссиял нам мир с высоты, «превосходяй всяк ум» (Флп. 4, 7), то каждый из нас был бы истреблен от собственного мятежа и от живущей в нем брани. Ибо греховные страсти и все неразумные движения обыкновенно производят в душах неумолкающую молву и неукротимый мятеж. Посему Церковь, сознавая, сколько благодетельно пришествие Спасителя, Который, как малое семя, чрез плоть человеческую вошел к нам в мир, в виде благодарения говорит сие:
дабы показать, что явление семени, оставленного ей Господом Саваофом, сделалось для них виной спасения. Поскольку они сами по себе заслуживали бедствия содомского города, то называет их князьями содомскими и народом гоморрским, то есть более и князей порочными, потому что Содом был как бы столицей нечестия, а сей город по преизбытку пороков брал верх и над князьями. Но за что же князья содомские? Или за то, что содомляне, когда справедливо рассуждающий Лот старался избавить принятых им странников, не послушали его, говоря: «пришел еси обитати, еда ли и суд судити? » (Быт. 19, 9), так и они не послушали правдивого Судию, вопия: «распни», распни, истреби «Его» с земли (ср.: Ин. 19, 15). Но здесь гораздо большее злодеяние. Содомляне нагло поступали со странниками, ничем не оскорбившими их, а они поступили так с Тем, Кто оказал им в преизбытке великие благодеяния; содомляне — со странниками, а они с Тем, Кто «во своя прииде» (ср.: Ин. 1, 11); содомляне — с Ангелами, а они — с Богом. Посему справедливо дается им название князей содомских. Впрочем, благодетельствующий им Бог призывает их к слышанию полезных Его глаголов, а управляемый ими народ, который за лукавые учения называется «людие Гоморрстии», заставляет внимать закону: тем, которые более смыслены, повелевает слушать, а неразумным — внимать, или принимать слухом, что преподали другие.
Какое различие между словом и законом, такое же — между слушанием и принятием на слух. Закон есть правило для праведных и неправедных, предписывающее то, что должно делать, и запрещающее то, чего не должно делать; его многие соблюдают, даже не зная заключающейся в нем пользы; а слово представляет и причину, почему учреждено что–нибудь. Особливо же наше слово, которое объясняет закон возвышенно и духовно, превосходнее одного буквального соблюдения закона. Чем же слушание отличается от принятия в слух? Тем, что слушание есть дело разумения, как показывает Господь, возбуждая к разумному слышанию того самого намерения, с каким говорится: «имеяй уши слышати да слышит» (Мф. 11, 15), а принять слухом — значит вложить в уши голый звук. Посему и народ в книге Исхода говорит: «вся, яже возглаголет Господь, сотворим и послушаем» (ср.: Исх. 24, 3), хотя согласнее с разумом было бы сказать: «Послушаем и сотворим». Но, без сомнения, человеку можно и с самым грубым разумением сотворить, например: соблюсти субботу, телесно воздержаться от снедей, обрезать в осьмый день и трижды в год явиться в храме; но проникнуть в основание сих постановлений свойственно уже совершенному и далеко простершемуся в ведении.
Говорят же, что сия одна причина побудила тогдашних иудеев злоумышлять против Пророка. Но
