уже одиннадцать лет, как она причислена к блаженным. К святым еще, не причисли ли, а много чудес сотворила она, и казалось, что только что скончалась. Лишь кончик носа чуточку потемнел. Убрана она была богато. Затем повели меня посмотреть на больных. Вошла одна женщина, на ней была грубая власяница, на голове шапка из козьей шерсти. Женщина разносила пищу больным. Раза три я сам видел, как она выносила из кухни полные подносы. Потом посадили меня в одну комнату. Ко мне привели эту женщину. Уселась она, расспросила обо мне, беседовала любезно. Она была девушкой двадцати двух лег. Ее много упрашивали одеть на себя монашескую рясу и постричься. Она отказывалась, не смею, мол, вступить на трудный путь, и что будет, ежели, давши обет Христу, не сумею исполнить его? Буду, мол, служить лишь тем, что могу. Вот ее простая служба и жизнь земная. Так обслуживает она больных. Вовсе босая, на голом теле носит она грубую власяницу, цветом такую, какую одевают вдовы грузинки. И голова покрыта тем же. Подпоясана она толстым вервием. На груди распятие и четки. Вот уже семь лет, как она принимает ежедневно святое причастие. И кроме этого, ни воды, ни пищи, ничего не берет она в рот. Этим и поддерживает ее господь. На вид она хороша и стройна, только бледна немного. Силы в ней столько, что прислуживает она бойко. Много дивных чудес совершала она. Не раз видела Христа и пресвятую богородицу. Не раз изгоняла беса плачущим. Шесть эджи прошла она по воде в море. Здесь обычно строго проверяют пастырей и священников. Много следили за ней: нет ли туг чего бесовского или не прикидывается ли она. По велению святейшего папы ее сажали. Запирали ее подолгу и за это время приставляли разную стражу к ней, разных наставников. Убедились, что нет ничего бесовского и лживого, и поверили. Смотрит за ней одна монахиня доминиканского ордена, а один из этих же старцев является ее духовником. Когда этот исповедник служит обедню, она трясется вся, стоит ли, сидит ли. Говорят, у того еще двенадцать таких же учениц, все двенадцать творят чудеса. Две из них держат строгий пост. Папа даже разгневался на них за это: приказал дважды в неделю принимать пищу. Но одной это повредило, — ежели поест дважды заболевает, ежели один раз, — то здорова. Но ослушаться приказания папы они не смеют. Девушка, о которой я писал выше, также зовется Катуринией. Она, как и та Катуриния, прислуживает больным. После того она однажды прослушала обедню вместе со мной, со мною же принимала причастие из рук господина Ришара. Плакала она много. Изнемогла очень.
Дули злые ветры, мы задержались в Генуе пять дней. Я ходил к ней два-три раза, навещал ее. Ту доминиканскую монахиню и теперь охраняют. И никто, кроме духовника, не может входить в ее помещение. Ее пускают лишь обслуживать больных и на обедню, а остальное время она всегда в закрытом помещении. Потом я пошел во дворец князя. Богатый дворец был у него. И супруга хорошая. Вышли мне навстречу, пригласили, беседовали любезно. Потом осматривали их дом. Много видел я там редких вещей: икон, крестов золотых, ларцов резного плетения, серебряных ларцов разной формы и чеканки, драгоценных камней, редких сосудов, коралловых веток больших, выше оленьих рогов. Иные из них вились вокруг дерева. Иные росли на камнях. Красные, другие белые, пестрые, причудливо вырезанные кораллы, животные, ваянные из яшмы и агата. Видел и другие такие вещи, которых не приходилось видеть даже во дворце короля Франции. Внутри дворца у него была небольшая домовая часовня, красиво и богато убранная. В Генуе улицы узкие. Коляска не проедет. Ездят на паланкинах. На базарах женщины не сидят. Они берегут даже женщин. Во Франции прислужницы, хозяйки, маркитантки, повара — все женщины. Жены больших купцов все время сидят там в лавках. Разносчики, носильщики, приказчики, торговцы, — все женщины. В Италии же, разве что крестьянка вынесет фрукты или иную мелочь продавать, а не то женщины торговками не бывают.
Июня двадцать второго выехали из Генуи. Прошли двенадцать миль. Сплошь тянутся селения, дворцы и сады. Они следуют один за другим так близко, что кажется, будто один город. То были загородные сады и дворцы, принадлежащие Генуе, куда, по-видимому, выезжают время от времени для развлечения. Все это заканчивалось двумя деревнями, и затем возвышались высокие крутые скалы. Ни строений, ни деревьев никаких, и лишь один-два замка на большой высоте. В одном месте между скалами образовалось небольшое ущелье. Туда направились лодочники. Там была маленькая бухта и небольшая крепостца. Стояла стража. Мы вышли пообедать. Поодаль от крепости, на берегу моря находилась обитель. Вход туда через арку. Стройка была редчайшая. Внутри пробивался холодный родник, чуть побольше мельничного ручья. Дорогие мраморные колонны, ниши. Один большой монастырь. Множество зданий. Небольшой фруктовый сад. Померанцы, инжир, черная тута. Во времена язычества удалился сюда в одиночестве епископ. Один с двумя дьяконами жил он здесь. Здесь же пытали их язычники. Все три праха покоятся в престоле. Имя епископа святой Фурдусун, а дьякона одного — святой Иолодио и другого — святой Фгурио. Но теперь жил там лишь один монах ордена цоколантов, и больше никого. Место это, как убежище от врагов. А дальше на большом расстоянии тянутся места скалистые и иногда сосновые леса. На некоторых вершинах стоят башни. Со стороны моря больше ничего не видно, но по ту сторону, наверное, много всего. На вершине утеса стоит сильная и хорошо построенная крепость. Называется она Портофино. В двух, трех местах стоят еще сильные большие крепости. А дальше в одном месте коралловое море. Здесь очень близко [к морю] подходят деревни, и тот коралловый риф, что нам показывал вельможа, и все это принадлежит ему. С владениями Генуи граничит Масса. Масса принадлежит другому правителю. В его владениях находятся месторождения белого мрамора. Он думал, что мы проедем к нему. Хотел нас принять. Но дул попутный ветер и мы не остановились. За его границей следуют владения Ливорно. Эти сутки мы беспрерывно плыли.
Июня двадцать третьего прибыли в Ливорно. Ливорно находится в ста двадцати милях от Генуи. Город небольшой, но хороший. Сорок тысяч душ [населения]. От границы Ливорно начались низменности. Местность похожа на Одиши — лесистая и низменная. Вдали виднеются высокие горы. За тесом большая равнина. Лес сплошь оливковый. Селений не видно. Не знаю, есть ли они в лесах. Ливорно принадлежит грандуку. Он сам стар, у него один сын, и тот бездетный. В Ливорно много евреев — там они в силе, так как изрядно платят грандуку. Бухта не природная, а сделана людьми искусственно. Пушки стоят в три ряда. У ворот порта по сторонам два высоких фонаря. На воротах города мраморный барельеф грандука, и к его ногам повержены четыре пленных османа со связанными руками, с кандалами на ногах. И Ливорно же находились четверо грузинских граждан. Один из них тертер[11]. Мне хвалили одну армянскую церковь, но посмотреть ее я не смог.
Июня двадцать четвертого мы отбыли из Ливорно. Ливорно окружен другими городами и селами. Он не на морском берегу. Косогоры, лесистые места. Кое-где стоят башни. На большом расстоянии других строений не видно. Затем опять началось низменное морское побережье и леса. А подальше от берега, на невысоких склонах, где местность гористая и укрепленная, [раскинулись] села. Похоже, что у берега моря не селились из страха Перед пиратами. У них не было укреплений. С южной стороны раскинулось множество больших островов. Со стороны Ливорно, по берегу моря, близко друг за другом, стоят башни и установлены пушки. Если корабль, спасаясь от пиратов, достигнет этого места, то корсар больше не сможет преследовать его. Прошли сорок миль. У одной башни вышли и эту ночь провели там.
Июня двадцать пятого мы плыли дальше. Кончилась граница Ливорно. Стояла крепость, принадлежащая правителю Помбино. Против нее, на юге, находился большой остров. Половина того острова принадлежала грандуку и другая половина — королю Испании. На вершине показалась крепость. Сказали, что она принадлежит испанскому королю и что в три ряда на ней расставлены две тысячи пушек. Остров очень большой. На нем высокие горы. Местами плоскогорья. Обвалы. Видно множество сел. Там есть железная руда. В сторону Ливорно, за крепостью Пьомбино, расположен город Пьомбино. Один большой выступ вдается в море и на нем поселения. С трех сторон он окружен морем. С четвертой суша и на ней сильно укрепленная крепость. Правитель здешний умер. У него осталась лишь одна дочь, и страна эта досталась ей: А дальше в море, вдали друг от друга, выступают две скалы, похожие одна на другую. На них стоят башни. Наш капитан изменил из-за ветра направление. Вместо того, чтобы плыть вдоль берега Пьомбино, он пошел к южному острову, который назывался Порто-Лонгоне. На нем одна крепость сильная и хорошая, принадлежащая королю Испании. Мы вышли пообедать. Испанская стража была очень, осторожна. Пока два-три раза человек из стражи подымался и спускался [для переговоров], время отплытия прошло. В тот день мы оставались там. В полночь вышли. Шли ночь. Наступил рассвет. Мы все шли. Дул хороший ветер, и мы вернулись к прежнему направлению. Один большой выступ суши вдавался в море. Пока поравнялись с ним мы, оказывается, прошли пятьдесят миль. На нем стояли большие сильные крепости. Назывался он Порто-Эрколе и принадлежал [в прошлом] испанскому королю. Ныне же при этом перемирии он остался за императором. За той крепостью начиналась граница Рима. Низменные и открытые места. Огромная равнина и сплошные леса. Вдали высокие горы. Множество селений в крепко защищенных местах.
