Идемо дальш, коли лежи?т чоловік коло крини?ці; тече ёму рівча?к через рот, а він кричить: пробі! дайте напи?тьця! пробі! дайте напитьця! Дід и каже: сей не дав чоловікові в жнива? води? напитьця, жав він на ни?ві, аж иде? ста?рчик доро?гою, а жара? вели?ка, Спа?сівська. Ой, каже, чоловіче до?брий! дай ради Христа, води напитьця! А він ёму: оце? ж для те?бе вивіз! Ви?ллю на ниву, а не дам такому дармоіду, як ти! То от, тепер ёму рівчак через горло біжить, вин ще пить просить, и до віку вичного бу?де ёму? так жарко да тя?жко, як тому старцеві, що йшов дорогою [93].
Идемо, аж кипить у смоли жінка, а перед не?ю цибу?лька лежить. Дід и каже: се му?читця так ма?ти ва?шого старо?го ти?таря Они?сима, що було? все старців году?е та бідним помога?е, а ніко?ли жо?дноі душі не обідив и ні в одному сло?ві не збреха?в. Була? вона? богата та скна?ра, що од неі ніхто й хліба куска? не ба?чив. Ото раз полола вона цибулю, аж иде поуз воръе? дід-старец. Подари, каже, пані-ма?тко, ради Христа! Вона ви?рвала стрілку: прийми?, каже, старче Божий. Тілько ж од неі й ба?чили. От, як уме?рла… взяли? іi небо?гу та й потягли? в пе?кло. А Онисим и побачив з неба, що вона велику му?ку прийма?е, та й каже: Боже мій милий, Спасе мій Христе! за всю мою щи?рость, за всю мою правду, зроби? мині таку? ла?ску — неха?й и моя ма?ти бу?де в раю зо мною. А Христос и рече ёму?: Нi Онисиме! ве?льми грішна твоя мати. Візьми? хи?ба оту? цибульку, що лежит перед нею, та коли ви?тягнеш іi с тиі бездни, то нехай и вона буде в раю с тобою. Узяв він тую стрілочку та й пода?в матері. Схопи?лась вона за не?і… от, от витягне, от, от витягне, с пе?кла! бо що-то Божому святому? Аж ні: як поначіплювались ій и в пла?хту, и в намитку гришниі души, що б и собі с того пекла ви?братьця, то й не зде?ржала тая цибулька: перерва?лась, а вона так и бо?втнула в гаря?чу смо?лу!»
У сербов существует следующий рассказ о загробном странствовании:
«Расскажи мне, что видел?» — спрашивает старик. — «Видел я, — отвечает странник, — серебряный мост; под ним огромный котел, в том котле кипят людские головы, а поверх носятся орлы и терзают их своими клювами». — «Такова вечная мука на том свете! Что еще видел?» — «После того проходил я селом, и со всех сторон слышались мне радостные песни и веселье. Спросил я: отчего у вас так весело? От того, сказали, что у нас урожай и во всем изобилие». — «То люди — Божии, всякого готовы были напитать и угостить, и ни один бедняк не отходил от их избы без милостыни». — «Дальше видел я: на дороге две суки грызутся, хотел их разнять, и никак не мог». — «Это две снохи. Что потом было?» — «Проходил я другим селом, и везде видел печаль и слезы. Отчего у вас так жалостно?» — спросил я. — «От того, — мне отвечали, — что град побил наши нивы, и нет теперь ничего». — «То живут люди, незнавшие правды». — «Видел я потом: два борова бьются; всячески хотел их развести и не мог». — «Это несогласные братья. Что еще тебе виделось?» — «Был я на чудном лугу; три дни простоял бы там, да все глядел бы на его красу». — «Таков рай на том свете, но трудно до него дойти».
(См. Српске народив приповиjетке, с. 111—114).
9. Егорий Храбрый
