который, как и подавляющее большинство папаш, ровным счетом ничего не знает о жизни остальных семидесяти семи семей, протекающей в однотипных домах нашего маленького квартальчика, потому что он либо на работе, либо дома и пьет. Единственные, кто здесь в курсе всего, — это мамаши, дети да еще мой отец почтальон.
— Да, но только он потом сбрендил и все бросил, — говорит Ральф, которому приятно об этом лишний раз вспомнить. — Теперь только и делает, что пьет. И вообще он урод.
— Да как ты смеешь, Ральф, — взвивается миссис Куни. — Он очень славный парень.
— О да, Тухи они все такие славные ребята, правда, мам?
— Следи за тем, что говоришь, — искоса глядя на сына, говорит ему она. — Не забывай, что я твоя мать.
— Да уж, повезло, ничего не скажешь, правда?
Снова «Филз» на экране, но Грейс не переключает канал. Мы все стоим как вкопанные и глазеем на эту семейную сцену, которая становится еще отвратительнее, когда миссис Куни дает Ральфу пощечину. Тот сглатывает слезы. Звучный шлепок заставляет мистера Куни перестать тупо пялиться на игру «Филз».
— Какого хрена ты его бьешь, Донна? — спрашивает он у жены.
— Да сука потому что. — Ральф передергивает плечами. Мистер Куни одним быстрым пугающим движением выдергивает из кресла свою жирную задницу и бьет Ральфа кулаком в рот. Ральф падает.
— Только я имею право называть твою мать сукой, — говорит он, садясь обратно в кресло. Ральф плачет на полу.
— Очень мило с твоей стороны, Берни. Что за прекрасный муж и семьянин, — говорит ему миссис Куни.
— Смотри-ка, разговаривать как научился. Почему бы вам обоим не оставить меня в покое? Хватит с меня того, что я женился на тебе и в итоге получил недотепу-сыночка, который только и знает что смеяться над капитанами футбольных команд. Донна, вали на кухню, порешай кроссворд, позвони подружкам, займись чем хочешь, только меня не трогай. — Миссис Куни топает на кухню, снимает трубку и начинает набирать номер. — Ральф, прекрати реветь. Это я еще жалеючи. Скажешь так еще раз — вообще без зубов останешься. А теперь выметайся на хрен отсюда, и если встретишь кого-нибудь вроде Стивена Тухи, держись к нему поближе, авось чему и научишься.
Ральф бежит к двери. Мы перепрыгиваем через перила на соседнюю веранду и прячемся за мангалом для жарки барбекю. Ральф в слезах сбегает вниз по ступенькам и бежит прочь по улице Святого Патрика в сторону Ав. Когда он скрывается из виду, мы переходим на другую сторону и идем по направлению к моему дому. Сесилия сидит, откинувшись на спинку дивана, забросив свои длинные сексапильные ножки на кофейный столик. По телеку идет шоу, в котором плохо постриженные неудачники с белоснежными зубами задают дебильные вопросы дебильным кинозвездам после премьеры очередного дебильного фильма. Арчи в своем инвалидном кресле сидит рядом с Сесилией и смотрит шоу, в то время как сама Сесилия следит за Фрэнсисом Младшим, который стоит на кухне, разговаривает по телефону и, красный от смущения, накручивает на палец телефонный шнур. Дав тысяч двадцать односложных ответов, он вешает трубку, возвращается в гостиную и садится в кресло.
— Кто звонил, Фрэн? — спрашивает Сесилия.
— Да так, никто. Один парень с работы, — отвечает он ей, не отрываясь от ящика.
Грейс переключает на шоу, где несколько вроде как иностранцев танцуют под звуки дохленькой мелодии, которую им наигрывает на говенном бамбуковом казу какой-то беззубый бородатый ублюдок.
— Что такое с кабелем? — говорит Сесилия, переключаясь обратно на шоу с зубастыми американцами. — Так кто, говоришь, звонил?
— Денни Доллар с работы, — отвечает он, ерзая в кресле.
Грейс переключает опять, и вот снова перед нами наездники на верблюдах, танцующие жигу, и никаких зубов, и никакой Америки.
— Господи, да что ж такое стряслось с этим кабелем? — говорит Сесилия. Щелк. Опять шоу. — Да? И чего хотел?
— Да чего ты привязалась ко мне? — постепенно свирепея, спрашивает Фрэнсис Младший.
— Спокойно, приятель, — говорит Сесилия, заметив, что он слегка неадекватен. — Так и что же он от тебя хотел?
— Он, ммм, хотел поменяться со мной сменами на следующей неделе.
Щелк. Ход Грейс. Иностранцы откалывают коленца и бьют воображаемых мух у себя на лбу.
— На хрен этот гребаный кабельник. — Сесилия срывается на крик и швыряет пультом в телевизор. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не вскрикнуть от ужаса. — Хрен ли тут смешного, Арчи?
— Нет ничего смешного, миссис Тухи, совершенно ничего, — смеется Арчи, а сам выглядывает нас за окном.
— Это что, Сесилия, официальное расследование, что ли? Мне пора звонить адвокату? — спрашивает Фрэнсис Младший. — Разве мне уже зачитали мои права и предъявили обвинение? Еще вопросы будут?
— Всего один, — говорит она. — Почему так получается, что, когда я вечером подхожу к телефону, кто-то все время вешает трубку, а как только подходишь ты, так сразу выясняется, что звонит кто-то с работы, у которого и мозгов-то столько нет, чтобы в кнопки на телефоне тыкать?
— Что, Сесилия, опять все по новой? — спрашивает он.
— Нет, просто хотела узнать, можешь ли ты мне ответить на этот вопрос. Спасибо, теперь вижу, что не можешь. — Грейс возвращается обратно на голливудское шоу. — Смотри-ка. Опять шоу показывает. Наш телек прямо как ты, Фрэн. Сначала шляется где ни попадя и меня заодно бесит, а потом возвращается куда надо как ни в чем не бывало.
Фрэнсис Младший встает и направляется к лестнице, ведущей наверх.
— Пойду приму душ.
— Никак на свиданку собрался? — интересуется Сесилия.
Фрэнсис Младший на ходу бормочет что-то вроде «отстань» и скрывается наверху.
— Может, хочешь посмотреть что-нибудь другое? — уже поднеся зажженную сигарету ко рту, спрашивает Сесилия у Арчи.
— Ага, — отвечает ей он, — по пятнадцатому «Лаверн и Ширли» идет.
Сесилия только еще тянется за пультом, а Грейс уже врубила нужный канал.
— Спасибо, — говорит Арчи.
— Нет проблем, он переключается сам. Похоже, у нас поселилось привидение, — смеется Сесилия.
— В смысле, спасибо, что разрешаешь мне быть тут с вами все время, — серьезно говорит ей Арчи.
В ответ она улыбается:
— Да не за что. Удивительно, как ты выдерживаешь весь этот шум.
— Я люблю, когда шумно, — отвечает он ей. — Зато здесь у вас ощущаешь, что живешь. И без всяких там привидений.
Она перебирает волосы у него на голове.
— Да, думаю, так оно и есть. Холодный чай будешь?
— Ага, буду, — отвечает он.
— Смотри пока свое шоу. А я тебе сейчас принесу.
Мы провожаем ее взглядом, а когда она скрывается в кухне, перепрыгиваем через перила на веранду к Фрэнни.
— Генри, у Фрэнни даже кабеля нет, — жалобно стонет Грейс, заглядывая к нему в окно.
— А, точно, и правда нет, — подтверждаю я.
— Ну и хрен с ним, — говорит она. — Двигаем отсюда. Вон народ собирается в «Свободу» играть.
Грейс, Марджи, Гарри и Бобби уходят играть. Я один остаюсь.
— Сес, пора домой, — зовет Сесилия уже с веранды.
— О’кей, мам, уже иду. — Сес обнимает меня. — Удачно поиграть, братишка, пока.
Перед тем как отправиться играть в «Свободу», я мельком заглядываю к Фрэнни в окно. В доме нет почти никакой мебели, если не считать большого чернобелого телевизора, дивана да нависающей над
