финикийскому богатырю череп.
Остальные филистимляне так испугались, что бежали, побросав своё оружие, куда глаза глядят.
Израильтяне захватили и разграбили их обоз. Давид отрезал Голиафу голову и с достоинством вернулся в свой шатёр, которого у него только что не было.
У Саула случившееся вызвало полную потерю памяти. В медицине такой феномен называют ретроградной амнезией.
Он не только забыл о том, что Давид был его придворным музыкантом, которого он любил и использовал в качестве успокоительного.
У царя совсем вылетело из головы, как полчаса назад он лично инструктировал Давида перед поединком и заставлял примерять свои доспехи.
Как только царь увидел Давида, разгуливавшего по лагерю с головой Голиафа, он спросил Авенира: «Кто этот юноша?»
Память Авенира тоже дала течь. Он покачал головой и ответил: «Понятия не имею, ваше величество».
— Ты чьих будешь, холоп?
— Раба твоего, Иессея из города-героя Вифлеема, младший сын.
Пока они разговаривали, Ионафан Саулович увидел Давида и потерял голову.
«Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его».
Что это значит? Не спрашивайте меня об этом. Ибо дальше — интереснее.
«И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал её Давиду, также и прочие свои одежды».
Как пели в одной песенке, «полюбил тракторист тракториста».
Чудеса продолжались. Саул назначил Давида своим главнокомандующим — вот так, прямо сразу и назначил. Авенир загрустил.
Вся армия тронулась домой. По дороге, в каждом селении им устраивали триумф.
Все женщины выбегали к дороге, забрасывали военных цветами и кричали: «Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч!»
Дамочки просто делали авансы красавцам гусарам, как это всегда бывает, когда армия входит в город.
Но Саул обиделся не на шутку. «Ему ещё осталось присвоить моё царство, а так всё прекрасно».
На следующий день Саул сидел на троне, сжимая в руке копьё. Давид, как ни в чём не бывало, бренчал на гуслях и напевал что-то романтическое из серии «паду ли я, копьём пронзенный, иль мимо пролетит оно?»
Саул метнул копьё, а Давид уклонился. Саул испугался. Его военачальник и музыкант, отменный стрелок и любимец сына, умел ещё и «качать маятник», словно заправский ниндзя.
Саул отменил статус придворного музыканта и главного стратега для Давида.
Он назначил его тысяцким (полковником) и велел не сидеть во дворце, а работать с личным составом. Давид повиновался.
«А весь Израиль и Иуда любили Давида».
Саул так боялся Давида, что решил женить его на своей дочери Мерове.
Что страх с людьми делает, подумать только! Давид отказался. «Кто я такой, чтобы быть царским зятем?»
Тут он врал, как обычно. Когда Мерову выдали замуж, её сестра Мелхола начала строить глазки Давиду. Саул сказал, что отдаст её за него, а для вена ему хватит «ста краеобрезаний филистимских».
Давид не стал больше скромничать, а согласился. Он пошёл со своими людьми в поле, убил двести первых попавшихся филистимлян. С запасом, так сказать. После этого сделал трупам обрезание и принёс «трофеи» царю, как плату за невесту. О ВРЕМЕНА! О НРАВЫ!
Сыграли свадьбу, но не было покоя в царской душе. Он ходил по дворцу, и всё время думал, как бы Давида жизни лишить.
Ионафан посоветовал Давиду спрятаться с царских глаз, а сам завёл с отцом разговор о музыкальном полководце.
Он всячески расхваливал Давида и говорил, что не надо его убивать. Уговорил. Саул поклялся, что не станет его убивать.
Счастливый Ионафан привёл Давида за руку в царские палаты. Примирение состоялось. После примирения Давид пошёл воевать филистимлян. Успешно. Вернулся с победой.
У автора случилось дежа-вю. Опять Саул сидел на троне с копьём в руке. Опять Давид услаждал его гуслями. Саул, как обычно, бросил копьё. Давид, как обычно, увернулся и убежал. На этот раз царь отправил слуг к дому Давида, чтобы убить его.
В дело вмешалась Мелхола. Она любила Давида не меньше, чем Ионафан. Спустила мужа через окно на верёвочке, а на его постель положила статую и прикрыла её одеялом. Как ни странно, в те времена такие трюки срабатывали.
В древних оригиналах статуя называлась «терафим», что означает домашний божок — идол.
Какие Иеговы с Саваофами? Ваалы и Астарты правили бал в царском доме.
Весь сюжет напоминает плохую пьесу. Саул приказал слугам принести к нему постель с Давидом. Слуги принесли постель, и только в царских покоях раскрылся подлог. Царь картинно спросил у дочери:
«Что ты наделала?» Дочь не менее картинно ответила: «Он обещал убить меня, если я не помогу ему бежать». И топнула ножкой.
Давид тем временем бежал к старому Самуилу в Раму. Надо было что-то решать. Саул послал слуг в Раму, чтобы арестовать зятя.
Слуги пришли в город, увидели, как камлают местные пророки под предводительством Самуила и начали камлать сами. Экзальтация — штука заразная.
Саул послал других слуг. Те тоже начали пускать пену изо рта и кататься по земле.
Третью группу слуг постигла та же участь. Тогда царь наплевал на государственные дела и пошёл за Давидом лично.
Пришёл в Раму и тоже забился в падучей, сорвал с себя мантию и портки, забросил корону в кювет — и валялся голый в пыли целых три дня. Народ вспомнил поговорку: «Неужели и Саул во пророках?»
Пока царь лежал в беспамятстве на проезжей части, Давид тихонько убежал обратно во дворец. Он провёл беседу с Ионафаном и подговорил его проверить царя «на вшивость».
Решили, что назавтра Давид спрячется где-нибудь, а Ионафан станет покрывать его отсутствие на обеде. Бред.
То он копьями кидается, то музыку слушает, то на войну Давида посылает, то приказывает его кровать принести, чтобы убить, то ещё чего-нибудь придумает. А потом спрашивает, куда это Давид подевался?
Примечательны слова, которые Саул сказал своему сыну Ионафану за обеденным столом.
«Сын негодный и непокорный! Разве я не знаю, что ты подружился с сыном Иессеевым на срам себе и на срам матери твоей?»
Видимо, речь шла о настоящей мужской дружбе. Ионафан попытался оправдываться. Царь бросил копьё и в сына, у него с этим было просто. Ионафан ловко уклонился.
Наверное, это было семейной забавой — царь бросал копья в домочадцев, а они тренировали свою реакцию.
Итак, Ионафан уклонился от царского дротика.
«И понял Ионафан, что отец его решился убить Давида. И встал из-за стола в великом гневе и не обедал».
Объявил голодовку — в знак протеста. После этого царевич пошёл в поле, чтобы сообщить Давиду пренеприятнейшее известие. Встретились.
«И целовали они друг друга, и плакали вместе, но Давид плакал более».
Когда слёзы были вытерты, а кружевные платочки исчезли в карманах, Ионафан перешёл к делу. Он посоветовал Давиду эмигрировать на какое-то время.
И ещё одно. Он напомнил возлюбленному о клятве верности, которую они дали друг другу.
