двигатель, чтобы лучше слышать, и тут же где-то гавкнула большая собака. Матильда встрепенулась и гавкнула в ответ. Я быстренько повернула ключ в зажигании. Никакого эффекта.
Я полезла под торпеду, пытаясь отыскать ручной подсос — он иногда застревал в открытом положении. Было очень темно, освещение салона не проникало в недра под торпедой, где находилась нужная мне маленькая ручка.
— Вам помочь? — спросил чей-то голос возле самого окна.
Я вздрогнула и выпрямилась, стукнувшись головой о рулевую колонку. Столяр стоял рядом с машиной, засунув голову в открытое окно.
— Нет, — ответила я.
Матильда поставила передние лапы мне на колени. Я подумала: может, она собирается его укусить, — но она всего лишь вознамерилась обнюхать его руку.
— Вы — та дама из скобяной лавки. — Я потерла шишку на голове. — Вы пытаетесь умыкнуть мою собаку?
— Нет. — Я попробовала придумать реплику, подходящую к случаю, но от удара голова у меня поплыла.
— Что вы тут делаете?
— Машина не заводится? — это прозвучало как вопрос совершенно помимо моей воли.
Он покачал головой, явно пытаясь ее прояснить.
— Вы пьяны?
— Нет, — сказала я. — Не очень. — Сквозь тонкую атласную ткань Матильдины когти впивались мне в бедро. — Я поеду.
— А вам стоило садиться за руль? — спросил он.
Матильда, признав в нем доминантного самца, лизала ему ладонь между пальцев, явно рассчитывая подлизаться. Продажная тварь.
— Конечно! — заявила я.
— Не хотите ли зайти ко мне, я сварю вам кофе?
— Я по вечерам кофе не пью, — сообщила я.
Голова гудела. Матильда принялась облизывать ему запястье. Я уставилась на запястье. Широкое, крепкое, две мощные кости и плоскость между ними, волоски есть, но не много. Обнаружила, что гадаю — а каково оно на вкус.
— Могу я узнать ваше имя? — спросил он.
— Барб, — сказала я. — Э-э… Смит. Барб Смит.
— Пойдемте выпьем чаю, Барб Смит. — По его словам было ясно, что он догадался: имя вымышленное. — Можете взять собаку в качестве защитника.
Я подумала о том, во что одета — в пижаму, даже не в Брюки; правда, куртка очень длинная.
— Заезжайте сюда, на мою дорожку, — он указал, куда именно, — и не прикасайтесь к подсосу, а то перекачаете воздуха.
— Знаю, — рявкнула я.
По счастью, машина все-таки завелась и рывком вкатилась во двор, пыхнув на мистера Холдера черным выхлопом.
Мы прошли через «прихожую», каковая имеется почти во всех здешних домах. Она вела в пустоватую кухню — круглый стол и четыре стула. Я села, не расстегивая куртки и не выпуская Матильдиного ошейника — чтобы она не покинула меня окончательно ради нового мужчины в ее жизни. Он поставил в микроволновку чашку с водой и извлек откуда-то несколько потрепанных чайных пакетиков.
— Я, вообще-то, сам больше по кофейной части, но, может, вам тут что и глянется.
Я выбрала «Зеленый экстаз». Микроволновка пискнула, он протянул мне почти согревшуюся воду.
Пока чай заваривался, я огляделась. На стене висело четыре картинки маслом — все с парусниками. А возможно, это был один и тот же парусник. Не люблю, когда художники пишут «серии», но старалась не придираться. Дом был дивно прогрет. В углу стояла печка, какие топят древесными гранулами. Я это выяснила, потому что хозяин пустился объяснять, что эти гранулы делают из прессованных опилок, что печка замечательная, хватает на весь дом. Завел он эту тему, попытавшись забрать у меня куртку и повесить на вешалку. Я поблагодарила, но раздеваться не стала.
— А где ваша собака? — поинтересовалась я, когда он сделал паузу.
— В мастерской, — ответил он. — Сейчас приведу.
И он вышел.
Я тут же раскрыла молнию и стала обмахиваться полами куртки, пытаясь хоть немного охладиться. Посмотрела сверху вниз на саму себя в «эротической» пижаме. Самое то для выступления непрофессионалок на вечеринке «Ну-ка, парни!», в стрип-клубе Онкведо. Задняя часть у пижамы отстегивалась, честное слово.
К ней прилагался диск с инструкциями, как нужно раздеваться перед мужем, но я его так и не посмотрела.
Был час ночи — в такое время вроде бы и не стыдно надеть пижаму, но правда-то состояла в том, что я не снимала ее со вчерашнего вечера. А может, с позавчерашнего. Дом свиданий был самым подходящим местом для того, чтобы напрочь забыть про одежду. И вот теперь я сижу на кухне у незнакомого мужчины, перед самым Новым годом, именно что неодетая. Я застегнула молнию.
Он вернулся с Рексом — тот был еще здоровее Матильды. Псины возрадовались, как братишка с сестренкой после долгой разлуки, — не исключено, что они ими и были.
— Вы уверены, что не хотите снять куртку? — спросил он.
— Спасибо, мне и так хорошо.
В кухне было градусов двадцать пять, а от чая меня прошиб пот.
— Вы живете неподалеку? — поинтересовался он.
— Да.
Повисла пауза, слышно было, лишь как собаки облизывают друг дружку.
Он вытащил из буфета пачку печенья, высыпал несколько штук на тарелку. Матильда немедленно положила нос на стол, а Рекс не стал.
Грег Холдер двигался изящно, непринужденно. Явно не напрягаясь. Он был дома, в своей кухне, со своей собакой и своим печеньем, причем, разумеется, одетый, — а вот я отнюдь.
— Вы живете одна?
Он подтолкнул печенье ко мне поближе.
— Да. По большей части. Иногда.
— Так «да» или «иногда»?
— Мои дети живут у отца. Он назначен опекуном. И это его собака. Она у меня временно, пока они все во Флориде.
Я сообразила, что держу в каждой руке по печенью. Одно я отдала Матильде — та проглотила его не жуя. Потом положила морду на стол и стала постепенно подвигаться к тарелке — в надежде заглотить все печенье в один присест. Грег хлопнул ее по носу, она тут же оставила печенье в покое и легла к его ногам. Рекс положил ей на шею могучую лапу. Я наблюдала все это, зная, что они говорят на своем собачьем языке, в котором я не понимаю ни аза.
— А у меня нет детей, — сказал Грег. — Жена была, но она теперь живет в Орегоне.
— Вы готовите? — поинтересовалась я, окидывая взглядом кухню — чистую и явно мало используемую.
— Так, что попроще: завтрак, макароны, бифштексы.
Я не приметила ни единой кастрюли или сковородки. Плита была девственно-чистой.
— Тут готовите? — уточнила я, указывая на микроволновку.
— Естественно.
На нем была фланелевая рубаха, в распахнутом вороте виднелась белая футболка. Плечи были широки, и я против своей воли обратила внимание, что грудь у него крепкая и мускулистая. То, что я вот так вот по-идиотски пялюсь на симпатичного мужика, я отнесла на счет любовных романов. Да, хорош собой. В обществе таких мужчин я всегда нервничаю.
