Борис Аркадьевич Толчинский
Боги выбирают сильных
(Божественный мир — 2)
Книга II. БОГИ ВЫБИРАЮТ СИЛЬНЫХ
Часть четвертая. СТРАСТЬ
Глава двадцать пятая,
в которой загадочное происшествие толкает юного варвара на отчаянный поступок
— …Ты опять не веришь мне, любимый! — горько прошептала Доротея.
Варг испытующе смотрел на нее и молчал. Эта девушка подарила ему сына. Она добилась, чтобы ему разрешили увидеть сына. Это произошло спустя неделю после их приезда в Нарбонну. Малютка Свенельд полюбился отцу с первого взгляда. «Настоящий галльский богатырь!», — сказала о сыне Доротея. Еще она добилась от своего дяди Милиссина, чтобы Варга освободили от кандалов, оставив только связанные между собой стальные браслеты на запястьях. По словам самого Марсия Милиссина, Доротея добивалась перевода мужа из тюрьмы на корабле в Нарбоннскую цитадель, под домашний арест.
Эту девушку и ее сына боготворил нарбоннский народ — но, самое главное, эту девушку и своего сына любил сам Варг.
Он рвался между любовью и страхом. То был страх потерять нежданно обретенную и еще более загадочно возвращенную любовь. Голоса души кричали ему: рано или поздно твоя любовь тебя обманет, обернется самым страшным предательством в твоей жизни, и ты погибнешь, так как после этого предательства больше не сможешь никого полюбить. В иные мгновения Варг испытывал неистребимое желание наброситься на Доротею, ворваться к ней в душу, жестоко пытать ее, обследовать каждый уголок этой таинственной души и найти то затаенное место, где прячутся и откуда управляют София Юстина или Корнелий Марцеллин, или оба вместе…
У него было много времени для размышлений нынче. Загадка Доротеи занимала почти все его мысли. Он мучился вопросами: взаправду любит ли она его? кого она любит больше, его или отца, Корнелия Марцеллина? а может, она ненавидит его? или отца? понимает ли она, что творит? свою ли волю она выполняет? или отца? или Софии Юстины? если она искренна, можно ли ей верить? а если можно, то чему? не готовят ли ему через Доротею новые ловушки Марцеллин и Юстина? останется ли Дора верна ему, когда он сбросит невидимые путы имперских интриганов? или попытается удержать его?..
Он проклинал себя за безрассудное согласие жениться на Доротее — но разве мог он знать тогда, более года тому назад, что эта девушка, сенаторская дочка, сыграет против его упований, ворвется в его душу и истерзает ее безответными вопросами?!
А может, так и было нарочно задумано циничными имперскими интриганами?!!
Он постоянно размышлял об этом, и перед его глазами вставал дьявольски прекрасный облик Софии Юстины. Он вспоминал неотразимую улыбку на ее карминовых устах и пронизывающий взгляд огромных черных глаз. Ощущение, что София незримо контролирует каждый его шаг, не покидало Варга. Зачем держит в этой плавучей тюрьме? Почему позволяет встречаться с женой и сыном? Чего ждет она от него? Он доводил себя до умоисступления подобными вопросами. В иные мгновения он ощущал себя мышкой в когтях коварной кошки, которая никак не наиграется с ним. Любое его движение могло быть использовано против него; он, пойманная мышка, ничем не мог повредить коварной кошке — он мог только трепыхаться в ее невидимых когтях.
Волен ли он вырваться на свободу? Или «свобода» отныне только мираж?!
Туманный образ Софии иногда сменялся другим фантомом. Варг видел холодно-насмешливое лицо мужчины с тонкими щегольскими усиками, клиновидной бородкой и изогнутым дугой, как у ибиса, носом. Верно, этот второй образ связывался в его восприятии не с безобидной птицей ибис, а с владыкой демонов-хримтурсов Имиром. В сознании Варга сухощавый, внешне добродушный князь Марцеллин вырастал до размеров злобного инеистого великана. Этот великан прятался в хладной тени, ожидая удобного случая впиться в его, Варга, шею своими морозными костлявыми лапами. Он не будет играть с ним, как коварная кошка София — он с сатанинской радостью задушит и проглотит жертву…
Когда Варг смотрел на Доротею, слушал ее, думал о ней, эти два пугающих образа неизбежно возникали перед его мысленным взором.
Он понимал, что так можно сойти с ума, но не знал, как этого избежать.
— Тебе придется мне поверить, — в отчаянии молвила Доротея, — иначе ты погибнешь, мой любимый!
— Они только и ждут случая убить меня при попытке к бегству! — рявкнул Варг. — Нет, никогда я не рискну бежать отсюда!
«Пусть эти стены передадут Софии и Корнелию, сколь я покорен», — подумал он.
Жена придвинулась к нему и прошептала на ухо:
— Завтра дядя Марсий отбывает в Темисию. Начальник его штаба — человек отца. Он нам поможет. Я скажу, что тебя перевозят во дворец. А на берегу, в лесу, будет ждать Ромуальд с твоими рыцарями.
Варг оторопело воззрился на Доротею. Она улыбнулась и пояснила:
— Я амнистировала их.
— Не понимаю… И легат тебе позволил сделать это? Выпустить на волю верных мне людей?!
— Мне тоже это показалось странным, но дядя согласился…
— Понятно. Юстина приказала, он и выпустил. Это ловушка! И я тебе скажу, зачем. Она ждала от меня покаяния. Больше месяца ждала. Я не покаялся. А у тебя в Нарбонне все наладилось. Народ признал нашего сына герцогом, а тебя — правительницей герцогства. Значит, я ей уже не нужен.
И она решила избавиться от меня. Ты думаешь, легат Милиссин просто так покидает Нарбонну? Вспомни, как было перед нападением на Кримхильду! Он тоже уезжал! Тебе понятно? Нас провоцируют на бегство. Я побегу, они меня убьют и умоют руки! А ты и начштаба легиона, да и твой отец, будете виноватыми: Юстина докажет, что вы составили заговор, чтобы, в пику ей, освободить меня, мятежника!
Доротея склонила голову и простонала:
— В прежние времена ты не стал бы разбираться в столичных интригах! В прежние времена ты работал клинком!
Варг зловеще ухмыльнулся.
— Я и сейчас не прочь! Только твоих сородичей не всяким клинком возьмешь. С ними нужно сражаться их собственным оружием!
