Аминь.
Мардохей узнал, о чём говорилось в указе, и заплакал. Порвал на себе одежду, посыпал голову пеплом и ходил в таком виде по центру столицы, обливаясь слезами.
Этого ему показалось мало, и он решил пойти во дворец, чтобы поплакать и там. Но во дворец нашего вельможу не пустили — по причине неприличного внешнего вида.
Безутешный старик вызвал на проходную царского дворца свою двоюродную сестру — царицу. Царица к нему не вышла, а прислала нарочного евнуха. Евнуха звали Гафах. Он принёс Мардохею смену чистого белья — чтобы во дворец пустили.
Но наш плакса переодеваться отказался наотрез. Видно, не сильно он рвался на приём к царю. Более того, он очень не хотел туда попадать — боялся. Поэтому и устроил этот цирк.
Вместо того, чтобы переодеться, умыться, войти в царские покои и уговорить царя отменить резню, Мардохей начал играть со своей сестрой в испорченный телефон.
— Скажи царице, пусть пойдёт к царю и скажет ему, что убивать иудеев нехорошо.
Евнух пошёл в гарем. Рассказал всё царице. Царица подумала. Ответила. Евнух пошёл на проходную.
— Царица сказала, что человек, который входит к царю без приглашения, приговаривается к смерти, а приговор тут же приводится в исполнение.
Помиловать такого идиота может только сам царь, но он этого не делает, ибо тогда его указ теряет смысл. Ещё царица сказала, что лично её царь последний раз приглашал в свой кабинет тридцать дней назад.
Мардохей, голый и чумазый, задумался.
— Скажи царице, что если она думает пересидеть эту резню в царском дворце, то это зря. Не выйдет!
Похоже, старик решил пригрозить сестрёнке разоблачением — ведь никто во дворце не знал о её национальности и родстве с Мардохеем.
Есфирь поняла, что отсидеться и в самом деле не получится. В следующий заход на КПП царского дворца евнух сказал Мардохею.
— В общем, так, старик. Собирай народ, и устраивайте трёхдневный пост и молитву с бдениями — в пользу национальной героини Есфири.
— А какой она подвиг совершила?
— Не совершила, а совершит, дубина ты стоеросовая. Она пойдёт к царю без приглашения. Будет жизнью рисковать ради таких идиотов, как ты — раз уж среди ваших соплеменников героев не осталось. Как всегда, женщины решают всё.
Мардохей повеселел и побежал организовывать религиозную акцию. По пути он бормотал молитву. Интересная была молитва — на все случаи жизни.
Кроме славословий господних были там и такие слова:
Царица тоже зря времени не теряла. Убежала в свою комнатушечку, разделась (по доброму библейскому обычаю), намазалась пеплом,
Они молились о бедствиях, выпавших им в нелёгкой рабской жизни. Да. Царица и почти премьер- министр сетуют на то, что им тяжко живётся в рабстве.
Интересно, о чём бы пели на их месте дворники с пастухами?
Прошло три дня. Царица отмолилась, а её земляки отпостили. Есфирь пошла к царю в кабинет — в лучшем из своих нарядов. Царь сначала разозлился, но потом подобрел. Жизнь царицы была спасена.
— Голуба моя, что для тебя сделать? Ты так красива сегодня, что можешь просить меня о чём угодно. Хочешь, полцарства тебе отпишу?
— Неа. Хочу сегодня гулянку закатить в честь нашего несравненного Амана. Можешь ли ты, мой господин, устроить так, чтобы Аман на ней присутствовал? Я бы угостила его своими фирменными пельменями.
— Нет вопросов, дорогуша. Считай, что он уже на пиру.
Довольная Есфирь ушла на кухню — давать указания царским поварам.
Аман же в это время прогуливался мимо городских ворот и поглядывал на Мардохея, который сидел себе на скамеечке и делал вид, что не замечает второго по величине человека в империи.
Все вокруг него падали ниц при каждом проходе Амана, а Мардохей задумчиво смотрел в небо и лузгал семечки. Он уже забыл, наверное, о своей молитве, в которой желал «целовать песок», по которому ходила нога его заклятого врага.
Аман был обидчив до ужаса. Когда он в восьмой раз прошёлся мимо Мардохея, до него дошло, что поклона от этого старика ему, пожалуй, не дождаться. Аман обиделся и пошёл жаловаться своей жене.
— Я понимаешь, хожу мимо него туда-сюда, а ему хоть бы хны! А ведь я не последнее колесо в этой телеге. Меня, между прочим, на царский пир позвали, в отличие от некоторых.
Какая жена не утешит своего мужа? Зерешь погладила мужа по макушке.
— Не печалься, муженёк. Ты вот, что сделай. Прикажи построить виселицу на городской площади, да повыше. Пусть завтра с утра на ней вздёрнут твоего Мардохея. Он будет болтаться на ней, как колбаса на привязи, а ты пойдёшь пировать к царю. Как тебе это?
— Нормально! Так я и сделаю. Какая же ты у меня умница, Зерешечка! Что бы я без тебя делал?
В ту ночь иудейский бог отнял сон у персидского царя. Такое уже бывало — с египетскими фараонами, например. Повертевшись на измятых подушках, царь кликнул «отроков».
— Ну-ка почитайте мне из моей записной книжечки — чего я там начирикал.
Ему почитали. О подвиге Мардохея, который донёс ему о злобных замыслах двух евнухов, и тем спас царю жизнь. О том, что доносчицей была царица, отроки не стали читать. Наверное, потому, что там не было ни слова о подвигах Есфири.
— Подождите, а как я поощрил своего доблестного слугу Мардохея?
— Никак не почтил, государь.
Ещё одно враньё. За свой «подвиг» Мардохей был переведен на службу в царский дворец. Лучшей награды трудно было сыскать. И вот, нате вам — о заслугах царицы забыли, о возвышении Мардохея — тоже.
Артаксеркс задумался. Его размышления прервал стук в дверь.
— Посмотрите, кто там. Вдруг заговорщики с петлёй и кинжалом?
— Нет, государь. Это Аман пришёл поговорить.
— Чего он хочет? Шатается тут по ночам — спать не даёт.
— Он построил на дворцовой площади виселицу и теперь просит, чтобы завтра утречком на ней повесили Мардохея.
— Какого Мардохея? Того, о котором вы мне только что читали? Героя нашего времени?
